Вольфгер улыбнулся. Ему снилось, что он дома, и вместе с дедом, который, оказывается, вовсе не умер, приехал к волшебному озеру. За последним поворотом тропинки они увидели знакомую тёмную воду, россыпь камней на берегу, а на самом большом, плоском камне, на котором любил валяться маленький Вольфгер, сидит ундина, улыбается и показывает ему на место рядом с собой. Девушка обнажена, её тело скрывают только роскошные волосы. Путаясь в стременах, Вольфгер спрыгивает с коня и бежит навстречу своей мечте. Ундина весело смеётся, закинув голову, обнимает Вольфгера, целует его, и вот она уже невеста в роскошном свадебном платье и в фате, скрывающей лицо. Поверх фаты надет тонкий золотой обруч с сияющим драгоценным камнем. Вольфгер откидывает покрывало с лица девушки и видит, что ундина — это Ута. Он счастливо смеётся, потому что мечта и реальность слились воедино, целует свою невесту, и вот они уже в брачном покое.
Внезапно в комнате оказывается посторонний. Это уже знакомый человек в тёмной одежде с бородкой клинышком. Он грозит Вольфгеру пальцем и, посмеиваясь, говорит:
— Рано, рано, ты барон собрался жениться, успеешь ещё, ведь за тобой должок!
— Да как ты смеешь?! — кричит Вольфгер, хватаясь за меч, но меча на поясе нет. Барона пробивает холодный пот, а бородатый гримасничает, показывает язык, скалит зубы, белые и острые, как у обезьяны, потом вдруг расплывается дымом и исчезает. Вольфгер пытается схватить клубы дыма и просыпается.
Тихо, темно, только на столике, потрескивая фитильком, догорает ночник. Вольфгер в своей комнате в замке Вартбург. Рядом уютно посапывает Ута. Вдруг она, как мать, почувствовавшая, что в колыбели проснулся ребёнок, открыла глаза, увидела, что её мужчина не спит, и шёпотом спросила:
— Что случилось, милый? Тебе нехорошо? Хочешь попить?
— Нет, спасибо, Ута, — шепчет Вольфгер, — так, приснилось тревожное. Наверное, за ужином выпил лишнего, вот с непривычки и снится…
— Спи, Вольфгер, мы с Котом будем отгонять от тебя злые сны, — сказала Ута и положила голову ему на плечо. Вольфгер тут же почувствовал, как на ноги ему прыгнул тяжёлый Кот, повозился, устраиваясь, пару раз выпустил когти, словно проверяя, есть ли под одеялом ноги барона, и заурчал. Барону стало тепло и уютно, и он спокойно заснул, теперь уже до утра.
* * *
Вольфгер стоял, опершись о парапет замковой стены, и смотрел на чёрные стволы деревьев замкового парка, на шпили церквей и крыши Айзенаха, полускрытые сейчас зимней дымкой. За спиной он услышал скрип снега под тяжёлыми шагами и обернулся. К нему шёл Карл.
— Господин барон, фройляйн Ута просила вас поскорее вернуться в свою комнату.
— Что случилось?
Разрешение на короткие прогулки он получил от Уты совсем недавно, и возвращаться в опостылевшую за время болезни комнату ему не хотелось.
— Да вроде ничего, — пожал плечами Карл, — просто к вам прибыл один весьма важный господин. Он как приехал, потребовал немедля провести его к вам, а когда узнал, что вы ушли на прогулку, очень удивился и, по-моему, даже рассердился.
— Да кто он такой, и что ему надо, не знаешь?
— Ута вроде бы обмолвилась, что этот тип — личный целитель Антона Фуггера, — ответил оборотень, — наверное, лечить вас приехал, в самое, что называется, время.
— Этого ещё не хватало, — поморщился Вольфгер. — Ну, что же делать, пойдём. Карл, дай мне руку, пожалуйста, а то здесь ступени пока для меня слишком крутые, да они ещё и обмёрзли…
Оборотень не стал ждать, пока барон, держась за стену, спустится вниз. Он легко поднял своего хозяина на руки и понёс во дворец.
* * *
Вольфгер едва успел по настойчивому требованию Уты переменить рубашку, как в комнату вошёл, а точнее, вкатился приехавший врач. Это был толстячок с короткими ножками, упитанным животиком и круглой физиономией, с крошечными глазками-изюминками, розовыми щёчками и длинными, аккуратно завитыми полуседыми волосами. Он прямо-таки излучал вокруг себя здоровье и оптимизм, всем своим видом подтверждая торжество медицинской науки над всякоразличными хворями.
— О-о-о, господин барон, позвольте засвидетельствовать вам моё почтение, — с порога затараторил целитель, поклонившись, насколько ему позволял живот. — Герр Фуггер мне сообщил, что вы, якобы, находитесь при смерти, и приказал, не теряя ни минуты, мчаться в Вартбург и использовать все мои скромные знания и умения для вашего спасения. А вы, оказывается, уже совершаете прогулки! Это приятный сюрприз! Знаете, наша гильдия, пожалуй, единственная, члены которой искренне радуются, когда у них мало работы. Я слышал, что какой-то восточный владыка платил дворцовым лекарям весьма высокое жалование, но только тогда, когда чувствовал себя здоровым. Это весьма, весьма разумная практика! Я рад, что вы не нуждаетесь в моих услугах! — с чувством заявил лекарь, хотя Вольфгер уловил в его голосе нотку разочарования и обиды признанного мастера, которого лишили возможности продемонстрировать свои таланты.
— Позвольте узнать ваше имя, герр доктор.
— Ох, тысяча извинений господин барон, тысяча извинений, — смутился коротышка, — тряска в карете по ужасным немецким дорогам совсем выбила у меня из головы правила хорошего тона. Шлюттер, Ганс Шлюттер, лейб-медик[92] его императорского высочества курфюрста Альбрехта и личный врач герра Антона Фуггера, к вашим услугам.
— Рад нашему знакомству, — в тон ему ответил Вольфгер, — для меня большая честь, что его императорское высочество соизволил прислать ко мне своего медикуса, рискуя сам остаться без врачебной помощи. Я ценю это, и при личной встрече не премину принести свою почтительную благодарность.
— Позвольте же, ваша милость, перейти к исполнению своих профессиональных обязанностей и осмотреть вас, — принимая профессиональный тон, сказал лекарь, — и расскажите мне, что с вами случилось, ибо причины болезни часто помогают понять её следствия.
— Да ничего особенного не случилось, — поморщился Вольфгер, — сам виноват, всё из-за моей невнимательности. Скакал на лошади, был разгорячён и не заметил, что выехал на лёд замёрзшей реки. А ночью была оттепель, ну, лёд и не выдержал моего жеребца, ухнули мы с ним в воду. Хорошо хоть, не глубоко там было, не захлебнулись, выбрались кое-как. Пока до замка доехал, простудился. Вроде бы обычная хворь, лет десять назад я бы и внимания на неё не обратил, а тут чуть не умер. Старею, наверное. Благодарение Господу, всё-таки выжил, а выходили меня фройляйн Ута и мои друзья, им я и обязан жизнью.
Ута, стоявшая рядом с кроватью Вольфгера, слегка покраснела.
