— И что? — травник казался заинтересованным.
— Обоих оправдали. Но ты, по-моему, не понял смысла притчи.
— Вот как? И в чём же смысл?
Ашедук ответил не сразу. Травник ждал. Гном поставил на стол свою кружку и сплёл пальцы рук на пряжке изукрашенного пояса. Откинулся назад.
— Я ничего не замышляю против тебя, — сказал двараг. — Мне всё равно, чем кончится ваш отход на север. Но у меня свои планы, и они касаются только меня и моего, некогда великого, а ныне разбитого на осколки народа. Это моя игра, не твоя. Другие говорят «спасибо» и травят воду, как только поворачиваешься к ним спиной. Я проколю твои бурдюки, если узнаю, что в них яд. Но помни, что купец в итоге умер. Со временем ты всё узнаешь, обещаю. И ещё… — здесь гном снова сделал паузу и Жуге показалось, что следующие слова дались ему не без внутренней борьбы: — Я… благодарю тебя, Лис, за то, что ты позволил мне и Орге плыть с тобой.
— Ашедук, — медленно проговорил травник. — Меня зовут Жуга.
Гном взглянул травнику в глаза.
— Тордион, сын Лаутира, — сказал он. — Государь Свободных тангаров.
— Вот, значит, как, — нахмурился Жуга. — Не ожидал… Теперь я вспоминаю, где мог видеть твоё лицо. А ты похож на своего отца.
— Все мы похожи на своих отцов.
— Знал бы Вильям, с кем он плывёт на одном корабле… А кстати, — травник огляделся, — где Вильям?
— Куда-то вышел. Минут пять тому назад. Вместе с Гертой.
— С Гертой? — Жуга вскочил. — Ч-чёрт! Извини, мне срочно…
Он рванулся к двери, однако ему пришлось задержаться, ибо Ашедук ухватил его за руку. Травник обернулся. Опустил глаза.
В руках у гнома был кинжал. И очень острый.
— Ты зря ушёл без меча, — спокойным голосом сказал двараг. — Это чужой город и гораздо более опасный, чем ты думаешь. Не могу тебе дать свой топор, но и не хочу, чтобы ты шёл безоружным. Возьми вот это. Просто так, на всякий случай. И будь осторожен.
Травник помедлил и сжал в ладони оплетённую проволокой рукоять. Потрогал пальцем лезвие в едва заметных холодновато-синих муаровых разводах. Поднял взгляд.
— Спасибо, — сказал он. — Я знаю, сколько стоит гномья сталь. Аой.
— Аой.
* * *
После тёплых запахов таверны ледяные зубы холода вонзались особенно глубоко. Жуга передёрнул плечами, поёжился. Огляделся окрест. Улица была пуста, туман сливался с темнотой. Фонарь над входом качало. Если не считать бледной, едва видимой луны, это был единственный источник света на улице. Травнику, конечно, это не было помехой — он прекрасно видел в темноте.
Но не в тумане.
— Вильям! — позвал он. — Герта!
Ответом ему была тишина. Одна из собак поднялась и неторопливой трусцой перебежала на другую сторону улицы. Когти негромко цокали по грязному булыжнику мостовой.
— Вильям, где ты, чёрт тебя дери?!
В сточной канаве напротив таверны возникло какое-то шевеление, собака фыркнула и отбежала в сторону. Травник поспешил туда.
Вильям лежал на спине, нелепо, как младенец, двигая руками и ногами. Все его попытки выбраться из канавы неизменно терпели неудачу — бард был жутко пьян и совершенно потерял ориентировку. Вдобавок ко всему на лбу его набухала шишка. Жуга помог Вильяму вылезти, поставил на ноги и похлопал по щекам, пытаясь привести его в себя.
— Где Герта? — рявкнул он. — Герта где?!
Вильям попытался закрыться руками. Замычал, мотая головой. Плащ его был в грязи, берет потерялся, одной перчатки не было. Башмак на левой ноге порвался и теперь просил каши, хищно ощетинившись гвоздями. Про себя Жуга подумал, что Вильяму ещё повезло — не будь сегодня так холодно, в канаве было бы куда грязнее.
— Что ты тут делал? — травник снова встряхнул его, огляделся и прислонил барда к стене. — Ты меня слышишь?
— Я это… — пробормотал тот, мешая пьяным языком английские и голландские слова. — Чтоб сказать ей это, значит… you understand me? Объяснить… А они её забрали… they come to take her away… а потом я… это… Ик!
Бард согнулся, схватился за живот и ткнулся головою в стену. Его вырвало.
Травник застонал и сжал кулаки от бессилия. Происходящее нравилось ему всё меньше и меньше. Здесь явно что-то случилось, но Вильям был пока не в силах ничего объяснить. В принципе, Жуга уже всё понял, оставалось только выяснить, кто увёл Гертруду и куда. А главное — зачем она туда пошла. Время уходило и Жуга опять потряс Вильяма за плечо.
— Где они? Ты можешь внятно рассказать?
Судя по всему, Вильяму полегчало. Он уже мог стоять сам, глаза его приобрели осмысленное выражение. Он сел на ступеньку и с силой потёр лоб.
— Мы вышли, — пробормотал он, не зная, куда спрятать руки. — Я хотел сказать ей… Я написал сонет, я думал…
— Я понял. Дальше что?
— Они напали сзади, стукнули меня. Я упал… А её тоже ударили и уволокли…
Спохватившись, бард торопливо зашарил на поясе. Кошелька не было. Он беспомощно взглянул на травника.
— Нету? — сочувственно спросил тот.
— Нету…
Жуга кивнул и вдруг без предупреждения ударил барда в грудь. Отброшенный к стене, тот растерянно замигал.
— Ты идиот, Вильям! — рявкнул травник. — Какого чёрта ты так налакался? Для храбрости? Нашёл время строить шашни! Где она? Куда её понесли? Ты можешь вспомнить хоть что-нибудь путное?
— Там был этот… — запинаясь, выдавил бард. — Спал который на лавке… Ну, когда мы вошли, он ещё вышел. Я ж не знал… Зачем ты меня ударил?
— Вильям, — Жуга схватил его за ворот куртки и притянул к себе, — я не говорил тебе, но хочу, чтоб ты знал: обычно я — само совершенство, но у меня есть один недостаток.
— К-какой? — тупо спросил тот.
— Я очень нетерпелив.
Отшвырнув Вильяма, травник быстро огляделся, обошёл таверну и нашарил дверь чёрного хода. Распахнул её и оказался в коротком коридоре, две двери которого вели одна в кухню, другая в кладовку. Слышался приглушённый стук и шкворчание горячего масла. Из-под неплотно затворённой двери сочились облачка горячего пара. Жуга помедлил, сунул кинжал за пояс сзади и неслышно вошёл в кухню.
Здесь было не то что тепло, но даже жарко. В плите гудел огонь. Хозяин (он же, видимо, и повар) склонился над кастрюлей, что-то помешивая. Девчонка, которая в углу сбивала масло, при появлении травника вытаращила глаза; Жуга сделал ей знак молчать и продолжать работу, а сам приблизился к хозяину. Похлопал его по плечу. Тот обернулся так резко, что чуть не сел на плиту.
— Что… Что вам нужно? — он сглотнул. Вспомнил, что говорить нужно по-норвежски и повторил свой вопрос. Впрочем, Жуга понял и так.
— У меня избили друга, — медленно подбирая слова, сказал он. — Обокрали. Увели женщину.
