— Который час? — спросил вдруг Авось. Я чуть было не послала его в известном направлении, чудом вспомнила — это начало формулы.
— Овсяный квас! — ответила как можно громче.
— Котора минута?
— И ковшик тута!
— Который срок?
— Который сдох!
Но ничего не поделалось с наступающими оккупантами. Хуже того — справа от бетономешалки грянуло решительное «О-кей!». Я закрыла Авося собой — обошлось…
— Который час ударит, тот и сосчитаем… — бубнил Авось. — Часом опоздано, годом не поверстаешь!..
Оккупанты были совсем близко. Пора было, выскочив на ступеньку, лупить по ним из орудий главного калибра.
— А я вас долбала в зевало и в хлебало, в меч и в орало, в топку и в поддувало, через семь ворот, насквозь, наоборот, через ноздри в рот задом наперед!
Шарахнулись, гады! Вроде замерли. Надолго ли?
— Доля во времени живет, бездолье в безвремяньи! — вдруг странным голосом провозгласил Авось, и я почувствовала — он вошел в необходимый транс. Хватит ли его силенок для последнего удара — я понятия не имела. Нужно было как-то подключаться…
— Не век вековать, а час часовать! — вопил, высунувшись из кабины, Авось. — Будет час, да не будет вас!..
Формула была без завершения — и притом последняя. Если не сработает — кранты! Безумные и совершенно бесполезные мысли закувыркались у меня в голове. Я хотела добавить хоть слово, но язык отказал. И правая моя рука, действуя в автономном режиме, нырнула в карман куртки, достала оберег и запустила им в наступающих оккупантов!
Время замерло, разинув от удивления рот.
Мы с Авосем смотрели, как железная коробочка медленно летит по вмиг посветлевшему небу, летит далеко, так далеко, как я бы в обычной жизни ее послать не сумела. Мы увидели, как она завершает дугу и как исчезает среди блинных голов в касках и пилотках. Еще около двух секунд она пробивалась к бетону и, возможно, сквозь бетон — к земле-матушке.
И загудело, забурлило, завопило нечеловеческими голосами! Хоть уши затыкай! И чавканье раздалось страхолюдное, и гамканье, совершенно людоедское, и рухнул на меня сверху какой-то мелкокаменный дождик! Простучал по борту машины и по моей макушке — и сгинул.
Тишина продлилась достаточно долго, прежде чем мы с Авосем открыли прижмуренные глаза.
Не ночь, а день, и не осень, а ранняя весна — вот что делалось в мире. Солнышко светило на неожиданный пейзаж, словно радуясь ему, и луч, прикоснувшись к моему лицу, вызвал к жизни блаженную улыбку.
— Вот! — заорал Авось. — Ерема! Федора! Вот же, вот!!!
— Ой, мама дорогая! — завопила и я, глядя на страшное зрелище.
Глава пятнадцатая Пошло дело на лад — и сам делу не рад
Много лет назад довелось мне видеть настоящие баррикады в самом центре города и даже забаррикадированный мост. Но тогда это казалось мне забавным, опять же — вот стоят бетонные кубы, а вот приехал автокран — и кубов больше нет.
Чтобы убрать тот кавардак, который устроил вокруг бетономешалки Авось (Авось, а не я, потому что формулы-то говорил он, а я только оберегом запустила!) нужно было пустить армию бульдозеров. И та бы застряла. Но если мы победили — так ведь и в городе, и по всему государству раскинулся сейчас этот невообразимый бардак!
Полуметровым слоем лежали блины — обыкновенные и горелые. За блинным кольцом громоздились кучи гнилого хрена, как будто вскрыли позапрошлогодние бурты спившегося с кругу колхоза. Бляхи-мухи мелкой зеленой дробью покрывали эти кошмарные залежи. Мало того, что ни проехать, ни пройти, так еще и с души воротило — уж больно неаппетитное было зрелище. Мне стало безумно любопытно — чем обернулись типы, но вряд ли в военных действиях участвовала хоть одна.
— И блины, и хрены!.. — повторял ошалевший Авось. — Кончился их срок! Федора! Ты смотри! Ерема! Ты гляди! Я все понял — как срок кончается, так и воплощение!
Слушать этого нечаянного победителя было выше моих сил.
— Ну и помойку же ты развел! — возмутилась я. — А убирать кто будет?!
— Да воплотились же, воплотились! — совсем сдурев от восторга и тыча пальцем вдаль, твердил Авось. — Смотри — и большие, и маленькие, и всякие…
— Тьфу на тебя!
— И пшеничные, и гречневые!..
Он имел в виду блины.
Федора, которая пряталась все время за колесом (насколько это вообще было возможно при ее габаритах), подошла к ступенькам. И уставилась на государя-надежу — мне сперва показалось, что с неслыханным уважением, а потом стало ясно, что с ужасом.
— Авосюшка! А как же мы отсюда выбираться-то станем?!?
Тот же вопрос был в глазах и у Еремы. Эта парочка, буквально выполнив мой приказ, замкнула бетономешалку в кольцо. И в кольце этом, возможно: уже насмерть окаменевшем, были частично замурованы блины…
— Прорвемся! — весело отвечал Авось. — Сейчас Фома явится — он все придумает!
— Когда он чего придумывал? — удивился Ерема. — Да он и бетона-то отродясь не видывал!
— Да не твой! Другой! НАШ ФОМА! — Авось так это произнес, с таким невероятным почтением, что прямо на душе полегчало. Тем более, не впервые я слышала это имя.
Стоя на ступеньке, я смотрела вдаль — туда, где раскинулся по холмам, между озером и рекой, освобожденный город. И с трудом осознавала, что вокруг него — освобожденное государство. Странно мне было — кто бы мог подумать, что разгильдяй Авось совершит настоящий подвиг?
Белый джип вылетел из-за поворота. Поскольку хренов в живых не осталось, это могли быть только наши! И точно — подъехав, насколько это было возможно, джип остановился, оттуда выскочили Кондратий и Фома-который-не-тот.
— Э-эй, на бетономешалке! — крикнул Кондратий. — Жить вы там собрались, что ли?
— Мы в ловушке! — отвечала я. — Вот явится Фома!.. А что в городе?!.
— То же самое! Нелегкая от целого взвода отбивалась — он на нее и рухнул! Сидит сейчас, чистится! Кривая на автокране застряла! Ничего — там уже полно наших! Из всех щелей лезут! И все идут сюда! Ты приготовься, надежа-государь! Тебе речь держать!
— Какую речь? — не сразу сообразил Авось.
— К своему народу! Ты уж народишко-то не обижай! — в голосе Кондратия было какое-то загадочное глумление.
Увы, со своей ступеньки я не видела шоссе, ведущее от города, по всей его длине, а только тот кусочек, который от поворота. Если бы видела — по воздуху бы перенеслась в лес и там схоронилась.
Первыми выскочили, задрав хвосты, веселые телята. К счастью, до непроходимого кольца не добежали — а кинулись щипать на лугу первую травку.
— Куды!.. Я вас туды не гнал! — кинулся сбивать их в кучу бородатый дядька, надо полагать, Макар. — Иван! Помоги! Иван! Хворостину бери! Иван, справа заходи! В лес же уйдут! Иван! Слева забегай!
