Дышать становилось все труднее, душа уже не рвалась в крике, почти раздавленная и смешанная с Тьмой.
«Ты прикасаешься… Я не могу думать…»
Тело не слушалось, но Кэсс, не отрывала взгляда от глаз Амона. Сделала шаг вперед. Руки налились свинцовой тяжестью, онемели. Пришлось поднимать их, как чужие. Они почти не повиновались, но ниида все-таки смогла пересилить боль и слабость и взяла лицо квардинга в ладони. Он вздрогнул и хотел отстраниться, но она держала крепко. Тогда демон попытался оторвать прохладные руки, однако рабыня снова не поддалась — переплела их пальцы, и потянулась к нему.
Успеть сказать о том, что еще не выжгла Бездна. Успеть до того, как все исчезнет и подернется дымкой равнодушия, до того, как все закончится.
— Я люблю тебя, — хрипло прошептала упрямица, с трудом делая каждый новый вдох. — Помнишь? Я люблю тебя.
Из его горла вырвался сдавленный глухой рык.
Онемение в теле становилось все мучительней. Еще пара мгновений и оно перестанет подчиняться. С трудом оторвав ладонь от лица демона, но, так и не выпуская его руки, Кассандра поднесла ее к губам и поцеловала.
— Не забывай… — прошептала она уже совсем неслышно.
Снова сдавленное рычание. Но теперь Хозяин не пытался оттолкнуть невольницу. Он неуверенно, словно вспоминая что-то давно забытое, встал, освободил руку и потянул человечку за волосы. Бездна бесилась и рвалась на волю, но постепенно утрачивала власть. Словно разжалась холодная рука, сжимавшая сердце. Дышать стало легче, в груди потеплело, из тела медленно уходила ледяная стынь. Девушка, сердце которой перестало, наконец, обмирать, запустила тонкие пальцы в льняные волосы и привлекла демона к себе.
— Верь мне. Верь.
Где-то глубоко внутри Амона захрипел Зверь, услышавший, наконец, звук знакомого голоса. В черных зрачках вспыхнула привычная хищная искра. Нежные теплые губы коснулись его щеки. Он вспомнил их вкус. Вспомнил, и повернул голову, ловя ее губы своими. Кэсс. Кэсс.
— Кэсс…
— Да, — по щекам потекли слезы. — Это я.
Черные бездонные зрачки стремительно сужались, глаза желтели, а на недавно еще таком равнодушном лице проступала боль. Он судорожно вздохнул, словно только что вспомнил, что заставлял её делать, словно только что понял, в каком виде она перед ним стоит.
— Кэсс… пусти.
— Нет. Не отпущу. Никогда.
Каждое слово отдавалось болью, тело еще было чужим, Тьма отступала нехотя, но ниида боролась не за себя. Она отбивала у Бездны квардинга, поэтому такие мелочи, как боль и холод, ее не трогали. Непослушными руками невольница стянула с Хозяина рубаху, прикоснулась прохладными ладонями к груди, и толкнула в сторону кровати.
— Кэсс, прекрати.
— Нет.
У неё не было сил спорить с ним и убеждать. Она могла говорить только короткими рублеными фразами. Но ему не нужно этого знать.
Демон все же подчинился, сел на ложе и настороженно смотрел на свою рабыню — что ещё задумала? Она подошла вплотную, обвила руками за шею и прижалась обнаженным телом. Поцеловала в висок, скользнула губами по векам. Легкие руки гладили, ласкали, изгоняя тьму, заставляя вспомнить. Не отдаст. Никогда.
— Ты мой, — тихо выдохнула она ему в губы и легонько толкнула.
Сам не зная, почему, Амон подчинился — опрокинулся навзничь, глядя на неё снизу вверх. Девушка мягко опустилась ему на колени и повела плечами, отбрасывая волосы. Огненные пряди рассыпались в беспорядке. Кассандра подняла руку, чтобы убрать их, но квардинг удержал её за запястье. Он смотрел долгим застывшим взглядом на белую кожу, когда-то такую нежную, матовую, а сейчас покрытую синяками и кровоподтеками, на острые плечи, которые еще помнил покатыми, плавными. Ниида мягко наклонилась и поцеловала демона в лоб над бровью. По крупному телу пробежала дрожь, но осмелевшая рабыня вдавила широкие плечи в покрывало.
— Тс-с-с… — прошептала она, скользя губами по напряженной шее, по ключице и обратно, к мягкой впадинке, в которой отдавалось биение сердца.
Тело охватывало блаженное оцепенение. Никогда Амон не чувствовал подобного. Хотелось закрыть глаза и не ощущать ничего, кроме её запаха, её тела и невесомого скольжения огненных волос по его груди. Тонкие пальцы касались разгоряченной кожи и гнали по телу жаркие волны, в голове шумело, руки отяжелели. Хозяин боялся прикоснуться к своей невольнице, потому что казалось — его руки просто раздавят ее легкое хрупкое тело. Но вот нежные ладони скользнули по его бедрам, и Зверь внутри взвился с яростным рыком.
Квардинг вскинулся, чтобы привычно подмять под себя женщину, накрыть своим телом, но вдруг замер, глядя на белую тяжело вздымающуюся грудь…
Жаркое дыхание скользнуло по нежной бархатистой коже. Кассандра выгнулась и подалась вперед. Он поймал губами мягкий холмик, ощущая трепет и дрожь податливого тела. Ему нравилось, как счастливо стонала, как билась в его руках эта сладкая жертва, как раскрывалась навстречу. Но вот прохладные руки беззастенчиво оттолкнули господина, и он опять упал на покрывало. Демон продолжал смотреть на свою нииду снизу вверх, лишь положил ладони на обнаженные бедра и осторожно провел пальцами по внутренней стороне.
Рабыня мягко опустилась, закрывая глаза, и едва сдержала судорожный вздох. Мужские руки скользнули от бедер к груди, потом обратно и мягко надавили на талию, направляя, помогая. Сильнее, ближе… она прижималась к нему, горя все яростнее, захлебываясь от счастья. Он был человеком. Сейчас в эту минуту, Зверь не рвался на волю, не пытался терзать её тело. Она впервые была с человеком. Он не причинял ей боли. И знал, что такое нежность… Она лихорадочно ласкала его, не боясь, что ее руки отбросят, что ее ласка вызовет недовольный рык.
«Останься! Еще хоть на мгновение останься! Побудь таким, каким я тебя не знаю. Останься!»
Она уже не понимала, умоляет его мысленно или вслух. Это было неважно. Все было неважно.
Сильные ладони легли на лопатки, мягко надавили, вынуждая склониться. Демон поймал её губы, прижал к себе. Огонь пылал снаружи, внутри, бушевал в крови, выжигая пустоту Бездны и наполняя душу чистым пламенем. Агония, крик, стон, сдавленный бессвязный шепот… Девушка открыла глаза и, поймав родной взгляд, прошептала:
— Люблю тебя. Люблю.
Амон прижал ее к себе, так крепко, что она не смогла даже сделать вдох. Какое-то время он внимательно смотрел на нииду. Та замерла, понимая — он мучительно ищет слова, чтобы выразить то, чего не может осознать…
— Моя Кэсс. Моя, — наконец, хрипло сказал квардинг, так и не сумев иначе объяснить ей, что чувствует.
Последний отблеск Тьмы растаял после этих слов, и человечка счастливо улыбнулась. Не отдала.
