— Нет у меня никакой аллергии, — сердито ответила Лада, тут же вспомнив ряды со всевозможными лекарствами, от которых ломились аптечные полки в Киеве из далекого будущего. — Уф… Кажется, проходит. Не бери в голову. Я, кажется, знаю, что произошло. Это заклятие — так, во всяком случае, его называют люди. Учитель показывал мне, как сделать так, чтобы никто, кроме хозяина, не мог прикоснуться к предмету. Эффект как раз получается таким. Что ж, считай, что тебе удалось привлечь мое внимание, — похоже, ты говоришь правду. К сожалению…
— Значит, ты мне веришь? — обрадовался Марсель.
— В то, что ты, возможно, встречался со мной в будущем, — да. Но все остальное ты мог и выдумать, чтобы помешать нам совершить задуманное.
— Ну, вот, опять двадцать пять! — в сердцах воскликнул историк, хлопнув себя по лбу. — Зачем мне это?
— Откуда мне знать? — упрямо возразила Лада. — Хотя бы для того, чтобы помешать нам.
Марсель хотел пуститься в спор, но передумал. Беседа не имела никакого смысла, если одна из сторон не была готова воспринимать правду. Нужно было нечто большее, чтобы убедить Ладу. Вспомнив о недавнем разговоре с ее дряхлой версией, историк задумался: может быть, стоило на время отпустить ситуацию в свободное плавание и предоставить девушке возможность самой убедиться во всем, а когда Владимир все же будет отравлен, предложить помощь? Эта мысль показалась имеющей смысл. Ведь если у него не получается переубедить жрицу, чем дольше он будет стараться сделать это, тем сильнее она будет сопротивляться.
— Ты права, — заявил он, вставая. — Я не буду больше настаивать.
— Как это? — Лада, почувствовав подвох, но не понимая, в чем он заключается, поднялась было на ноги, но тут же, охнув, снова склонилась над прохладной водой.
— С этой штукой, — Марсель кивнул на мешочек с магическим порошком, — я теперь вроде как один из вас. Так что, думаю, тебе не составит большого труда отыскать меня при необходимости. Или, возможно, я сам почувствую тебя — мне пока не удалось разобраться в том, как это работает.
— Ты уходишь? — удивилась девушка. — А как же все то, что ты только что говорил?
— В некоторых делах главное — это умение ждать, — глубокомысленно заметил Марсель. — Вот я и подожду, пока ты сама не обратишься за помощью. И когда это произойдет, можешь не извиняться. Главное — не упрямься и не тяни до того момента, когда ничего уже нельзя будет изменить.
С этими словами Марсель развернулся и, несмотря на гневные оклики жрицы, пошел прочь. Близость артефакта, несмотря на полное непонимание принципов его действия, наполняла его уверенностью в собственных силах. В какой-то момент он усомнился в его могуществе и оглянулся, опасаясь, что как только он отойдет на значительное расстояние, защитное поле исчезнет — и ему придется отбиваться одновременно и от Лады, и от ее учителя. Но он зря волновался: девушка стояла неподалеку от старца и, судя по всему, пыталась докричаться до него, однако тот ее не слышал.
— Удачи вам, ребятки, — с улыбкой пробормотал историк и пошел своей дорогой.
* * *
Чем дальше он отходил от волхвов, тем разумнее казалось принятое решение. Допустим, рассуждал историк про себя, прежний мир, к которому он привык, потерян для него навсегда. Что с того? Если принять на веру вариативность времени, то он, по сути, никому не навредит, решив создать собственную версию будущего. Историк слабо разбирался в научном подходе к исследованию времени как непрерывной величины, и это в какой-то мере помогло отбросить всякие сомнения, которые сбили бы с толку любого человека с математическим складом ума. Проще говоря, он махнул рукой и решил оставить все, как есть.
— В конце концов, живем один раз, — подытожил он собственные рассуждения, но тут же понял, как глупо прозвучало это выражение в создавшейся ситуации, и рассмеялся.
Марсель чувствовал себя великолепно, словно и не было того кошмара, через который ему пришлось пройти. Несмотря на то что он не планировал возвращаться в Триполье, чтобы не подвергать опасности друзей, историк верил, что наступит тот день, когда Баламошка снова увидится с Курьяном, Михайло и Марусей. Кто знает — может быть, и с Мусой удастся пересечься где-нибудь. Опасности со стороны старого волхва и его резвой ученицы больше не ощущал — единственное, что его теперь беспокоило, так это поиск жилья. Идти в людные города не хотелось, да и удаляться на большое расстояние тоже было нежелательно — ведь его помощь могла понадобиться в любой момент. Подумав о князе, Марсель сначала почувствовал к нему жалость, но тут же, вспомнив, с какой легкостью тот обрек его на смерть, махнул рукой: с его стороны было бы слишком самонадеянно пытаться спасти всех, особенно против их воли.
Обострившиеся чувства, которыми его наделила старая жрица, подсказали, что дальше идти не следует. Остановившись, Марсель настороженно огляделся по сторонам и прислушался. Сначала показалось, что все дело в разыгравшемся воображении, но уже в следующий момент он почти физически ощутил, как стрела рассекает воздух. Машинально пригнувшись, Марсель почувствовал, как что-то прошло сквозь его рубаху, лишь слегка оцарапав спину. Если бы замешкался на долю секунды, то его путешествие закончилось бы, едва успев начаться. Отпрыгнув в сторону, он спрятался за дерево, удачно оказавшееся рядом, и попытался восстановить дыхание и унять бешено колотящееся сердце. Слишком рано он уверился в собственной неуязвимости и теперь горько сожалел о том, что не расспросил старуху более подробно о том, в чем, собственно, заключалась пакетированная сила ее предков. Если все, на что они были способны, относилось исключительно к волхвам, то грош им цена — помимо жрецов, существовали еще грабители с большой дороги, с которыми ему уже приходилось сталкиваться, да и княжеские дружинники многое бы отдали за возможность свернуть ему шею в отместку за смерть товарищей. Разом растеряв самоуверенность, историк замер и удивился, когда услышал голоса, которые, судя по высокому тембру, принадлежали совсем молодым людям, почти детям: — Ха! А говорил, что без промаха бьешь! Брехун!
— Шибко юркий попался, гад…
Не веря ушам, Марсель попытался выглянуть из-за дерева, но тут же едва не схлопотал стрелу между глаз и только в последний момент успел спрятаться.
— Опять мимо! Мишка мазила!
Первый голос сорвался на восхищенный визг, и историк решил, что настала пора вмешаться в происходящее и хотя бы попытаться выяснить, чем он так заслужил подобное внимание со стороны неизвестных шутников.
— Кто это у нас тут балует?! — грозно прокричал он. — Сейчас выйду, уши оборву!
— Ты смотри, какой смелый! Ну, выходи, посмотрим, кто кого?
Конечно, у Марселя не было ни малейшего желания подставляться, однако и уступать малолеткам ему не хотелось. Поэтому он прикрикнул на стрелка, стараясь, чтобы его голос при этом звучал уверенно:
— Ты говори, да не заговаривайся, сорванец! Стрелы у тебя рано или поздно закончатся, а мой нож всегда при мне. Сдеру с тебя шкуру и подвешу на кишках под этим самым деревом, чтобы другим неповадно было!
Конечно, никакого оружия у него с собой не было, но нападавшим не обязательно было об этом знать. К счастью, то ли его слова возымели эффект, то ли один из ребят услышал то, что смутило его, потому что уже спустя пару секунд до историка донесся голос, полный сомнения: — Обожди, Миша… Кажется, этот не такой. Нормальный он.
— С чего ты это взяла? Все они мастаки языками трепать. Не вздумай к нему приближаться. Я слышал, они могут любого своей воле подчинить. Если пойдешь на меня, пристрелю не раздумывая.
— Уж ты скажешь… — обиделась девочка — историк уже понял, что имеет дело с парочкой разнополых детей, и это открытие сильно удивило его.
— Что вы там такое говорите? — прокричал он, перебивая спорщиков. — Какой это — не такой? Обычный я!
— Ага, так я тебе и поверил, — усмехнулся тот, кого называли Мишей. — Я видел, как ты с той жрицей болтал, как со старой подругой. Скажешь, не было такого?
