Анджелин Мас приготовился ждать, сколько надо, но случай свел его в коридорах дворца с неким Робером Берканой. Тот прискакал в столицу с аналогичным прошением — касательно его сводной сестры, якобы обвиненной в колдовстве. Два совершенно незнакомых человека встретились, разговорились, выяснили, что им знаком один и тот же некромант, — и герцог в течение суток решил проблему графа, раздобыв приказ о помиловании и освобождении из-под стражи некоего Згаша Груви. Каких усилий и жертв это ему стоило, Анджелин не знал. А вот мне после этого признания резко поплохело, ибо я мог только догадываться, каких уступок мог потребовать от сводного брата принц Болекрут.
Граф вовремя заметил гримасу, исказившую мое лицо:
— Что случилось? Тебе плохо?
— Пи-и-ить…
Мы как раз покинули Добрин и успели отъехать от него на полверсты. Пришлось свернуть с дороги к берегу реки. Спешившись, вернее, свалившись с седла, как мешок, я доковылял до реки, опустился на колени над водной гладью, да так и остолбенел.
Бледное опухшее лицо, заросшее пегой щетиной, покрасневшие веки, мешки под глазами, волосы дыбом… Неудивительно, что Анджелин так перепугался. Небось решил, что меня пытали. Деревенским самогоном, ага… Ох, опять живот скрутило! Больше никогда не буду пить. В таких количествах.
В Большие Звездуны мы приехали поздно вечером пятого дня пути. Могли бы и раньше, но весь первый день я отлеживался в тенечке. Стоило мне кое-как взвалить свою тушку на коня и проехать саженей сто, как опять начинало тошнить и приходилось отдыхать. И на второй день тоже мы в основном продвигались шагом, лишь на третьи сутки рискнув пустить коней рысцой.
Анджелин не повез меня в свой замок, а свернул прямиком к дому мэтра Куббика. Тот, казалось, знал заранее о моем возвращении — охранные заклятия на дверях были сняты, а стоило переступить порог, на лестнице показался и сам мэтр собственной персоной, почти полностью одетый, со свечой в одной руке и мечом во второй — последнее, скорее, дань привычке.
— Наконец-то! — ворчливо приветствовал он всю ввалившуюся толпу и взмахом руки зажег еще пару свечей на камине. — Я волновался. Только не топайте там сильно — наверху спит ребенок… Динка только-только угомонилась, все к воротам бегала, смотрела!
Спустив Зверя с рук — черный кот не отходил от меня ни на шаг, в дороге и на ночевках плотно прижимаясь исхудавшим телом, — я оглядел такую знакомую и вместе с тем кажущуюся такой чужой и непривычной гостиную. Подумать только, несколько дней назад я всерьез был уверен, что долго не увижу этих стен!
Из боковой двери, ведущей в кладовую, на шум и голоса не спеша выплыла Варежка. Белая кошка тоже похудела, хотя не так, как голодавший несколько дней Зверь. Раздраженно дернула хвостом, мявкнула — точь-в-точь супруга, разбуженная дружками ее благоверного, которые вместе с ним заявились пьяные с целью продолжить гулянку под крышей.
Черный кот при виде жены встрепенулся, сделав шаг вперед.
«М-мыф! — прищурила глаза Варежка. — Явился-таки!»
«М-мыр-р… Дела, знаешь ли… дела!»
«Ми-й-йа! Вечно у тебя какие-то дела, а обо мне ты подумал?»
«Ур-р… Да, дорогая!»
«Пыф-ф-ф-р-р… У вас, мужчин, вечно отговорки!»
«М-м-мур… Ну кошечка моя, не сердись! — Зверь полез обнюхиваться с подругой. — Я действительно был занят…»
«У-йя-а-а-у… — Та замахнулась лапой. — Только попробуй сунься!»
Драки, однако, не получилось — в этот самый миг откуда-то выкатился крошечный черный котенок с белым пятном на морде. С разбегу выскочив на середину комнаты, он слишком поздно заметил незнакомого кота, подпрыгнул, распушившись в черный мячик, и с шипением упрыгал в обратном направлении.
Зверь застыл памятником самому себе. Варежка же одарила супруга томным взглядом и, еще пару раз дернув хвостом, удалилась вслед за котенком важной походкой вдовствующей королевы.
— Ну Згаш, — рука мэтра Куббика легла на плечо, — добро пожаловать домой.
Домой… Какое хорошее, уютное слово!
Конечно, в то утро я проспал и спустился в гостиную уже ближе к полудню, когда мэтр Куббик давно уехал по делам, о чем сообщала записка на каминной полке. Там же моего пробуждения ждал большой кубок с когда-то подогретым, а сейчас уже остывшим вином с пряностями. Развалившись в кресле, я двумя руками взял его в руки, делая первый глоток.
Из кухни высунулась госпожа Гражина.
— Ой, Згашик! — Ее круглое лицо расплылось в улыбке. — Так ви у самом деле возвернулись? А мене гуторили, шо ви дома, та я не поверила. Ви яишенку з салом будете? Я сроблю?
Я кивнул, по глотку смакуя вино. Спустившийся вместе со мной Зверь уютно устроился у меня в ногах, урча с умиротворенным видом. Судя по тому, как он облизывался, черный кот пропустил завтрак, но собирался наверстать упущенное за обедом.
Привлеченная голосами, к нам соизволила выйти Варежка. Как и вчера, остановилась на пороге кладовки, муркнула и… вслед за нею, толкаясь и перепрыгивая друг через друга, выскочили шесть котят — все разной масти. Зверь, вскочивший было навстречу семейству, попятился, прижимая уши и поджав хвост: «Их же вчера было… один!» Я тихо фыркнул, пряча лицо за кубком с вином. Жизнь помаленьку налаживалась.
Топот копыт коня, которого всадник лихо осадил у штакетника, заставил меня с сожалением покинуть кресло. Если это прибыл посланец от Анджелина Маса, не стоит заставлять его ждать. А если, паче чаяния, прискакал сам градоправитель, чтобы справиться о моем самочувствии и готовности приступить к работе, то тем более. И все равно скоро госпожа Гражина к столу позовет, так нечего рассиживаться.
Но гонец был мне почти незнаком. «Почти» потому, что долгополую рясу послушника инквизиторов и их знак, череп в языках пламени, висевший у него на груди, не узнать было трудно. Яркий летний день померк на глазах, откуда-то подуло стылым осенним ветром, запахло сыростью и плесенью казематов. Я бессильно прислонился к косяку, глядя, как гонец спешивается, и машинально отмечая, как ходят бока его коня — гнал небось без остановки, не щадя ни себя, ни лошадь.
— Мне нужен Згаш Груви, некромант, — промолвил гонец.
— Это я! — Собственный голос показался мне чужим.
— Вот, велено передать. — Гонец порылся в сумке на боку и извлек пергамент и небольшую шкатулку. — Вы забыли это при отъезде.
Шкатулку я взял сразу — внутри обнаружился мой гильдейский знак, который в самом деле оставался у инквизитора. А вот к пергаменту с печатью прикоснуться решил не сразу — только после того, как надел медальон на шею.
Там было всего несколько строк: «Изменить меру пресечения… замена пожизненного заключения на домашний арест… Запретить покидать место постоянного проживания — г. Большие Звездуны — вплоть до особого распоряжения под страхом отлучения. Работу по специальности разрешить… Дата. Подпись».
