Внешние звуки и запахи отступали перед внутренней тишиной, наполнявшей колдунью. Куски и клочья доспехов, разбросанные вокруг, глядели на нее с немым укором. Это они заглушали собой весь этот внешний гвалт. Но был и другой источник тишины. Магических сил, выпущенных сегодня наружу, вполне хватило бы на то, чтобы разорвать завесу между мирами. Сущности Хаоса, двигавшиеся меж магических Путей, были совсем близко. Колдунья почти ощущала их прикосновение.
У нее не оставалось никаких чувств. Всех их поглотил ужас недавних событий и не менее страшная картина — легионы черных морантов, направлявшихся в павший город Крепкие Стены. Дырявый Парус смотрела из-под тяжелых век на их одинаковые ряды и вдруг поняла: одно чувство у нее все-таки осталось. Ненависть.
«Союзники. Предвкушают долгожданное кровопролитие».
Не пройдет и часа, как от жителей крупного города останется не более двух десятков чудом уцелевших. Моранты были близкими соседями горожан. История их взаимоотношений насчитывала годы междоусобицы, когда удар одной стороны уравновешивался ответным ударом другой. Равновесие держалось на силе оружия.
«Шеденаль милосердная, — думала колдунья, — неужели они еще не насытились кровью?»
В городе полыхали пожары, которые никто и не думал тушить. После трех лет осады город пал. Но Дырявый Парус знала: это еще не все. Нечто притаилось и молчаливо ожидало своего часа.
Что ж, она тоже подождет. Она должна это сделать ради погибших, ибо по-другому ничем не смогла им помочь.
Равнина была устлана телами малазанских солдат. Многие лежали, раскинув руки или воздев их к небу. Вороны, словно надсмотрщики, восседали на мертвецах. Уцелевшие воины отрешенно бродили среди трупов, разыскивая павших товарищей. Колдунье было тяжело и больно смотреть на их понурые фигуры.
— Они подходят, — послышалось слева от колдуньи. Дырявый Парус медленно повернулась. В десяти футах от нее на обгорелых остатках доспехов лежал боевой маг Хохолок. Кожа его бритой головы, будто зеркало, отражала задымленное небо. Магической волной ему оторвало обе ноги. Из пропоротой грудной клетки торчали окровавленные кишки. Они уже почти не кровоточили. Только магические способности позволяли Хохолку сохранять остатки жизни.
— Я думала, ты уже мертв, — сказала Дырявый Парус.
— С утра у меня было ощущение, что сегодня мне повезет.
— Я бы не сказала.
Маг кашлянул, и откуда-то из-под сердца вылетел сгусток крови.
— Они подходят, — повторил Хохолок. — Теперь-то ты их видишь?
Колдунья повернулась лицом к склону и сощурила глаза. И в самом деле, к ним приближались четверо солдат.
— Кто они такие?
Хохолок молчал.
Его взгляд был устремлен на нее: сосредоточенный, всепоглощающий взгляд, какой бывает у людей в последние мгновения их жизни.
— Тебе угодило прямо в живот? — спросила колдунья. — Надежный способ выскользнуть из нашего мира.
Ответ мага ее удивил.
— Тебе не удается казаться черствой и равнодушной, Парус. И никогда не удавалось.
Он вздохнул и быстро заморгал. Колдунье показалось, что ее соратник прогоняет подступавшую к нему тьму.
— Знать слишком много — это всегда рискованно. Радуйся, что я тебя уберег.
Он улыбнулся окровавленными зубами.
— Думай о приятном. Плоть тленна.
Колдунья внимательно глядела на него, поражаясь неожиданно открывшейся в нем… человечности. Возможно, на пороге смерти каждый расстается с пустыми играми живых и становится сам собой. А может, она просто оказалась не готовой увидеть в Хохолке смертного человека. Дырявый Парус разомкнула руки и горестно вздохнула.
— Ты прав. Сейчас не время для лицедейства, правда? Знаешь, Хохолок, я всегда недолюбливала тебя, но ни прежде, ни теперь у меня не было и тени сомнения в твоем мужестве.
Колдунья обвела глазами обрубок тела и удивилась, что жуткое зрелище заставляет ее всего-навсего вздрагивать.
— Вряд ли даже Тайскренн сумел бы тебя спасти, Хохолок.
В его глазах мелькнула хитринка. Раздался сдавленный смех.
— Милая моя девочка. Меня всегда восхищала твоя наивность.
— Еще бы, — огрызнулась колдунья, пораженная его циничным остроумием.
— Последняя шутка в память о прошлом? — спросила она.
— Ты меня не поняла…
— Подожди, ты всерьез? Ты продолжаешь утверждать, что игра еще не кончена? Ты так ненавидишь верховного мага, что одно это должно было бы швырнуть тебя в холодные объятия Клобука. Или ты надеешься отомстить ему с того света?
— Теперь ты узнаешь, каков я на самом деле. Я всегда оставляю себе запасной выход.
— Ты не в состоянии даже ползать. Ну как ты рассчитываешь добраться до этого своего запасного выхода?
Маг облизал потрескавшиеся губы.
— А мне и не надо до него добираться. Он сам приближается ко мне. Даже сейчас, пока мы с тобой разговариваем.
Колдунье стало не по себе. Что-то вгрызалось в ее внутренности. За спиной Дырявого Паруса послышался треск лопающейся кожи, лязг металла. Кто-то шел, наступая на обломки доспехов. Звуки обдали ее холодом, будто на холм неожиданно обрушился холодный ветер. Колдунья обернулась. На вершину поднималось четверо воинов: трое мужчин и женщина. Все были забрызганы грязью и пятнами крови. Лица всех четверых были мертвенно-бледными. Женщина сразу же заставила колдунью насторожиться; похоже, она тянулась вслед за мужчинами, точно навязчивая мысль, от которой никак не отделаться. Присмотревшись, Дырявый Парус увидела, что незнакомка совсем еще девчонка. Довольно привлекательная, только очень холодная. Живая льдинка.
«Что-то здесь не так. Берегись!» — сказал колдунье внутренний голос.
Человек, подошедший к колдунье, был в чине сержанта, если судить по витому браслету у него на запястье. Изможденное, покрытое морщинами лицо, темно-серые глубоко посаженные глаза, бесстрастный взгляд.
— Этот? — спросил он, обращаясь к высокому и худощавому чернокожему воину, который поднялся одновременно с ним.
Чернокожий покачал головой.
— Нет. Того, кто нам нужен, здесь нет.
Он говорил на малазанском языке, но с сильным акцентом, выдававшим в нем уроженца Семиградия.
На холм поднялся третий солдат, тоже чернокожий. Вид у него был довольно расхлябанный. Он словно не видел колдуньи, сразу же прилипнув взглядом к Хохолку. Столь откровенное пренебрежение к ее персоне задело женщину. Она приготовилась было огреть незнакомца парой язвительных слов, но вдруг почувствовала, что сейчас не время и не место.
— Если вы явились для погребения, то явно поспешили, — сказала она сержанту. — Как видите, раненый еще жив. Ах да, — словно что-то вспомнив, спохватилась Дырявый Парус. — Разумеется, вы не собираетесь его хоронить. Вы — исполнители какого-то замысла Хохолка. Он думает, что способен жить дальше с половиной тела.
