А потом, спустя бесконечно долгую вечность, где-то вдалеке послышался знакомый Юрию голос, повторявший его имя. Златов хотел ответить, хотел крикнуть, что он здесь, у самой тропинки, что его совсем не трудно найти и он очень ждет, когда ему помогут, но губы так и не начали его слушаться, и он смог выдавить из себя только негромкий стон. И еще раз смертельно испугаться — на этот раз того, что долгожданный спаситель не найдет его и вернется обратно в Петербург, а он, Златов, снова останется наедине с холодом и болью.
— Слава Богу, живой! — над Юрием наклонилось обеспокоенное, но не слишком испуганное лицо Симеона Ольховского. Его лучшего друга, появлению которого Юрий, впрочем, никогда раньше не радовался настолько сильно.
Ольховский без лишних разговоров вытащил Златова из сугроба, несколькими быстрыми пассами вернул ему способность шевелиться и все так же молча взвалил его себе на плечо. Темный лес вокруг них сменился стенами уже знакомой Юрию кухни с резной деревянной мебелью и обитыми деревянной рейкой стенами. Он уже бывал у Симеона дома. Вот только в прошлый раз у него не было так душно и жарко…
— Ты как, стоять можешь? — Ольховский осторожно поставил своего друга на ноги, продолжая крепко держать его за плечи.
— Конечно, могу! — обиженно отозвался Златов и, глубоко вздохнув, повалился прямо на своего спасителя. Симеон тихо чертыхнулся и, подхватив бесчувственное тело Юрия под мышки, поволок его в соседнюю комнату.
Очнулся Златов от все той же боли в правой руке и громко вскрикнул. Кисть как будто бы сунули в крутой кипяток.
— Ненавижу! — простонал молодой человек и, наконец, открыл глаза. Он сидел в мягком кресле, откинув голову на его спинку, и теперь ему было не жарко, а немного прохладно — впрочем, с каждой минутой становилось теплее, словно воздух вокруг Юрия медленно нагревался. Да так оно и было — Симеон, по всей видимости, окружил его согревающей магией, действующей постепенно, этому учили не только целителей, но и вообще всех волшебников, на случай, если придется кого-то сильно замерзшего отогревать… Многострадальная правая рука Златова лежала на подлокотнике. Сидевший рядом на низенькой табуретке Симеон старательно смазывал ее чем-то липким и полупрозрачным. Однако эта мазь не могла полностью скрыть сине-багровую и местами покрывшуюся страшного вида пузырями кожу, один вид которой заставил Юрия снова зажмуриться.
— Надеюсь, ты имел в виду не меня? — как всегда спокойно и чуть насмешливо спросил Ольховский. — Потерпи еще чуть-чуть, обезболивание сейчас подействует.
— Черт! — Златов заставил себя успокоиться. С ним явно все не так плохо, иначе он не сидел бы сейчас у Симеона в гостиной, а лежал в больнице лесной общины, опутанный капельницами. Ну или хотя бы в кровати у себя дома, окруженный недовольными родственниками, которых оторвали от дел, чтобы присматривать за больным. Значит, нечего сходить с ума — все с ним будет в порядке.
— У тебя все будет хорошо, — подтвердил его догадку молодой целитель. — Чувствительность я восстановил, мертвую ткань удалил, теперь надо только, чтобы кожа как следует зажила. Через несколько дней будешь в норме.
— Симеон, со мной там были ребята… — умоляющим голосом пробормотал Юрий. — И Альбина с Лилит… На нас кто-то напал, но они все успели переместиться. Ты… ничего о них не знаешь?
— С ними все в порядке, — ответил Ольховский, продолжая обрабатывать Юрию руку. — Лилит с двумя детьми переместилась ко мне, Альбина с двумя другими — к Эрасту, а еще один мальчик — к себе домой. Их всех уже снова собрали вместе и спрятали в учебном классе. Там их никто не найдет.
Златов с облегчением откинулся на спинку кресла. Он был счастлив, и даже боль в пальцах как будто начала уменьшаться. Хотя, возможно, это начало действовать вколотое ему Симеоном лекарство.
— А ты меня не обманываешь? — вдруг снова насторожился молодой человек. — Они точно спаслись? Леонида чем-то ударили, он лежал и не двигался…
— Леонида засветили парализующим, как и тебя. Он здоров, и все остальные тоже. Отделались синяками, — заверил его целитель и, заметив во взгляде Юрия недоверие, слегка повысил голос. — Я тебе не вру, ты же не умирающий, чтобы от тебя что-то скрывать! Перестань нервничать!
Он добавил на обмороженное место еще немного мази и принялся аккуратно перевязывать кисть широким бинтом. Закончив с этим, целитель подошел к шкафу, достал оттуда мохнатый шерстяной шарф в синюю и зеленую клетку и так же бережно обмотал им руку Юрия поверх бинта.
— Сегодня будешь ходить вот так, — заявил он строгим голосом. — А дальше посмотрим. Болит сейчас?
— Нет, — покачал головой Златов, — разве что чуть-чуть. Спасибо…
Перед его глазами вдруг со всей ясностью встала недавняя картина: его друзья барахтаются на земле, опутанные сетью, их бьют ногами невидимые волшебники, они кричат и зовут на помощь, а он лежит совсем рядом с ними и ничего — ничего!!! — не может сделать, чтобы им помочь…
— Ненави-и-ижу! — взвыл Юрий, больше не сдерживая рвущиеся наружу рыдания и вновь отключаясь от окружающего мира.
Вернулся он в него от того, что ему на затылок лилась вода — к счастью, не холодная, а довольно теплая. А сам он, как оказалось, стоял на коленях перед ванной, свесив голову через ее край и придерживаясь за него здоровой левой рукой. Небольшая струйка воды забралась ему за шиворот и быстро стекала вниз по спине.
— Не надо больше, — попросил Златов, постаравшись произнести эти слова как можно более твердым голосом. — Я уже все… Больше не буду…
Симеон выключил душ и помог ему подняться.
— Обычно я в таких случаях по-другому людей в чувство привожу, — усмехнулся он.
— По морде даешь? — вздохнул Юрий.
— Ага, — согласился целитель. — Но бить своих постоянных пациентов — это не в наших правилах.
— Прости, — Юрий опустил голову. — Мне что-то… совсем нехорошо. Сначала в обморок упал, теперь это…
Ольховский протянул ему большое пушистое полотенце с желто-зеленым узором и помог вытереть лицо и волосы.
— Все нормально, — заверил он Златова. — Ты сперва замерз, а потом резко попал в теплое помещение — это я дурак, должен был об этом подумать. Ерунда, на твоем месте любой бы отключился.
Про недавнюю истерику он не сказал больше ни слова. Они снова вернулись в комнату, и Симеон, заботливо поддерживавший своего пациента под локоть, указал ему на диван.
— Ложись и отдыхай, — сказал он тоном, не допускающим никаких возражений. — Одеяло я тебе сейчас принесу, подушку тоже, а потом еще выпьешь одно лекарство. Тебе сейчас надо очень хорошо выспаться.
