Все стихает. На мгновение я страшусь этой власти, страшусь того, что могут возродиться древние ритуалы. В темноте скрывается угроза. И вот уже затихают отзвуки этой древней власти… И Сантендор'лин-сандру снова занимает свое место на темном троне. Он подает краткий знак темнокожему рабу. Мужчина с темной гривой поднимает голову:
— Слушайте слово Сантендор'лин-сандру, Повелителя Феникса, в великих залах Архониса. Слушайте его слово! Вы Наши дети, Мы создали вас из животных этого мира. Теперь Мы уходим во тьму, и вы должны последовать за нами. Теперь Мы уходим во тьму, слишком яркую для взора смертных, в сияние, которое поглощает и города, и землю, и море.
Он касается лбом пола, этот Голос Повелителя, а затем снова поднимается:
— Слушайте слово Сантендор'лин-сандру, вы, которые скрывались в уголках этого мира, стараясь покончить с ним. Древний свет встает теперь над миром. Однажды возникший, его невозможно погасить. Однажды создав его, от него невозможно излечиться. Слушайте его слово!
Во мне пульсирует страх, слепит меня так, что я ничего не вижу и могу лишь лежать, распластавшись на ледяном полу. Эхо шепчет в бездне тьмы над моей головой. Я подумала, что это мои глаза наблюдали за ним, этим последним Повелителем умирающего мира. А вдруг он знает, что мы старались сделать?
И вдруг зазвучал голос, подобный ветру в мертвых листьях. Это он, Последний Повелитель, говорящий на том языке, до пользования которым не снисходит Народ Колдунов: на языке рабов:
— Вы думаете, Мы не знаем вас? Вас, которые притаились в углах, называют себя Мастерами, передавая свои бледные воспоминания от одной жизни к другой… думая, что если Мы не истребляем вас как паразитов, то не знаем вас…
Я смотрю вверх, за распростертую и пришедшую в ужас фигуру Голоса Повелителя. Сантендор'лин-сандру улыбается: ястребиное лицо излучает сияние и жестокость. Его хриплый голос продолжает шептать:
— Беги, маленькое животное, Мы позволим тебе уйти. Беги, скройся. Отыщи какого-нибудь лжеца на юге, в Расрхе-и-Мелуур или в Эланзиире. Пользуйтесь Нашими трудами, как вы делали это в течение бесчисленных веков, чтобы передавать ваши ничтожные жизни от одного Мастера к другому… Это время кончается, и Наши труды не переживут этого древнего света. Ваша долговечная жизнь на исходе, маленькое животное.
Какой-нибудь лжец на юге. Меня слишком сильно трясет от страха, чтобы я могла стоять или говорить. Неужели он знает? Может ли он знать, что мы предпринимаем в ужасной спешке на юге: последнюю попытку подавить бедствие, внедренное в плоть этого мира…
Сантендор'лин-сандру смотрит вниз с трона-мавзолея. Черный хирузет блестит в свете цвета сирени и молнии. Я не в состоянии что-либо делать и лишь смотрю в это лицо.Его глаза желты, желты, как солнечный свет, как вечный полдень и бесконечное лето владычества Золотых…
— Попытайся, маленькое животное. Попытайся убить этот живой свет. Вы можете даже задержать его на время, Мы позволим это. Но вы не сможете сдерживать его вечно.Его нельзя убить. И вскоре, через несколько ударов сердца или тысячелетий, вы последуете за Нами.
Далеко на юге находится сооружение, которое в последующие века назовут Башней. Далеко на юге мы стараемся сдержать опустошение, поглощающее этот мир…
— Беги, маленькое животное. Беги.
Теперь темнокожий мужчина поднимается с пола, оправляя на себе мантии цветов восхода солнца, и спускается по ступеням с возвышения. В его руке алмазное сияние — ритуальный нож:
— Слушайте слово Сантендор'лин-сандру, Повелителя Феникса, в великих залах Архониса. Слушайте его слово! Вы должны донести Нашу речь до ваших товарищей в южных землях… но вы не вернетесь к ним незамеченными…
— Кристи. Кристи С'арант .
Надо мной раскинулся огромный купол неба, вытканный светом, льющимся от сияющих летних звезд Орте. От сильного аромата ночного цветка кацсиса и арниака першило в горле. Я даже могу смотреть на свои грязные руки, руки землянина, и не поднимать их, чтобы стереть с них кровавые ночные кошмары, висящие у меня перед глазами…
— С'арант .
— Да. — Глубокий вдох, немного выдержки. — Вы… я… Чародею не следовало бы ходить к нему; это слишком опасно!
Рурик Орландис усмехнулась, присев возле меня на корточки.
— Передача памяти может быть осуществлена, если тело попадает в Башню живым или недавно умершим. Вы, с'аранти , сказали бы, что нам нужны «живые клетки». Это неточно, но подойдет. — Она усмехнулась. — Если я когда-нибудь умру вне этих стен, позаботьтесь, чтобы мое тело возвратили сюда! Это произошло бы не впервые. Теперь это слишком опасно. Я не покидаю Башни. Кристи, хорошо ли вы себя чувствуете?
Ее щебетание закрепило меня в физической реальности. Я снова была в саду на крыше Башни, видела остывший зиир в керамических бокалах, ощущала ночной ветер, дувший из города. И вдали — Расрхе-и-Мелуур, закрывавший собою звезды.
— Вы должны рассказать мне об одной вещи, — сказала я. — Как вы сумели уничтожить древний свет…
Потом я могла лишь смотреть на нее.
— Это верно, — мягко сказала Рурик. — Вы это знаете. Древний свет нельзя уничтожить. Не потому, что он однажды был создан. Все, что нам удалось — это сдержать его. Мы все еще сдерживаем его. И, верно, эта «радиация», которая так мешает вашей технике, не результат ущерба, причиненного войной — это все то, что держит в узде древний свет. Если угодно, назовите это… — она без труда подбирала сино-английские термины, — подавлением. Антирадиацией.
Внезапно я осознала, что такое Башня, все находившиеся подо мной ее уровни. Созданная с использованием технологии Золотых, которая давно не существует и теперь не может быть воспроизведена…
— Это помещалось здесь, — сказала я.
Рурик встала, потягиваясь. Взглянула на меня сверху вниз.
— Здесь. Да, здесь. И если это все, что вам известно, то это все, что я вам расскажу. Однако теперь вы знаете, почему, кроме всего прочего, Башня должна уцелеть. И теперь вы знаете, почему я испытываю страх.
Глава 27. Молчание, тишина, свет
Гравий захрустел под моими ногами, когда я встала. Мое лицо овевал теплый ночной ветер. Шелестели листья арниака. Я споткнулась, потеряла устойчивость, и ортеанка подхватила меня под руку. Небо над нами было медленной вспышкой света; Звезды Сердца, серебристые, темно-красные и голубые, располагались так густо, что кромки крыши Башни выглядели на их фоне черным силуэтом. Я смотрела вверх, в эту глубину, в эту безбрежность… и вдруг почти физически ощутила тысячи лет, минувшие с тех пор, как пала Империя.
