Ваша милость, господин барон!
С искренним беспокойством я узнал от гонца, что Вас постиг тяжкий недуг. По соизволению его королевского высочества курфюрста посылаю к Вам его лейб-медика Ганса Шлюттера. Он человек умелый и опытный, хотя и немного болтливый и надоедливый, как все медикусы. Надеюсь, что его помощь придётся кстати. Не стесняйтесь задерживать его у себя столько времени, сколько сочтёте необходимым.
Если Вы нашли время и силы продвинуться в чтении сего письма далее первого абзаца, это, полагаю, означает, что Ваши дела повернулись к лучшему, и Ваше здоровье идёт на поправку. В таком случае, я бы хотел перейти к делу. Если же Вы всё ещё недужны, отложите чтение до лучших времён, ибо время, по-видимому, пока ещё терпит.
Итак, господин барон, позвольте ввести Вас в курс дел, поскольку новости вряд ли своевременно достигают Вартбурга.
Прежде всего, считаю должным сообщить Вам, что его королевское высочество курфюрст Альбрехт потерял интерес к затронутому Вами вопросу, и, как мне кажется, почти забыл о Вашей миссии, поскольку он обременён множеством забот, которые ежеминутно ложатся на плечи властителя, и, кроме того, говоря между нами, он — человек, склонный к некоторому легкомыслию. Его королевское высочество рассудил, что поскольку событие, которого мы все так страшились и которое я не могу поименовать в письме, ибо оно волею случая может оказаться в чужих руках, не произошло, то и думать о нём более нечего. Я же думаю иначе, ибо признаки приближения упомянутого события, которые мы обсуждали в Дрездене, не исчезли, а, напротив, продолжают являться то тут, то там.
Мне доносят о рождении шестипалых младенцев, ягнят без копыт и восьминогих телят. Сообщают также о происходящих тут и там подлинных битвах в небе аистов с галками и вороньём. Конечно, такие события случались и раньше, но сейчас они происходят особенно часто. Священники получили негласный приказ скрывать плачущие кровью иконы, и пока это удаётся, но в любой момент тайна может быть раскрыта, а это грозит опасной паникой во всей империи, а такожде и за её пределами. Поэтому нам следует довести начатую миссию до конца, уяснив, с чем всё-таки мы имеем дело, и каким образом нам следует действовать дальше.
Я внимательнейшим образом изучил Ваш отчёт о беседах с доктором М. Л. Позвольте поблагодарить Вас за точное, ясное и исчерпывающее изложение событий.
На мой взгляд, М.Л. и его сподвижники находятся в таком же положении, как Вы, я и Ваш капеллан, то есть они не постигают разумом истинной, глубинной сути происходящего. Полагаю, что дальнейшие беседы с М.Л. лишены смысла.
Что же нам следует предпринять дальше?
Положение дел в Саксонии я бы кратко охарактеризовал как затишье перед бурей. Крестьяне отнюдь не оставили бунтарских помыслов, вызванных идеями Реформации, но холодная зима пока хранит нас от их активных выступлений. Несомненно, однако, что весной это положение изменится, и изменится к худшему. Немалую тревогу также внушает положение в городах, ибо плебеи уже открыто выражают свои симпатии крестьянам и оказывают им помощь, в том числе, и оружием. Надежды на противоречия между главарями бунтовщиков и самопроизвольный распад очагов крестьянских бунтов не оправдываются, напротив, отдельные очаги заразы сливаются, крестьяне объединяются с городскими низами, а власти пока не имеют сил для борьбы.
Ergo:[93] Грядёт крестьянская война.
К несчастью, большинство князей, да и его королевское высочество курфюрст, не видят или не желают видеть надвигающейся грозной опасности, что, впрочем, одно и то же.
Наша единственная надежда на подавление бунта заключается в Швабском союзе, военным вождём которого является Георг Трухзес. Он отчётливо понимает грозящую империи опасность во всей её остроте и собирает войска. Трухзес происходит из рода имперских графов фон Вальдбургов, для которых должность трухзеса[94] — родовая привилегия, и от того даже вошла в имя.
Возможно, Вы спросите, кто же стоит во главе крестьянских бунтов, ведь не могут же тупые и необразованные крестьяне противостоять всей мощи империи? Такой вождь у них есть, его имя — Томас Мюнцер.
Томас Мюнцер, по слухам, родился в семье чеканщика монет. Сейчас ему около тридцати пяти лет. Окончил Лейпцигский университет, где изучал философию, теологию и медицину. Обладая блестящими способностями, получил степени магистра свободных искусств и бакалавра теологии.
С юности отличался радикальными взглядами. В возрасте двадцати двух лет Мюнцер основал тайное общество в Галле с целью заговора против архиепископа Магдебургского. Заговор был раскрыт, а Мюнцер бежал.
Затем служил учителем в гимназии в Брауншвейге, откуда вынужден был уйти из-за беспокойного нрава.
Поступил капелланом и духовником в монастырь бернардинок[95]Бейтиц близ Вейсенфельса, однако через несколько месяцев его выгнали за то, что он осмелился перекраивать богослужение на свой лад.
Проповедовал в Ютерборге, откуда опять-таки был изгнан католиками.
Далее отправился в Виттенберг, где встретился с Лютером. Мюнцер понравился Лютеру, и тот выхлопотал для него в 1520 г. место проповедника в Цвиккау.
В своих проповедях Мюнцер сразу стал яростно нападать на богатых монахов из нищенствующих по их уставам орденов. Его резкий, непримиримый тон вскоре начал тревожить магистрат, поскольку Мюнцер пошёл куда дальше Лютера, а городская беднота ловила каждое его слово. Власти начали аресты среди его сторонников, готовились схватить и самого Мюнцера, но он успел бежать.
Из Цвиккау Мюнцер отправился в Чехию, где завязал тесные связи с гуситами. Его проповеди в пражской Вифлеемской часовне первоначально вызывали большое воодушевление, так как чехи ошибочно увидели в Мюнцере сторонника Лютера, имя которого там у всех на устах. Однако вскоре в пражском магистрате поняли свою ошибку и выслали Мюнцера из страны. Тогда он вернулся в Германию и получил место проповедника в малоизвестном городке Альштедт, что в курфюршестве Саксония, где быстро приобрёл заметное влияние на прихожан. Мюнцер осмелился отменить все католические обряды и ввёл богослужение на немецком языке. В своих проповедях он кощунственно призывал относиться к католическим храмам, как к идольским капищам. Последствия не замедлили явиться — взбунтовавшаяся чернь сожгла в Маллербахе часовню, знаменитую своей чудодейственной иконой. Дело это наделало много шума и обратило на Мюнцера общее внимание.
В Альштедте Мюнцер женился на бывшей монахине Оттилии, на эту Пасху она родила ему сына.
