Далеко-далеко на западе виден был узкий кусок закатного неба. Солнце уже опустилось в Великое море, но край небосклона был всё ещё окрашен в зеленоватые тона, а вдоль самого горизонта тянулась едва заметная багровая ниточка. На мгновение хоббиту показалось, что на фоне зеленоватого сияния он различает точёные башни Серых Гаваней – такими их описывали в книгах; сам хоббит никогда там не бывал.
И стоило ему вспомнить о прекрасных эльфийских дворцах на берегах свинцово-серого залива, о вечно шумящем море, о загадочном Заморье, где живёт Элберет, Светлая королева, чьим именем клянутся Бессмертные, – его сердце просветлело, словно чья-то рука властно сдёрнула затягивавшую серую паутину мрачных мыслей. Фолко поднял голову и приободрился; он даже начал тихонько напевать старинную песню, вычитанную в Красной Книге; её пели эльфы, направляясь к своим лесным крепостям от Серых Гаваней. Фолко спел песню ещё несколько раз, но его мысли невольно возвращались к погибшему хоббиту, которого он закопал на обочине тракта. Кем он был? Как оказался здесь? Шёл ли он пешком из Хоббитании в Пригорье или наоборот? А может, его схватили где-то далеко отсюда, у Белых холмов, например, и привезли сюда, чтобы допросить и прикончить? А может, он давно уже попал в плен, и неведомые хозяева просто избавились от него, когда он стал не нужен, когда не смог почему-то работать на них? Кто знает?..
Во всяком случае, обо всём этом надо будет рассказать пригорянским хоббитам, предупредить, чтобы они съездили сюда и захоронили покойника как положено, чтобы и он, Фолко, смог прямо смотреть в глаза этому хоббиту, когда они, как и все, когда-либо жившие в Средиземье, встретятся за Гремящими морями…
Ночь тем временем полностью вступила в свои права, закатный пламень на западе окончательно померк, однако поднявшаяся над восточными горами полная луна давала достаточно света, да и дорога была прямой и ровной. Пони резво бежал вперёд, и, по расчётам Фолко, до края Старого леса оставалось не больше одной-двух миль. Но где же Торин? Неужели он успел настолько опередить его? Фолко ударил пони по бокам и в то же мгновение заметил впереди себя в нескольких сотнях шагов едущую верхом низкую чёрную фигуру. Пони хоббита припустил во весь опор; едущий впереди, очевидно, заслышал перестук копыт сзади. Он резко осадил своего коня и спрыгнул на землю, в лунных лучах сверкнула начищенная сталь.
– Кто бы ты ни был – стой! – прогремел голос всадника, и Фолко увидел, как тот сбросил с плеч широкий плащ и взмахнул правой рукой, проведя ею вдоль бедра. Теперь оказавшийся перед ним был готов к бою – топор наперевес, на груди блестели доспехи.
– Это я, я, Торин! – крикнул Фолко, привставая в стременах и суматошно размахивая руками.
Фигура с топором сделала несколько шагов ему навстречу. Они быстро сближались, и вот уже Фолко спешился возле замершего в недоумении Торина.
– Фолко! Друг хоббит, откуда ты здесь?!
– А! Плюнул на всё и решил идти с тобой. Прощаясь, ты сказал, что мы могли бы постранствовать вместе.
– А как же родные, усадьба, дядюшка?
– Ничего. – Фолко беззаботно рассмеялся. – И без меня найдётся, кому репу на торг везти. Как я рад, что всё-таки догнал тебя! Знаешь, – хоббит помрачнел, – я нашёл тело у дороги! И вой этот… Слышал?
– Погоди, погоди! Нашёл тело? Чьё? Где? Да ты садись, поехали дальше, не возвращаться же назад… До Пригорья рукой подать… Да ты говори!
– Хоббит. Я его не знаю. Убили совсем недавно – он ещё окоченеть не успел.
– Чем убили-то?
– Голова разрублена – мечом, наверное…
– Ну и дела, брат, – покачал головой Торин. – Лихие люди по тракту шарят, так что давай-ка прибавим хода. Нечего нам тут особенно прохлаждаться. Вон, гляди-ка, уже Могильники начинаются…
Действительно, лес отступал, крутыми изгибами уходя к северу и югу. Тракт вырывался из лесных теснин на простор обширной, чуть всхолмлённой равнины. Примерно в миле перед ними дорога проходила через глубокую седловину меж двумя холмами. Слева змеился едва заметный в сумраке просёлок, уходивший на север вдоль опушки. В той стороне, в отдалении, мерцало несколько едва заметных огоньков. Ещё дальше угадывались размытые очертания холмистой, поросшей лесом гряды.
– Там поселения хоббитов у Белых холмов, – показал другу Фолко. – А вон там, правее, у Зелёного тракта, живут арнорцы. Прямо за холмами должно быть Пригорье…
Справа лежали обширные поля, усеянные различной высоты курганами. Туман заполнял пространства между ними, и сейчас курганы казались чудовищными пузырями, вспухшими на поверхности призрачного моря. Фолко невольно поёжился – где-то там, чуть дальше к югу, лежали печально знаменитые Могильники, где умертвие захватило четырёх друзей хоббитов во главе с Фродо.
Некоторое время они ехали молча, то и дело бросая взгляды на Могильники. Первым забеспокоился гном.
– Слышишь, Фолко? Поют вроде… Да гнусаво как…
Хоббит напряг слух. Из-за холмов до него донеслись протяжные, заунывные звуки какой-то песни, которую тянули сотни голосов. Монотонное пение наполнило сердце неясной тревогой и тотчас заставило вспомнить о давешнем загадочном вое… Пение приближалось.
– А ну-ка, давай побыстрее отсюда! – сквозь зубы процедил сразу посерьёзневший гном.
Он круто свернул влево и потащил своего упирающегося пони вниз, в придорожную канаву. Фолко не замедлил последовать его примеру. С трудом спихнув своих лошадок с открытого места, хоббит и гном осторожно подползли к краю рва и выглянули наружу, прячась в высокой траве. Торин вытащил из-за пояса топор. Фолко обнажил меч.
Из темноты один за другим выныривали чёрные силуэты. То были всадники: они двигались по двое в ряд, неспешным шагом направляясь строго на юг – в поля Могильников. За их спинами покачивались длинные копья, кое у кого в руках горели смоляные факелы; над дорогой потянулся белёсый дымок. И всё так же звучало заунывное пение.
Голова колонны давно утонула в скрывавшем подножия курганов тумане Старого леса, а из-за холма появлялись всё новые и новые всадники. Проехало несколько телег, за ними двинулись пешие воины. Словно чья-то кисть провела иссиня-чёрным мраком по серо-серебристому полю лунного света – так сплошным потоком шла эта пехота, следуя за исчезнувшими в тумане всадниками. Не бряцало оружие, лунный луч не играл на отполированных доспехах – всё было непроницаемо-черно, и лишь унылое пение на неизвестном языке нарушало ночную тишину.
Наконец вся процессия скрылась в тумане. Фолко провожал её взглядом и внезапно обратил внимание на Обманный Камень, стоявший на вершине ближайшего кургана. Его плоские грани вдруг полыхнули багровым пламенем, словно тёмная молния ударила в вершину заколдованного холма. Спустя несколько минут точно такая же метаморфоза произошла и с камнем на следующем кургане; в темноту потянулась длинная цепочка перемигивающихся огней, туман осветился, точно в его глубине развели исполинский костёр. И тут откуда-то с юга донёсся уже знакомый вой.
