А теперь он заманивал меня. И я пришел.
Он сидел на большом валуне, спиной о мне и перебирал струны гитары. Чем-то в этот момент он мне живо напомнил Сигана. Какая-то странная резко-печальная мелодия, рвалась со струн.
— Ты все-таки пришел, — заметил он, не поворачиваясь.
— Ты позвал, — пожал я плечами и сел рядом. И вспомнил, что если у Дэвида были золотые глаза, то надо сильно приглядеться к глазам барда, что бы увидеть, что под таким же золотом скрывается самый настоящий янтарь, в котором можно увязнуть, как какому-нибудь неосторожному насекомому.
— Ты увидел…
Я молча кивнул.
Бард покосился на меня:
— Почему промолчал?
— А что это даст? Но, по крайней мере, теперь я знаю, почему исчез Ролани Бард… эта тайна будет греть мне душу… если конечно, ты не собираешься меня избавить от памяти того, что я увидел на дне твоего взгляда.
Он тихо рассмеялся:
— Нет. Раз ты смог увидеть, значит так и надо. Видеть подобных себе дано лишь тем, кто рано или поздно окажется в таком же положении. Тебе предстоит длинный выматывающий и необычный путь, маленький жрец Лейлы…
— Почему же я увидел в твоих глазах его окончание? — поинтересовался я, ежась, как от холода, хотя светило солнце.
— Потому что ты стоишь в самом начале пути… и тебе кажется концом. Что может стать началом нового витка. Ты совсем не случайно оказался здесь, маленький жрец… — он вздохнул и положил ладонь на струны. Его взгляд был серьезен.
— Я… однажды моя служб Лейле закончится? -
Он смотрел на меня… потом пожал плечами:
— Однажды заканчивается все. А сколько пройдет времени знает лишь одна судьба, жрец. Тебе сейчас сложно понять, да ты и не хочешь понимать… инее надо. Просто прими к сведению то, что ты увидел и сохрани это… когда понадобиться ты воспользуешься полученным.
Я медленно киваю… а потом все-таки спрашиваю:
— Каково это служить силе, неизмеримо выше, чем боги?
Слабая улыбка скользит по губам барда.
— Ты задаешь вопросы, ответы на которые ты сам сможешь получить… но очень не скоро.
— Хорошо, — снова киваю я… — Зачем вооплощеному безумию этот фарс с битвами?
И снова загадочная улыбка:
— Тебе твоя богиня часто объясняет мотивы своих поступков?
Я медленно покачал головой.
— Почему же ты думаешь, что меня посвящают больше?
И мне почему-то стало стыдно, словно я снова мальчишка и что-то не понимаю в словах мамы.
Ролани хмыкает и касается струн гитары:
— Давай-ка я лучше спою тебе. Ты же слышал, что я могу спеть о любом человеке или боге… о ком бы ты хотел услышать сейчас?
И я поднимаю голову:
— О тебе.
— Никто никогда не просил меня о таком, — задумчиво наклоняет Ролани голову. — Но… понимаю… я спою тебе о себе, Лорд Лилиан. Когда еще мне представится такая возможность.
Некоторое время он сидел, задумчиво вглядываясь в пространство, а потом коснулся с трун.
Лейла Великая и Прекрасная! Когда в Мигаре я танцевал свой Танец со Смертью, я танцевал не только телом, но и душой. И музыка. Которую слышали тогда на площади была музыкой моей души. Ролани так пел, как я тогда танцевал, единственный раз в своей жизни.
Я слышал слова его песни. Ноне мог запомнить ни строчки, он пел, а пространство растворяло тебя в его песни, заставляя слышать не ушами, заставляя погружаться в песню. Это была его жизнь: от самого своего рождения до нашей с ним сегодняшней встречи здесь и сейчас. Я её не видел и не слышал, я её ЧУВСТВОВАЛ.
И еще долго, после того как затихла мелодия и замолчал его голос, я лежал в траве, комкая стебли светов, попавших под руки. А невидящие глаза пытались увидеть небо.
— Еще никто на эмире не слушал меня так, — его голос вплелся в пространство. — Спасибо, маленький жрец. Я очень надеюсь, что в том повороте жизни. Который ты увидел в моих глазах, мы снова с тобой встретимся.
Я медленно заставил себя сесть.
— Вы величайший из бардов, — тихо сказал я ему. Затем медленно поднялся на ноги и ушел.
Кирилл встретил меня у самой кромки лагеря. Его глаза сияли, и я невольно выпрямился, чувствуя, как прихожу в себя.
— Ли! Лорд Эрик сказал, что видел маленького Лорда Дэвида! Можно мне тоже посмотреть?!
Я рассмеялся. Как хорошо-то…
— Я думаю, Лорд Ролани не будет сильно против.
Он с восторгом ухватился за мой рукав.
— Пойдем?
— Ладно, — я взлохматил ему волосы. Мы развернулись и…
— Ли… — сильные пальцы моего младшего брата судорожно вцепились в мою руку. — Это же…
Мы стояли в саду королевского дворца Мирейи НАШЕГО времени.
Часть пятая. Безумные битвы.
Глаа тридцать первая. Битва для Катани.
Калека смотрит в глаза маршала, струйка слюны стекает из уголка его рта.
— О… ты один… из всех Катани лишь ты?
— Да, — Алан Удача склоняет голову. — Я должен найти Воина от нашей семьи.
Оракул ухмыляется:
— Иди по стопам Воина Мирейи. Там найдешь того, кто тебе нужен… у него синие глаза, и странная душа, которому в будущем предназначено слишком многое для столь хрупкого тела. Он младший из четырех… Он Катани, но такой, о которых ты только мечтаешь, Удача… Ты сразу узнаешь его…. Иди.
И маршал кивает, коротко кланяется и уходит, твердым шагом, оракул задумчиво качает головой, шепча уже только для темноты:
— Катани для Катани… тяжелый путь и тяжелое испытание… для того, кто станет в итоге… — он испуганно замолкает, словно боясь того, слова, что чуть не слетело с его губ.
Вокруг нас шумели деревья, которые лишь на первый взгляд выглядели дикими и лесными. Прямо под ноги ложилась аккуратная песчаная дорожка. Мы оба знали это место.
Сады Мирейи, прилегающие к королевскому дворцу.
— Кир, у нас проблема, — заметил я. — Очень большая проблема.
— Началась Битва?
— Скорее всего, — кивнул я. — Хотя я не понимаю… Чья: твоя или моя? Или нас с тобой кто-то шутя забросил в Мирейю.
— Причем в наше время, — тихо заметил Кирилл, указывая на два склоненных дерева, знакомых нас с детства. Их сажала наша мать собственными руками.
— Тогда там, — задумчиво посмотрел я по направлению дорожки — Наш фамильный склеп.
Кирилл кивнул и молча двинулся вперед. Я последовал за ним. Этот склеп построили за пятьсот лет до нашего с Кириллом рождения, и в нем покоилась королева Тамира, наша мать.
Склеп действительно оказался на месте.
Плита, которую положили на место, где захоронили королеву… только на этой плите, я прищуриваюсь, что бы прочитать выбитое имя. И Кира с приглушенным криком отшатывается. Я успеваю схватить его за плечи, прижимая к себе, но не в состоянии оторвать взгляда от надписи на надгробной плите: «Любимый сын и брат. Ты ушел слишком рано, по воле Доэра Солнечного. Да пребудет с тобой Справедливость и Честь» и подпись — Кирилл из семьи Катани, принц Мирейи.
