Глеб хмыкнул.
– Здесь ты хозяин. Хочешь скормить старика оборотням – скармливай. Но платить ему за это будешь сам.
Диона протянула к лицу Глеба руку. Первоход перехватил ее запястье и с мрачным удивлением взглянул девушке в глаза.
– Что ты делаешь?
– Кровь вытираю, – робко ответила Диона. – Испачкался ты, когда оборотня убивал.
– Обойдусь.
Глеб отшвырнул ее руку от лица. Диона отступила в темноту и обиженно, по-девчачьи, шмыгнула носом.
– Ладно, – сказал Глеб, – забираемся в подводу. Эй, недюдь, это и тебя касается.
– Меня зовут Диона, – тихо сказала девушка из темноты.
– Плевать мне на то, как тебя зовут, – сухо откликнулся Глеб. – И пореже открывай рот, если не хочешь, чтобы я заткнул тебе его навсегда.
8
Уже устроившись в подводе, Глеб вдруг снова соскочил на землю и обронил через плечо:
– Погодите.
Затем зашагал к невысокому худощавому человеку в дорогом, но сильно поношенном камзоле, стоявшему возле кружала. Подойдя к нему вплотную, Глеб сказал:
– Привет, Бельмец.
– Здравствуй, Первоход, – отозвался человек сипловатым голосом и взглянул на Глеба единственным зрячим глазом. – Хорошего оборотня завалил. Я таких здоровенных и не видывал.
– Еще увидишь, – мрачно пообещал Глеб. – Что слышно?
– Да разное, – уклончиво ответил Бельмец. – Говорят, Остяк Костолом грозился тебя изничтожить. Даже пику огневую у меня прикупил.
– А ты зачем продал? – сухо спросил Глеб.
– Остяк хорошую цену заплатил, вот я и продал. – Бельмец тонко усмехнулся. – Ты берегись его, Первоход. Остяк в болоте про́клятом тонул и на колья саморослые животом падал. И до сих пор жив. Говорят, он теперь бессмертен.
– Чушь, – скривился Глеб. – В Гиблом месте нет чудны́х вещей, которые бы делали человека бессмертным.
– Я у него шрамы от кольев видел, – возразил Бельмец. – Он на постоялом дворе у Дулея Кривого ими похвалялся. Один кол насквозь прошел, прямо сквозь грудину, а Остяку ничего не сталось.
Глеб помолчал, обдумывая слова Бельмеца, потом коротко спросил:
– Что еще?
– Братья Барсуки тоже на тебя зуб имеют. Говорят, ты у них об ту осень заказчика богатого увел.
– Ну, эти ребята безобидные, – небрежно проговорил Глеб.
Бельмец покачал головой:
– Не скажи. Слыхал, что они с Гудоном Лопатником сделали?
– Слыхал. Но Гудон пьян был. Трезвого Лопатника им бы ни за что не одолеть.
– Так-то оно так, – нехотя согласился Бельмец. – Но что, ежели братья Барсуки с Остяком против тебя сойдутся? Против троих тебе точно не устоять.
– Пусть сперва сойдутся, а там и поговорим.
Неподалеку кто-то подкинул в костер сухой травы. На лицо Бельмецу упал отблеск огня, жутковато блеснул его слепой белый глаз.
– Боюсь, что скоро вашу лавочку прикроют, Глеб, – произнес Бельмец задумчиво.
– С чего ты это взял?
– Так… Ходят слухи. Народ в граде поговаривает, что князь Егра хочет прибрать вас к рукам. Доходы большие, и все мимо казны.
– Руки об нас обломает.
– Не скажи. Народец его любит. Дескать, суров, да справедлив. При прежнем князе порядку, вишь, было мало. А этот блажные дома упорядочил, произвол с ценами на бурую пыль прекратил. В княжестве нынче тишь да благодать. И благосостояние, говорят, растет.
– Точно, – согласился Глеб. – А кто в рост идти не хочет, того дыбой подтянут.
Бельмец усмехнулся. Сказал, помолчав:
– А еще говорят: дескать, теперь бурую пыль в кажный дом бесплатно приносить станут. Не помногу, по чуть-чуть. Дескать, пусть и беднота жизни порадуется.
– Да уж, – усмехнулся Глеб. – Только и радости в жизни, что бурую пыль нюхать. У тебя нынче что-нибудь есть?
– Кой-чего имеем. – Бельмец быстро глянул по сторонам и сипло спросил: – А тебе чего нужно?
– Световой заряд. Не очень мощный.
– Когда?
– Сейчас.
Бельмец вздохнул:
– Ежели сейчас, то будет в два раза́ дороже.
– Не трясись, заплачу. Еще мне нужен золотой шарик против оборотней. Есть у тебя?
– Есть один, – отозвался Бельмец. – Но шарик не нов, его уже Долговяз пользовал. А потом, по бедности, мне перепродал.
– Ничего, мне сгодится. – Глеб сунул руку в карман, достал несколько монет и вручил Бельмецу. – Это за все. А ко всему добавь еще пару дозорных рогаток.
– За рогатки я беру отдельно… – Бельмец встретился с Глебом взглядом и поспешно смягчил тон: – Но так и быть: тебе отдам в придачу.
– Когда будет готово? – спросил Глеб.
– Да прямо сейчас.
– У тебя с собой, что ли?
– Ну.
Бельмец нахмурился. Он явно хотел еще что-то сказать, но колебался.
– Ну, говори, – поторопил Глеб, доставая из кармана куртки берестяную коробку с сигаретами.
– Первоход… – Бельмец облизнул губы. – Есть кое-что новенькое. Как раз для тебя. И совсем недорого.
Вспыхнувший огонек пламени осветил худощавое лицо Глеба.
– И что же это? – спокойно спросил он.
Бельмец достал из кармана маленький темный предмет и показал его Орлову:
– Вот, гляди.
– Что это?
– Камушек ледовый. Я называю его перелиц. Сунешь этот камешек под нижнюю губу – и любую личину примешь, какую только пожелаешь.
– Как это? – не понял Глеб.
Бельмец облизнул губы узким кончиком языка.
– Я бы показал… – сипло сказал он. – Но вельми больно. Мне такой боли не вытерпеть. Ты – другое дело. Кости трещат, кожа натягивается. Может и кровь пойти. Потом-то, конечно, кончится. Лицо новое платком оботрешь, даже шрамов не останется.
Глеб с любопытством глянул на камушек.
– Так говоришь, любую личину?
– Любую, – кивнул Бельмец.
– И долго так можно?
– Пока камушек за губой не истает.
– А когда он истает?
– Всяк раз по-разному.
Глеб прищурил недобрые карие глаза.
– Кто опробовал?
– Есеня Рог.
Глеб удивленно вскинул брови:
– Его же убили!
– Убили, – согласился Бельмец. – Потому задешево и предлагаю, что изо рта у мертвеца достал, а отчета у него не спросил. Ежели тебе сгодится – стану продавать другим втридорога. А тебе, ежели в другой раз захочешь, хорошую скидку сделаю.
Глеб задумался. Не нравился ему Бельмец. Слишком скользкий да ушлый. Однажды впарил одному молодому ходоку свистящий посох, наплел, что помогает от упырей. А оказалось, что упыри на его свист со всего Черного бора собираются, как крысы на дудку Ганса. Сожрали того ходока. И костей не оставили.
А с Бельмеца все как с гуся вода, потому что один он такой – барышник Гиблого места. Другим скупщикам чудны́е вещи побоятся нести, а этому несут – знают, что не сдаст, да и деньги заплатит по уговору, ни копейкой не обманет.
– Ну, так как? – утомился ждать Бельмец, глядя на Глеба своим белым, пустым глазом. – Берешь?
