— Что… Что вам нужно? — он сглотнул. Вспомнил, что говорить нужно по-норвежски и повторил свой вопрос. Впрочем, Жуга понял и так.
— У меня избили друга, — медленно подбирая слова, сказал он. — Обокрали. Увели женщину.
— Мне очень жаль, но…
— Я видел, как ты строил рожи этому оборванцу у камина, — перебил его травник. — Мой друг узнал его. Где он?
— Я не знаю…
Жуга глубоко вздохнул, затем вдруг ухватил Блэк Джека за руку, мгновенно, резко развернулся и замер. Хозяин «Якоря» бухнулся на колени, его вывернутая ладонь оказалась в каких-нибудь двух дюймах от раскалённой плиты.
— Послушай, ты, — сказал Жуга, наклонясь к нему. — У меня нет времени, чтоб тебя упрашивать. Так что — говори.
Травник пригнул его руку чуть ниже. Джек побледнел от ужаса, глаза его вылезли из орбит.
— Не надо! О господи, пожалуйста, нет! — закричал он.
— Его имя? Где его найти? Быстро!
— Его зовут Чендлер… Дик Чендлер, у его ребят нора где-то в Ист-Энде, у Блумсбери-сквер… Я не знаю, где, он мне не говорит. Я правда больше ничего не знаю, клянусь вам, нет! Пустите мою руку!
Травник отпустил хозяина, и в тот же миг его ударили по голове. Ошеломлённый, он развернулся, краем глаза успев увидеть вторично занесённую над ним ручку от маслобойки. Увернулся, перехватил, вырвал скользкую палку из девчоночьих рук и отшвырнул в угол. Смерил девушку взглядом. Та медленно отступала к стене. Жуга не двинулся. Удар был слаб, но требовалась недюжинная смелость, чтоб напасть на взрослого мужчину. Девчонка или приходилась хозяину таверны родственницей или слишком крепко держалась за своё место и не хотела его потерять. Жуга спросил себя, смог бы он на самом деле прижечь ему руку, и решил, что вряд ли. Скорее всего, корчмарь и так уже сказал всё, что знал.
— Дура, — буркнул травник. — В следующий раз бей в висок.
И вышел вон.
Джейкоб сел, потирая красную зудящую ладонь и неотрывно глядя на закрывшуюся за травником дверь.
— Будь я проклят, — пробормотал он, — я так и знал, что от викингов хорошего не жди…
Он принюхался, с недоумением поднёс к глазам ладонь, затем огляделся и переменился в лице.
— Чёрт побери, Джоанна, что ты стоишь? Мясо же пригорает!
Он вскочил и бросился к кастрюлям.
* * *
Едва травник вышел за порог, ремень на его куртке лопнул. Кинжал со звоном упал на мостовую. Выругавшись, Жуга поднял его, жалея, что не попросил у Ашедука ножны — об остроте гномьих ножей ходили легенды, да травник и сам мог это подтвердить. Он связал как мог две половинки ремня и перепоясался заново. Посмотрел на Вильяма. Бард к этому времени уже основательно протрезвел и начал нормально соображать.
— Что ты собираешься делать? — спросил он, вставая со ступенек.
— Искать, — ответил тот.
— Я с тобой, — бард соскочил с крыльца.
Не удостоив Вильяма ответом, Жуга направился на север, к Темзе. Вильям догнал его и зашагал рядом, время от времени хлюпая разбитым носом.
— Я всё равно от тебя не отстану, — заявил он. — Почему ты непременно хочешь идти один?
Травник не ответил и теперь. С Гертрудой могло случиться что угодно, и он вовсе не желал, чтобы Яльмар и остальные распознали её истинную сущность. И уж тем более он не собирался объяснять всё это Вильяму.
— Ты не сможешь их найти, — меж тем убеждённо сказал тот. — Ты не знаешь города, не знаешь языка… Ты говорил с кабатчиком? Что он тебе сказал?
Жуга, как ни был он рассержен, на миг задумался над его словами. В чём-то бард был прав. В запале он уже как-то подзабыл, что находится не просто в чужом городе, но в чужой стране. Помощь Вильяма могла оказаться неоценимой. С другой стороны бард представлял собой определённую обузу, тем более в таком состоянии, как сейчас. Но колебался он недолго.
— Он сказал, что этого парня зовут Ченделер или как-то так. Живёт он где-то на Ист-Энде.
— Это всё равно, что нигде, — Вильям остановился, заставив травника поневоле замедлить шаг. — Ист-Энд — это вся восточная сторона Лондона, от собора Святого Павла до Катлер-стрит, Лондонской стены на севере и доков у реки… Мы не можем обшарить весь Чипсайд. Так мы её никогда не найдём.
— Всё равно нам надо на ту сторону. Не отставай.
Вильям поспешно догнал его. В молчании они прошли по Порк-Чоп-лейн по направлению к Суррею, не встретив никого, миновали Саутварк-сайд и повернули к узкому проезду Лондонского моста, на Фиш-стрит, уступами спускавшуюся к реке. Впереди засеребрилась вода. В тумане проступали силуэты старых причалов, похожие в темноте на дохлых сороконожек, немногочисленные лодки устричных торговцев, ошвартованных возле Темз-стрит на Биллингсгет, и громада Лондонского дока. Совсем уж далеко на западе едва виднелись арки нового, Блэкфрайерского моста. Посыпал редкий лёгкий снег. От быстрой ходьбы травник помаленьку согрелся. Расшнуровал куртку.
— Может, он ещё чего-нибудь сказал? — нарушил молчание Вильям. — Ты вспомни! Ну?
Жуга нахмурился.
— Квадрат, — сказал он. — Он упоминал какой-то квадрат…
— Квадрат?
— Ну, да. Квадрат и что-то там про ягоды.
— А! — просиял Вильям, — Блумсбери-сквер! Это уже лучше. Тогда нам туда.
— Это далеко?
— Не близко. Но это нам на руку. Пошли быстрее, может быть, ещё успеем их нагнать, если пройдём через Уайтчепель. Хотя там может быть опасно. Чёрт… Я не взял ножа.
— Я взял.
Травник не сказал ничего особенного, но Вильям почему-то вздрогнул.
Они пересекли мост и запетляли в узких переулках восточной окраины. Шли быстро. Травник морщился и стискивал зубы, когда приходилось наступать на левую ногу. Вильям едва поспевал за ним, с досадой обнаружив, что разодранный башмак медленно, но верно наполняется водой.
— Жуга.
— Чего тебе?
— Ты… Я хочу извиниться. Я не знал, что вы с Гертрудой… Я думал… Я не знал, что она с тобой.
Взгляд, который травник бросил на Вильяма через плечо, был странен.
— Ты ничего не понимаешь, — глухо сказал он. В его голосе была печаль. — Ничего. Ты… Она не будет с тобой или со мной. Она ни с кем не хочет быть. Не трогай её. Не надо.
Некоторое время они шли молча, лишь эхо шагов глухо отражалось от высоких стен окрестных домов. Пахло дымом, отбросами и отсыревшей штукатуркой. Здесь было ещё темнее — неверный свет луны освещал только верхние этажи, островерхие крыши да переплетенье балок, не позволявших старым домам рухнуть друг на друга. Улицы здесь в большинстве своём у крыш были значительно уже, чем у мостовой, дома теснились, лезли друг на дружку — в четыре, в пять этажей. Фундаменты были древнее самих зданий, принадлежа десятому или даже девятому веку. Свинцовые рамы оконных переплётов поблёскивали маленькими стёклами, казалось, будто город смотрит им вослед десятками прищуренных блестящих глазок. Откуда-то доносился еле различимый смех и звуки музыки. Холодный, северный и мокрый Лондон совершенно не походил на всё, что раньше доводилось видеть травнику. Жуга не спрашивал у Вильяма, сколько лет этому городу, но чувствовал, что в нём до сих пор оставалось слишком много от того военного укрепления Лондиниум, камни которого укладывали ещё римские легионеры. Ещё глубже, подобные левиафанам в глубинах океана, сквозь холодную патоку времени проступали очертания ещё более древних мегалитов, уложенных на место при помощи магии друидами кельтов, а под ногами, в самой глубине травник ощущал холодное и мёртвое дыханье неизмеримо древних катакомб.
