— Простите, адъюнктесса, мне была отведена роль приманки?
— Нет.
— А своевременное появление Симпатяги, когда я возвращался из Геррома?
— Мне так было удобнее.
Паран тоже умолк. Стоило ему закрыть глаза, как голова начинала кружиться. Он и не подозревал, насколько устал. Лейтенант не сразу сообразил, что слова Лорны обращены к нему. Резко встряхнув головой, Паран выпрямился.
Адъюнктесса стояла рядом.
— Спать вы будете потом, а не сейчас. Я говорю с вами о вашем будущем — недурно бы послушать. Итак, вы исполнили приказ и проявили исключительную… жизнестойкость. Внешне все будет выглядеть так, будто я дала вам задание, вы его выполнили и теперь мы расстаемся. Вам дадут новое назначение. Что касается вашего пребывания в Итко Кане, там не происходило никаких чрезвычайных событий. Вы меня поняли?
— Да.
— Прекрасно.
— Позвольте спросить, адъюнктесса: что же на самом деле там произошло? Вы решили прекратить расследование? Неужели мы отступаем, так и не узнав, кто и зачем устроил эту кошмарную бойню? Или только одного меня выводят из дальнейших расследований?
— По этой тропе, лейтенант, нужно идти с предельной осторожностью, так, чтобы нас не заметили. Но мы должны по ней идти, и вы являетесь главной фигурой. Может, я ошиблась, однако я полагала, что вы захотите пройти до самого конца и быть очевидцем возмездия, когда наступит его время. Или я действительно ошиблась? Вдруг увиденного вам хватило с избытком, и вы мечтаете лишь о возвращении к привычной жизни?
Паран закрыл глаза.
— Когда наступит время, я хочу оказаться там, адъюнктесса.
Лорна молчала. Паран чувствовал: она изучает его и взвешивает произнесенные им слова. Он не испытывал ни страха, ни робости. Он высказал свое пожелание, а решение принимать ей.
— Мы действуем без излишней торопливости. Новое назначение вы получите через несколько дней. А пока отправляйтесь в родительский дом и хотя бы немного отдохните.
Паран открыл глаза и встал. Когда он был уже возле двери, Лорна заговорила вновь:
— Лейтенант, я уверена, что случившееся в Тронном зале больше не повторится.
— Сомневаюсь, чтобы мне захотелось вторично становиться мишенью для насмешек.
Он закрыл дверь и начал спускаться. Из покоев Лорны донеслось покашливание. О природе этого звука Паран не желал даже думать.
Он ехал по знакомым столичным улицам, ощущая внутри себя полную пустоту. Все было, как прежде: тротуары, запруженные народом, разноязыкий говор, крики, шум. Тем не менее что-то изменилось. Перемены не были внешними; они таились где-то в пространстве между глазами и мыслями. Изменился не город, а он сам. Он вдруг ощутил себя чужаком в Анте. Изгоем.
Между тем город остался прежним, и все, что Паран видел вокруг себя, тоже было очень знакомым. Знатное происхождение — это оно отодвигало мир столичных улиц, окружая лейтенанта невидимым и недосягаемым для простолюдинов барьером.
«Дар и… проклятье», — вспомнились ему чьи-то слова.
Правда, сейчас Паран был без телохранителей. Знать давно утратила былое влияние в обществе. Люди, встречавшиеся ему на пути, даже не подозревали о его происхождении. Они видели только военный мундир, доспехи и понимали: перед ними — не ремесленник, не разносчик и не торговец, а солдат. Меч империи, которых у нее десятки тысяч.
Паран миновал ворота Высокого яруса и поехал вдоль Мраморной дороги, где начинались первые богатые дома. Здания не теснились к проезжей части, а скрывались за стенами заборов, которыми были обнесены дворы. Сочные, веселые цвета стен и оград соперничали с зеленью листвы. Улица уже не кишела народом, а у ворот стали попадаться караульные. Исчез отвратительный запах сточных канав и гниющих отбросов; ветер доносил ароматы распустившихся цветов и негромкое журчание садовых фонтанов.
Запахи детства.
Постепенно богатые дома сменились особняками. Здесь жила знать, родовая аристократия. Она давным-давно владела землей, на которой стояли эти жилища, больше похожие на загородные усадьбы. Империя с ее заботами казалась здесь чем-то заурядным и докучливым. История династий, обитавших в этой части Анты, насчитывала семь столетий и начиналась с кочевых племен, пришедших сюда с востока. Они явились не на пустое место и, как водится, огнем и мечом утверждали свое право, оттеснив местные племена, заселявшие побережье. Менялись времена, менялась и сама знать. Бывшие свирепые кочевники занялись разведением лошадей и торговлей вином, элем и тканями. Боевая аристократия превратилась в аристократию торговцев, чьим рукам привычнее было держать не меч, а золотые монеты. Схватки в бою сменились торговыми сделками, закулисными интригами и подкупом.
Парану казалось: став военным, он словно замыкал круг, возвращаясь к ремеслу далеких предков, сильных, неистовых и искренних в своих проявлениях. Выбор этот стоил ему разрыва отношений с отцом.
Лейтенант подъехал к знакомым воротам. К ним вела широкая аллея, которая в центральной части города сошла бы за настоящую улицу. Караульного у ворот не было. Потянув веревку, Паран несколько раз позвонил в дверной колокол.
Открывать ему не торопились. Паран ждал.
Наконец с другой стороны послышался лязг засова и чей-то ворчливый голос. Заскрипели несмазанные петли, и дверь открылась.
Этого старика Паран видел впервые. Его лицо было исполосовано шрамами. Одеяние старика составляла латаная-перелатаная кольчуга, доходившая ему до самых колен. Голову украшал старый шлем с грубо выправленными вмятинами, но начищенный до блеска.
Мутные серые глаза старика смерили лейтенанта с головы до пят.
— Как на картинке, — пробормотал привратник.
— Что ты сказал? — не понял Паран.
Привратник широко распахнул дверь.
— Взрослее, конечно, но похож. Хороший художник вас рисовал. И манеру держаться передал, и выражение лица. Добро пожаловать в родной дом, Ганоэс.
Паран провел лошадь через узкие ворота. За ними по обе стороны стояли два служебных флигеля усадьбы. Над крышами флигелей синело небо.
— Ты не знаком мне, воин, — сказал старику Паран. — Но чувствую, стражники хорошо изучили мой портрет. А сейчас, поди, вытирают об него ноги в своей казарме? Угадал?
— Есть такое.
— Как тебя зовут?
— Гамет.
Старик успел снова запереть дверь и теперь шел позади лошади.
— Вот уже три года я состою на службе у вашего отца.
— А до этого?
— Не стоит углубляться в расспросы.
Они вступили во внутренний двор. Паран изучающе глядел на старика.
— Мой отец имеет обыкновение разузнавать все о тех, кого берет к себе на службу.
