— Чего непонятного? Имен столько, сколько называющих. Каждый называет, как хочет.
— Странно, обычно родители дают имя.
— А если нет родителей? — в свою очередь спросил я.
— Но так не бывает, — не мог поверить он. — Я еще соглашусь, что ты их потерял в детстве.
— А если не было детства?
— По-моему ты просто что-то скрываешь, — погрозил он пальцем. Перстень вспыхнул кровавым рубином, словно предупреждал, мол, с хозяином шутки плохи.
— Отнюдь. Я ничего никогда не скрываю. Разве можно скрыть целый мир? Вот он, — я широко развел руками. — Он открыт и доступен каждому. Да только не всякий силен понять его.
— Значит, ты странствующий пилигрим, — подытожил барон.
— Зови, как хочешь. Пилигрим так пилигрим, — кивнул я.
— Наверняка много где странствуешь, — рассматривал он меня, с новым интересом изучая рваный плащ и сапоги. — Наверное, где-то тебя ограбили, саданули дубиной по голове и отшибли память. Нет, скорее за длинный язык. С тех пор ты и ходишь, как неприкаянный. Может, стоит в церкви побывать, исповедаться, причастится. Там, глядишь, Бог вернет тебе память.
Я загадочно улыбнулся.
— Я бы, наоборот, с удовольствием многое забыл. Как пелось в одной песне, когда человек просил завязать ему глаза, ибо видит он все. Но, увы — нельзя. Память есть память. И она свята.
На некоторое время он потерял ко мне интерес. Обернулся, что-то крикнул пехотным десятникам. Затем конной дружине. Пара кавалеристов выехала вперед, явив нам кованые спины. У седел темнели притороченные арбалеты, на поясах помимо мечей висели еще и чеканы. Щитов, в отличие от пехоты, они не имели. (Пехота, правда, тоже маршировала без щитов, но они выглядывали из-под пологов телег). Лой де Гарра о чем-то коротко распорядился. Воины одели шлема и спешной рысью помчались куда-то вперед. Барон проводил их взглядом, и вновь повернулся ко мне.
— Ладно, ну а сейчас куда путь держишь? — осторожно полюбопытствовал он.
— Куда и ты — к северной границе, — я тоже наблюдал за оседающими облаками пыли и слушал равномерный тающий грохот копыт.
— Что, в наемники решил податься? — уточнил барон.
— Наемники воюют за золото, — напомнил я. — Я тоже часто воюю, но на золото не прельщаюсь…
— Да ну?! — ехидно усмехнулся Лой де Гарра.
— Ну да, — подтвердил я. — Разве по мне видно, что я богат?
Барон разом погас. Даже солнце перестало сиять на его кирасе и наплечниках.
— Ну да, — согласно вторил он. — Ты нищий.
— Я не нищий, — с достоинством возразил я. — Просто мне не нужно золото.
— Если человеку не нужно золото, то он опасен для общества. Подобная философия пахнет фанатизмом. Ты, наверное, одержим какой-то бредовой идеей.
— Я просто не человек, — ответил я.
— По тебе видно, — снова усмехнулся барон, обводя меня пытливым взглядом. — Ни один нормальный человек не станет разгуливать без золота и в одиночку.
— Но ведь золото мы потом обмениваем на что-то. Это общепринятая условность. Или символ. А реальная его ценность лишь декоративная.
— Это и дураку ясно, — растянул улыбку рыцарь, — но без этой условности у тебя ничего не будет. Ты не сможешь остановиться на ночлег, ты не сможешь насытиться пищей. Ты ничего не можешь!
— Ничего, если ты человек, — внес я существенную поправку. — У меня, к примеру, все есть.
— Да что у тебя есть?! — резко вскинулся он, да так, что конь под ним оступился. — Покажи?!
Я сделал широкий жест руками.
— Вот.
— Ну где, где?! — допытывался барон, со скрипом вращая шеей, укрытой кольчужным ожерельем.
— Ну вот, вот, — тыкал я пальцем во все подряд. — Вот оно все.
— Эта земля принадлежит королевству, — многозначительно заключил Лой де Гарра. — Ею правит король Вальгред Третий. Отдельные земли принадлежат нам — баронам, графам и герцогам. У тебя же и жалкого клочка нет.
— Но я еду по этой земле, — заметил я, всматриваясь в синеющие вдали горы. — Я наслаждаюсь ею. Я вбираю в себя ее силу. Могу напиться из ручья, могу поймать и зажарить куропатку. Я могу получить все блага, что дает нам земля.
— Но она не твоя, — то ли с усмешкой, толи с вызовом бросил он.
Я глубоко вздохнул и заговорил:
— Так право собственности в том и заключается, что ею можно воспользоваться в любой момент. Я же, почтенный барон, хоть каждый день могу тут ездить. И никто мне ничего не скажет. Даже сам король. Понимаешь меня. Право собственности оно тоже условно. К примеру, твоим конем может воспользоваться кто-то другой. Пусть на время. Твой меч может оказаться в чужих руках. Твоим замком правит кто-то другой во время твоего отсутствия.
Он бросил на меня строгий взгляд.
— Да, но я сам решаю, кому дать право временно обладать моей собственностью. Я сам назначаю доверенных людей.
Я усмехнулся и продолжал:
— Хорошо. Другой пример — после свадьбы женщина становится собственностью мужа. Ведь так. Но все это тоже условно. Потому как ты сам, за свою долгую жизнь имел возможность убедиться в этом. Наверняка ты сам наслаждался чужими женами. Или хотя бы случаи такие слышал не раз. О том, разумеется, стараются не распространяться, но слухи все же беспочвенно не рождаются. Бывает даже, девушкой наслаждаются все, кроме мужа, или там — жениха. Хотя и мужья не теряются. Не у всех так, но очень уж часты подобные случаи. Сколько странствую по миру — везде так, лишь с небольшими отличиями и особенностями. При этом все старательно делают вид, мол ничего не происходит.
Барон насторожился, точно охотничий пес и как-то по-новому воззрился на меня. От него запахло воспоминаниями, перевитыми страстью и соблазнами. Я сознательно замолчал, но он кашлянул и настойчиво попросил:
— Продолжай.
— А чего продолжать, — сдерживая улыбку, продолжал я. — Я сам часто ласкал чужих жен, причем изначально того не желая. Они сами шли ко мне, не взирая на мою отталкивающую внешность. Выходит, они искали в моих объятиях иного, чем просто ласки. Я даже отпираюсь поначалу, уповая на то, что необходимо быть верными друг другу. Но что делать, когда она едва не впивается в тебя. А после изливает душу и обиды на своего избранника, который сам изменяет ей направо и налево. Она попросту не хочет выглядеть в своих же глазах обманутой дурой. Но все это неважно. Но важно то, что изначальная собственность условна. Особенно собственность на другого человека.
— Вот он ты каков, — взгляд барона сузился, а рот растянулся в улыбке.
— Да я таков.
— Здесь мы с тобой схожи, — он улыбнулся еще шире. — Но не во всем. Да, я тоже обожаю чужих женщин. Но не жду, пока они прибегут ко мне, а сам их увожу.
