— Значит, надо уходить? — Кей с тоской посмотрела на окружавший их лес, к которому успела привыкнуть.
— Нет, — покачал головой Майкл.
— Тогда что?
— Когда опасность приблизится, мы уйдем с волками.
Кей изумленно посмотрела на него и, наконец, все поняла: эту его настойчивость в обучении ее обращению, его постоянное общение со стаей. Они станут волками и останутся ими до тех пор, пока…
— И как надолго?
— Пока они не устанут нас искать.
— Так вот для чего нужно выживание, — они растворятся среди других волков, исчезнут для человеческого мира. — Но на это могут уйти годы. И даже потом, я нигде не смогу появиться открыто.
— Сможешь, со временем сможешь. К тому же, ты достаточно неплохо владеешь маскировкой.
Кей сокрушенно покачала головой, не веря своим ушам.
— Мне жаль, что ты не успела закончить школу, — тихо произнес Майк. — Мне жаль, Кей, но теперь это уже невозможно.
— Ты имеешь в виду… — наконец, Кей поняла, о чем он говорил — о том самом, о чем она так старательно избегала думать. Она оказалась выброшенной за борт, тем самым несертифицированным магом, которыми кишели в изобилии дешевые лавки в повседневном мире нормалов, салоны гадалок и балаганы. Отныне она была никем, паранормалом с правами обычного человека, то есть полным запретом на применение магии, без которой Кей уже не представляла своей жизни. Кей с надеждой посмотрела на Майкла:
— А черная школа?
— Они препарируют тебя, если ты им когда-нибудь попадешься в руки.
— Но если я стану черной, и ты им скажешь…
— Кей, они не станут навлекать на себя такую угрозу ради одной заурядной ученицы.
Кей сердито задрала голову, собираясь высказать ему все, что она думает по поводу "заурядной", но Майкл бесстрастно продолжил:
— А если узнают, кто ты на самом деле, они препарируют тебя, Кей.
Она опустила голову и обхватила руками колени.
— Я предупреждал, что отношения со мной не принесут тебе ничего, кроме неприятностей. Но теперь уже поздно отступать — дороги назад нет.
А Кей впервые подумала о том, что для Майкла эта дорога все еще есть, и ему вовсе не обязательно погибать вместе с ней.
Остаток ночи был тревожным, и сон упорно не шел к Кей, несмотря на то, что она безумно вымоталась. Рядом глубоко и ровно дышал Майкл, его рука покоилась на плече Кей, словно бы и во сне утверждая свое право на нее. Она не возражала и никогда не стала бы.
Он столько лет благополучно выпутывался из всевозможных ситуаций, пережил несчетное количество нападений и битв, схваток и поединков, но с тех пор, как в его жизни появилась Кей, все пошло не так. Кто знает, быть может, даже ее первое героическое спасение Майкла вовсе не было ему нужно, и у него имелся какой-нибудь хитроумный замысел, который она только испортила. И уж точно за всю свою долгую жизнь он ни разу не подвергался такой угрозе, которую Кей в результате навлекла на них обоих. Только вот должен ли он был за это расплачиваться? И хотела ли этого Кей?
Сейчас она знала, что Майкл останется и будет защищать ее до последнего. Сомнения выветрились вместе с гневом и ревностью, болью и обидой еще в облике волчицы, а теперь осталась лишь растерянная пустота и режущее до глубины чувство, требующее от Кей немыслимой справедливости. Если она примет его помощь — они погибнут вместе, а если и не погибнут, то будут обречены вечно скитаться с волчьей стаей, если же Кей уйдет — у Майкла все будет, как раньше, хорошо.
Кей осторожно высвободилась из его объятий и выскользнула из комнаты. Взяла только куртку и сумку с книгами Дао — что бы ни грозило ей впереди, с ними она не готова была расстаться. Шагнула за порог и остановилась в холодном утреннем воздухе. Солнце вот-вот должно было взойти — в эту ночь она так и не сомкнула глаз, но кто знает — может, у нее уже не будет следующих? Куда ей идти, одинокой, изгнанной, преследуемой? Ответ напрашивался сам собой: к остальным неприкаянным душам, недо-магам и недо-ведьмам, наполнявшим ненавистные ее сердцу притоны и злачные места. Затеряться среди них, забыться и заклинать великий круг о том, чтобы ее не нашли в этой куче мусора. Навеки отречься от своего имени и своей любви, от искусства, которое отныне ей оставалось практиковать только втайне.
Кей растворилась в пустоте, соединилась с ветром и понеслась прочь над лесом, пытаясь отдать ему ту безумную боль, что стала расти в ее сердце по мере того, как она все дальше улетала от крохотного затерявшегося в глуши домика. Майкл рассердится, придет в бешенство, не найдя ее на месте, затем попытается разыскать, но все будет зря, потому что не останется следов. И ни волки, ни вороны не смогут ему ответить, куда она исчезла. Ни крупицы энергии, ни запаха — ведь такова природа пустоты.
Кей проявилась в том месте, где ветер запнулся, столкнувшись со встречными воздушными массами, упала, будто напоровшись на невидимую преграду, и с удивлением поднялась, отряхиваясь и оглядываясь по сторонам. Сумка с книгами лежала рядом в пыли. А метрах в ста от нее, на окраине скромного городка расположился самый настоящий балаган. Акробаты на огромных ходулях тренировались прямо под открытым небом. Дрессировщик с дюжиной маленьких собачек гонялся за своими подопечными, которые в свою очередь носились за несчастной дворовой кошкой. Силачи легко подбрасывали в воздух гири, применяя при этом простейшие заклинания антиграва. Повсюду метались люди в пестрых костюмах, раздавались визг, шум и крики — балаган целиком и полностью оправдывал свое название. Объявление над шатром торжественно гласило о том, что представление начинается каждый день в девять часов вечера.
Кей тяжело вздохнула, подобрала сумку, отряхнула ее от пыли и решительно направилась к балагану.
Управляющий осматривал Кей с такой дотошностью, словно приобретал рабочую лошадь на рынке.
— И что ты умеешь? — с кислым выражением лица, наконец, поинтересовался он. — Клоунов у нас предостаточно.
Последнее замечание было не очень лестным с его стороны, но Кей не расстроилась — что бы он ни говорил теперь о ее внешности, к настоящей Кей это отношения не имело: теперь она выглядела, как высокая нескладная девица с мышиного цвета волосами и большим носом. Если бы ее спросили, почему она выбрала именно такое обличье, Кей толком не сумела бы ответить — скорее, оно стало результатом внутреннего порыва, сиюминутного настроения, отвращения к тому, что ее ждало впереди. А что еще могло ее ждать в этом мире? Нужно было как-то жить, зарабатывать себе на хлеб и не выделяться. Лучшего места для бывшей ученицы школы, чем балаган, было не найти.
