Девчонки рассыпались по бережку, бережно отламывая стебельки мать-травы.
— Отличная идея! — похвалила затею девчонок Рогнеда Юлиевна, вдруг присоединяясь к общей суматохе. — А пока будем плести, повторяем слова:
Мать-земля мне цветов дала, Мать-траву по концове мая, Я из нее венок сплела,Силу воды, ветра, огня, Силу земли в него вплетая.Да защитит венок мою магию, Мою мощь, данную предками.Да сбудутся все желания,Что мною богам воспетые!Виталик Пожарский с Матвеем Оболенским, представляя из себя странный дуэт друзей: шило в одном месте и отшельник, достали из сумок обрядовые ножи и серпы и стали срезать дикую ромашку, луговой розовый клевер, ярко-синий василек, пушистый кипрей, даже дикий лук и овсяницу, в общем, все, что могло подойти для удобного плетения.
— Эй, головорезы! — воскликнул Никита, со знанием дела склонился над поляной ромашек с тонким клинком в руках.
Его рыже-песочные волосы на солнце отливали медом. В последние недели, выходя на улицу, да и когда ходил по школе, Вершинин надевал на голову коричневую соломенную шляпу с узкими полями, что в совокупности со строгой школьной формой смотрелось нелепо. Но внешность яриловца была до того теплой, что эта шляпа только притягивала задерживающийся на нем самом взгляд, будто бы в миг нашедший солнце среди грозового неба.
— Аккуратнее надо, дикари!
Яромир сидел на поваленном в недавнюю бурю стволе сосны, низко склонившейся над водой. Он, глядя на гладкую водную поверхность реки, что казалась зеркалом, также заметил и маленькую лягушку, гревшуюся на солнце и растянувшуюся на кувшинке.
Была вторая половина лунного цикла, и Полоцкий чувствовал себя живым и здоровым. Но хотелось просто сидеть и чувствовать, как легкий майский ветерок резко веселится в его волнистых волосах.
Вскоре Никита, голося громче всех, вернулся к сидящему в дали от всех другу.
— Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик;
В ней есть душа, в ней свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык.{?}[Тютчев Ф.И]
— Ну, Вершинин, не перестаешь удивлять своей поэтичностью! — улыбнулась Рогнеда Юлиевна, кинув прищуренный взгляд на ученика. Тот только пожал плечами, улыбаясь. Мирослава принесла нарванные цветы, застыв на бережку у воды. — А меня выдержит? — она неуверенно посмотрела на дерево. — А ты плавать умеешь? — спросил у нее Никита, стоявший рядом. — Да! — Мирослава кивнула, а потом пихнула его в бок. — Я тебя первая спихну! — Кто бы сомневался! — хмыкнул Вершинин, помогая ей запрыгнуть на широкий ствол многовековой сосны.
Мирослава, все еще держа охапку цветов, загораживающих ей обзор, чувствовала под ступнями шершавую поверхность дерева, как его кора впивается в нежную кожу, а где-то к ней липла вязкая смола.
Аккуратно присев на широкий ствол, положила цветы на разлегшегося на сосне Яромира. Он, худой и гибкий, удобно заложил руки под голову, одну ногу опустив в воду. Когда длинная осока защекотала его щеку, приоткрыл глаз, щурясь, и только ухмыльнулся.
— Всегда пожалуйста, раз тебе так удобно! — Повозмущайся мне еще, волчара, — фыркнула девочка, улыбаясь. Ей не верилось, что учебный год подходил к концу, и скоро она отправится домой, к родителям, которые обещали вернуться летом домой, и бабушке.
Та понемногу осваивала перстневик, поэтому общаться стало проще — Персею, который сейчас, кстати, улетел к Онисиму, больше не приходилось летать тысячи километры ради писем. Но все же писала та короткие фразы, порой путаясь в том, как отправить послание. Поэтому разговор о том, откуда у нее, Мирославы, вдруг оказалось два перстня — откладывался до лета. Заговори она об этом сейчас — и Серафима Николаевна мгновенно подняла бы панику из-за того, что на самом деле происходило с внучкой в школе.
Спасибо Владимиру, который помог не выйти этой информации дальше Подгорья. А то гляди, бабуля и вовсе могла бы забрать подопечную домой, не считая нужным объяснять внучке-подростку свои взрослые поступки! Поэтому надо было пока затаиться, спокойно доучиться в этом году и вернуться на каникулы. Да, решение было именно таким.
Рядом с Мирославой сел Никита, державший в руках еще и цветы Астры и Иванны, которые, громко хохоча, пытались не свалиться в реку, пока пробирались к друзьям. Ствол векового дерева, чей обхват доходил до трех метров, даже не прогнулся под весом пяти подростков. Каким образом ветру и буре вообще удалось свалить крепкую сосну — оставалось местной тайной.
— Что наденем на Соловьиный бал? — спросила Астра, примостившись на стволе и сложив ноги лотосом. Иванна забрала у Никиты цветы и травы, сложив их между собой и подругой. Они тут же принялись плести венки, ловко перебирая пальцами. — А надо во что-то наряжаться? — спросила Мирослава, которая уже сплела часть своего венка, в котором преобладали ромашки, чьи сердцевины были, словно летнее жаркое солнце в утреннем небе. — Это праздник весны, поэтому приветствуются легкие платья, венки, длинные серьги и яркие бусы, — ответила ей Иванна, не отрывая взгляда от своего венка. — А еще это праздник любви! — сказала Астра, откидывая с лица угольно-черные волосы, которые были заплетены в мелкие косички с бусинами, что блестели на ярком солнце. — Ой, ну вот началось! — закатил глаза Вершинин, резко поднявшись и пытаясь аккуратно перешагнуть Мирославу, а также и лежавшего неподвижно Яромира, чтобы оказаться ото всех подальше. — Какие мы все обидчивые! — фыркнула Астра, которая, кажется, стала относиться к Вершинину более-менее прохладно и вела себя в его присутствии спокойно. — Любви? — тихо переспросила Мирослава, перегнувшись через Иванну, чтобы посмотреть на Астру. Та, щурясь, кивнула. — Соловьи поют песни любви, сегодня для старших курсов шанс станцевать первые вальсы с сужеными! — Сужеными?! — Ну да, сейчас заключаются первые помолвки для тех, кому исполнилось шестнадцать… — А мы-то тут тогда причем?! — спросила Мирослава, доплетая свой венок. Она завертела головой, думая, чем можно его завязать. — Есть одна красивая традиция — дарить небольших бумажных соловушек, а потом, если тебе подарили — пускать их по течению реки. Чем дольше не утонет — тем сильнее чувства того, кто тебе его подарил. — И правда красиво! — согласила Иванна, вздыхая. — Дарить надо на самом празднике? — Не обязательно, — пожала плечами Астра, — можно подарить тайно! Отправить соловушку магией на балу, или оставить под дверью комнаты, но тогда надо его подписать, чтобы получатель точно знал, что это ему. В этот миг справа от Мирославы послышалась какая-то возня, а потом громкий всплеск воды. Обернувшись, она не увидела на месте Яромира. Тот уже был в воде, всплыв в нескольких метрах от дерева. — Айда купаться! — крикнул Никита, прыгая следом, даже не снимая рубашку и брюки.
Яромир, тряхнув головой, смахнул длинную челку, налипшую на глаза.
— Что это там происходит?! — послышался недовольный крик Рогнеды Юлиевны, но яриловцев было уже не остановить. Подростки, кто скидывая одежду, а кто забегая в воду в чем есть, громко визжали, обливаясь холодной водой, что еще не успела прогреться. Несмелая радуга проглядывала в этих брызгах, что поднимались ввысь и снова падали в речку. — Ну-ка, все выходите!!! — Ты уснул что ли? — спросила Мирослава подплывшего Яромира. Тот, ухватившись за крепкую ветку сосны, все еще не собирался выплывать. — А-а-а-а!!! — раздалось сбоку. Это Елисей Войнович и Влас Кочубей спихнули вниз Астру, ныряя за неей следом. Иванна каким-то чудом осталась сидеть на месте, заплетая своей венок ниткой макраме, что были по обыкновению вплетены в ее волосы.
Мирослава, точно также завязав и свое плетение, нацепила его на голову. Яркие ромашки обрамили светлые волосы, что шли сильной волной до самых лопаток.
— Ты вылазить будешь? — спросила она у друга, а тот криво улыбнулся. — Поможешь? — он протянул ей руку с серебряным перстнем, и девочка, выгнув бровь, без раздумий протянула ему свою, на которой красовался камень лабрадорит в платиновой оправе.
