Павильон – круглая площадка почти правильной формы, шагов на тридцать, была выстроена почти на самом краю скалы и, казалось, парила над морем, касаясь крышей неба. Несколько столов – один ученический, приготовленный для работы. Ширмы, нежные длинные колокольчики, которые пели на ветру, и – трое мастеров в белом. Двое – в тени, но их печати были такими же, как у мастера Хо. И один – старый, почти старик, с кожей, похожей на пергамент, который держали на свету сотни зим, с жидкой седой косой, кончик которой почти касался пола. Южанин?
Старик обернулся к Косте стремительно – коса крутнулась вокруг, и повелительно взмахнул рукавом.
– Выйди вон.
Коста прижал тубус сильнее и помедлил, не понимая.
– Выйди. Вон. И зайди так, как и надлежит ученику каллиграфа, прибывающего на экзамен.
Коста повиновался, привел в порядок дыхание и вошел. Глубокий традиционный поклон младшего ученика – уважаемому наставнику.
– Выйди вон. И зайди снова.
Коста повиновался.
– Выйди вон.
И ещё одна попытка.
– Вон.
На шестой – безуспешный раз – старик сделал к нему один шаг вперед, сложил руки сзади и пояснил.
– Ты думаешь, испытания начнутся сейчас? Нет. Экзамен начался ещё вчера, когда ты узнал о том, что сегодня будет тест по каллиграфии. Экзамен начался в тот момент, когда мастер в первый раз разрешил сдавать на Младшего. Или ты думаешь, ты начнешь писать, только когда сядешь за этот стол? – Старик повел широким рукавом в сторону ученического места. – Нет. Ты начал вести кисть, когда свернул на тропу к павильону… ты начал писать, когда открыл утром глаза… Не тушь и чистый пергамент делают тебя писарем… но каллиграф делает единым целым воду, чернильный камень, ворс кисти и бумагу… Вернись к началу тропы. И поднимись на экзамен так, как надлежит ходить ученику каллиграфа…
* * *
«Сносно» – отправив его вниз трижды, желчный старик наконец допустил его внутрь, кивнув на столик с уже приготовленными приборами для письма.
Коста сел, расправил халат, коснулся кисти, и тут же больно получил по рукам. Длинной тонкой гибкой указкой, которая пропела в воздухе.
– Чему тебя учил Мастер? Ни одного движения без приказа.
Коста заметил, как один из учеников старика Вана едва заметно дернул уголком рта – насмешливо улыбаясь чужой глупой ошибке.
Коста промолчал.
Хо учил его – «свободе». Вот чему его учил Мастер. Свободе выражения мыслей… не ограничивать кисть… не ограничивать тушь…
– Когда ты пишешь – ты становишься единым целым… Это не кисть – это ты, это не лист пергамента – это твое сердце, это не тушь – слезы души… – Процитировал старик одного из мастеров древности нараспев. – Перечисли, из чего созданы все предметы, которые ты сегодня будешь использовать.
Коста посмотрел на мраморную тушницу с серыми узкими прожилками, на рукоятки кистей – из дорогого, очень дорогого тисового дерева, наверняка привезенного с Востока, на ворс – мягкая слегка желтоватая шерсть белки… и – начал говорить.
Экзамен на звание Младшего писаря начался.
* * *
Октагон, Главный остров, крыло менталистов во втором корпусе
Кабинет господина Кайра
Кайр думал.
Смотрел на пламя в настольной чаше, как белый окровавленный платок превращается в серый пепел, и – думал.
Анализировал, прокручивая в голове вечерний разговор, и дополняя картину в голове кусочками мозаики – точно ли ничего не упустил из вида, точно ли в коридоре было чисто, точно ли никто не видел.
Работать лично он не любил – слишком велика вероятность провала, и, если проваливаются Младшие – у них есть он, чтобы прикрыть, чтобы стереть лишние разговоры и воспоминания, чтобы подчистить… А над ним нет никого, кроме карающей длани выживающего из ума старика Вэя.
Но иногда просто не оставалось другого выхода – слишком важно, он не мог доверить это никому из своих, поэтому пошел сам.
Помощника мастера Вана – одного из двух, нашивки которого были выше по статусу – три палочки на жетоне – по десять зим практики в Искусстве на каждую отметку, он поймал в той части коридора, куда не ходят чужие.
Коридор был чист – это он помнит точно. Дальше все стандартно – глаза в глаза. Ментальный приказ. Допрос. Ментальный приказ.
«– Должность?
– Старший помощник господина Вана в статусе Мастера.
– Как будет проходить экзамен? Как именно мастер Ван будет проверять наличие зачатков дара Видящего?
– Также, как обычно проверяем всех учеников – это стандартная практика на Юге. Мы приготовили десять предметов господин. Каждый предмет будет помещен в закрытую шкатулку. Ученик должен уловить суть и нарисовать то, что внутри. Увидеть то, что скрыто – это и есть дар.
– Предметов ровно десять?
– Да.
– Предметы определены? Подлежат замене?
– Да. Нет.
– Кто кладет предметы в шкатулку?
– Я, господин».
Ещё с десяток вопрос и он отдал приказ.
Он не собирался давать ни единого шанса мальчишке. Если есть хоть малейшая вероятность, хотя бы один из ста, что зим через десять Вэй вырастит из мальчишки Видящего – мальчишка опасен.
Тот, кто сможет «прочесть» менталистов – опасен. Тот, кто сможет увидеть их суть – опасен. Такого не обмануть. А это значит все, за кого он отвечает лично – Младшие – в опасности.
Видящий он или нет, значения не имело. Хоакин ошибся – настолько хотел видеть своего ученика успешным – и мастер Ван сегодня подтвердит это.
Мальчишка – бездарность.
Если Помощник мастера Вана сделает все правильно.
Кайр подошел к окну, рассматривая большой корабль, припаркованный у главного пирса острова над которым с криками нарезали круги чайки.
До отправки гостей на побережье, он должен ещё раз выловить объект и подчистить память. Столько проблем из-за одного щенка, хотя он был уверен, что Четвертый ошибся.
Точно – ошибся.
Видел бы мальчишка суть – разве вернулся бы на Октагон? Никогда! Он бежал бы отсюда до самого Севера. Так же, как когда сбежал Хоакин, как только развил дар достаточно, чтобы постичь «суть» Островов и Арров.
Бежал так, что его выловили только на южной границе.
Чем все тогда кончилось для «любимой игрушки господина Вэя» он помнил прекрасно. Четвертого поймали. Доставили обратно. И стерли память, поставив закладки. К сожалению…
Кайр поморщился и повел плечом – старые шрамы – мясо содрано до кости, которые тогда оставил Глава на его спине ныли до сих пор. Потому что «любимая игрушка господина сломалась».
Из-за глубины ментального воздействия Хоакин потерял дар видеть суть, остались только краткие вспышки «искры» – и его “доработали”, и выслали на Север, как полевого агента.
А мальчишка – здесь. Здесь! Значит, мальчишка слеп, как котенок. Но даже котята, подрастая, открывают глаза. Нужно просто не дать ему вырасти.
– Господин! – раздался тройной условный стук в дверь «у-вас-посетитель-господин».
* * *
– Закончили, чисто. Внеси данные, – скомандовал Кайр, закончив просматривать память Шестого Наставника.
– Чисто. Данные внесены. Господин Наставник, ждем вас на проверку через две декады…
Шестой потер стрельнувшие болью виски и указал глазами Кайру на помощника, который вносил отметки об очередной пройденной проверке на лояльность и отсутствие «запрещенных воспоминания» в свитки, едва заметно обозначив легкий кивок.
– Выйди, – Кайр кивнул за выход. – И принеси мне данные по третьей экспериментальной группе.
Когда дверь за помощником закрылась, Шестой привычно развалился в кресле, ослабил ворот и требовательно щелкнул пальцами – «выпить».
– После этих ковыряний в мозгах мне всегда хочется выпить что-то покрепче.
Кайр не сдвинулся с места, привычно кивнув на дальний стеллаж и столик за ним – «хочешь – обслужи себя сам».
