— Как вы сломали ногу? Почему в номере перевернута мебель?
— Споткнулся об столик, упал, сломал ногу. Пока полз до телефона, перевернул остальную.
Ну-с, непрошибаемый капитан, что вы скажете?
Допрос казался бесконечным, шел уже по третьему кругу в разных формулировках, и он иногда для развлечения добавлял новые детали или чуть менял версии. Но Байдек словно не замечал этого. Наконец глянул на часы и сухо сообщил:
— Вопросы закончены. Сейчас вас проводят в вашу камеру и дадут телефон.
И, хромая по направлению к камере, лорд Кембритч вдруг понял, что целью капитана егерских войск было вовсе не выведение его на чистую воду. Он просто тянул время.
Через полчаса после окончания допроса и быстрой планерки с подчиненными, к капитану Байдеку вошел начальник местной полиции и сообщил, что из центра пришла задача как можно быстрее освободить некоего лорда Кембритча и отправить телепортом в столицу, в королевский дворец.
Мариан сдержанно улыбнулся. Значит, все-таки госбезопасность. Могло бы быть и хуже. Времени он выбил сколько мог, не нарушая закон, теперь дело за Мариной. А с человеком, принесшим столько боли его невестке, он разберется потом.
Немногим позже, когда Кембритча конвоировали к телепорту, он невозмутимо сказал прихрамывавшему лорду, опирающемуся на костыль:
— Виконт, понятия чести не позволяют мне бить раненого человека. Но за вами будет долг, и как только вы выздоровеете, я его стребую.
— Всегда к вашим услугам, барон, — криво усмехаясь и не спрашивая, о каком долге речь, ответил Люк, и зашел за ограждение телепортала.
******
Наш Орешник был основательно потрепан, и я быстро, с тревожным чувством, катила к дому под удивленными взглядами отрывающихся от работы по разбору завалов местных жителей. Большая часть домов выстояла, но были и разрушенные, в основном в деревенской части, там, где дома были хлипкими самостроями. Безмятежная золотящаяся осень, играющая солнцем за стеклом, и дома с рухнувшими крышами, расколотые, с треснувшими окнами, испуганные люди, рыдающие, обнимающиеся, кого-то откапывающие, машины спасателей и скорые — все это создавало какой-то жутковатый контраст. Мне казалось, я насмотрелась на это в Лесовине. Но там был чужой город, и я была занята пациентами, было не до сантиментов.
Видимо, к Орешнику я все-таки привязалась, поэтому и было так больно. И страшно за Ангелинку, Каролишу и отца. По идее, сестры на момент катастрофы должны были быть уже в школе, а вот отец оставался дома.
Я издалека увидела, что нам не повезло. Дом раскололся почти напополам, крыша съехала на землю, и в темной трещине, как белесые внутренности какого-то больного животного, виднелись наши вещи, посуда, печка, присыпанные осколками потолка и белой штукатуркой. Очень символично и вовремя, обратного пути нет. Затем я заметила огни скорой во дворе, и сердце сжалось. Кто?
Подъехала, выскочила из машины, не закрыв дверь, рванулась к дому. Отец стоял, обнимая Каролинку, а около него жались друг к другу трое сыновей Валентины с зареванными мордахами. Сама она лежала на носилках в салоне скорой, бледная, как мел, без сознания. Судя по всему, черепно-мозговая.
— Марина? — отец напряженно глянул на меня, удивленно на машину. — Что случ…
— Нас нашли, отец, — перебила я, он непонимающе нахмурился, потом побледнел. — Надо уезжать, пока не поздно. Где Ани?
— В школе. Она прибежала, привела Каролину, и убежала обратно. Там рухнула крыша спортзала, под ней физрук и стажерка. За частью детей не пришли родители… А я остался за няньку, видишь. Думали пока в Валентинином доме переждать.
— Я поеду за ней. Собери что сможешь, по минимуму.
— Марина…что произошло?
— Потом, отец. Все расскажу потом.
Опять малышка петляла между снующих туда-сюда людей и выезжающих скорых, а я неожиданно и не к месту задумалась, что я очень привязалась к машинке. Видимо, так перенервничала, что мозг решил подкинуть нейтральную тему для ослабления напряжения. Нет, она определенно была создана для меня. Подтянула кресло к рулю, потому что Змеище длиннее меня раза в два, и все, мое. Ни за что не отдам. Пусть это будет первая приятная мне компенсация от мерзавца. Точнее, вторая, если считать эндорфины, которые я получила от соприкосновения своих ног с его животом.
«Вас найдут по машине в два счета».
— И правда…
Затормозила у школьного участка, побежала к зданию школы. Она почти не пострадала, а вот крыша спортзала сложилась «домиком», и стены пошли трещинами. У школы суетились учителя, ученики старших классов. На травке, чуть в отдалении от школы, сидели дети помладше, и смотрелись так одиноко и потеряно, что у меня сжалось сердце. Кто-то был перевязан, кто-то нет. И опять поразил контраст между свежестью травы стадиона, золотом деревьев, мирными песнями птиц и их совсем взрослыми, тревожными лицами.
Не люблю детей. Но как я могла не понять их горя? Я словно увидела себя. Когда неизвестно, что с родителями, когда твой мир сотрясается и рушится по чьей-то злой воле. Только в их случае это был злой каприз природы.
Ангелина шла от школы к детям с несколькими полотенцами, бутылками воды, и аптечкой, увидела меня, чуть затормозила, но даже не моргнула. Выдержка у нее всегда была на высоте. Мне же хотелось заорать «Бежим, что же ты так медленно идешь?!!», но я вовремя сдержалась. Зачем привлекать лишнее внимание? Подошла ближе, пока она раздавала воду. Дети тянулись к ней, как к единственной опоре в мире. Тихо сказала:
— Ани, нас нашли. Надо бежать.
— Поняла, — произнесла она серьезно, наливая воду на полотенце и пытаясь оттереть спекшуюся кровь с лица одного из мальчишек.
«Рассечение», — машинально подумала я, и руки сами потянулись к аптечке. Пока я обрабатывала шишки, ссадины и рассечения, я поняла, что такое шизофрения. Это когда одна часть тебя кричит «Что ты делаешь, дура, быстро взяла сестру за шкирку и поехала», а вторая спокойно себе смачивает стерилизатором марлевые томпоны, ощупывает головы-руки-ноги, и вообще ведет себя так, будто нас не накроют с минуты на минуту.
— Слышала заявление премьера? — спросила я у сестры, когда мы в какой-то момент снова оказались рядом.
— Нет, когда? — хладнокровно ответила Ани. — Что-то интересное?
Приходилось говорить так, чтобы мальцы ничего не поняли.
— Умоляют вернуться. Утверждают, что так можно остановить землетрясения. Гарантируют безопасность и прочее.
Ангелинка презрительно хмыкнула, выразив и мое мнение об этих гарантиях и просьбах.
— Как нашли?
Я опустила глаза, внутри все сжалось — так бывает, когда разбиваешь окно соседа, и надо идти признаваться.
