— Кто ты, спрашиваю, — незнакомец встряхнул лесовика, чуть душу не вытряхнул.
В другом месте, да при других обстоятельствах непременно рассердился бы лесовик. Обиделся. В горло обидчику зубами вцепился. Но с ногами, что в воздухе болтаются, сильно не обидишься. Особенно если ты за ухо подвешен.
— Лесовик я, добрый господин, — завопил Йохо. — Из деревни, что на берегу Вьюшки.
— Лесовик? — незнакомец подтянул ухо лесовика поближе. Заглянул в глаза, слезами налитые. Словно всю душу наизнанку вывернул. — Что же ты лесовик, по лесу бродишь, под копыта бросаешься? Или лазутчик ты кэтеровский? Говори, червяк ползучий, пока жив.
— Не лазутчик я, добрый господин. Больно-то как! По принуждению здесь. Злой колдун послал. Отпустили бы вы меня, добрый господин. Приказал принести то, что найду. Ой, мамочки! Или, что дадут.
Незнакомец скривился, глазом сверкнул.
— Видно знамение это, — забормотал он в кудряшки черные. — Хоть и не ангел, но живой человек повстречался. Не уйти мне. Конь устал, с ноги сбивается. Тяжела ноша, не уйти от погони. Слушай, червяк ползучий. Слушай внимательно, лесовик!
Йохо, отпущенный, ногами на твердую землю встал, за ухо оттянутое схватился. Но сбегать от всадника не спешил. Заметил за плечом незнакомца страшного лук боевой. Стрела, из такого лука летящая, за триста шагов человека через мгновение с ног сшибает.
Переступил конь усталый с ноги на ногу, гривой черной встряхнул, словно крылом птицы огромной мир заслонил.
— Слушаю тебя, добрый господин? — а у незнакомца-то бок правый в крови весь. И панцирь в дырках, словно сито. Видно не на прогулку незнакомец в лес заехал. И не с пира званного, а с рубки смертельной. Еле в седле держится.
— Коль тебя, лесовик, за делом послали, так дело и сделаешь. Возьми, лесовик.
Незнакомец, щекой от боли дернув, из-за спины сверток тугой достал, щитом широким от стрел прикрытый. Щит, как еж, остриями утыкан. Нагнулся, осторожно кулек в руки Йохо вложил.
— Эт-то что? — от неожиданности Йохо заикаться стал. Вспомнил напутствие колдуна. Может об этой вещи разговор шел? Ничего не нашел, а получил только от всадника смертельно раненого куль тяжелый. Уж не с золотом ли?
Всадник в седле выпрямился, в сторону, откуда прискакал, голову повернул.
— Сбереги его, лесовик, — куда только голос грозный пропал. Не приказывал, просил всадник черный. Глазами умолял, сердцем молил. — Беги с этого места, лесовик. Быстро беги, как сможешь. Не оборачивайся. И никогда не возвращайся. Сбереги то, что дал тебе Элибр, телохранитель и друг короля нашего.
— Элибр? — ахнул Йохо, рот от удивления распахнул. Деревня его хоть и глубоко в лесу спряталась, да только каждый в ней слышал о могучем майре Элибре. Слишком много славного телохранитель короля Хеседа за жизнь свою сделал.
— Что стоишь, лесовик! — закричал всадник громко. — Или не слышишь, как скачут сюда волки кэтеровские? Или не понял, о чем просил я тебя? Ступай прочь, если верен ты королю Хеседу!
Спала от окрика грозного пелена с мозгов лесовика. Вернулось чутье лесное. Различил он и топот лошадей многочисленных, и приторный запах равнинников, в большом числе по дороге старой к дубу скачущих. Понял лесовик, что не просто так всадник черный ему ношу вручил. Погоня за ним злобная. А с такими ранами, да с такой усталостью далеко не уйти.
— Все сделаю, как ты просил, — взглянул преданно. — Никто меня никогда в лесу не догонял. И сейчас не догонит. С травой сольюсь, деревом обернусь, но ношу твою не отдам равнинникам. Скажи только, что спасать мне приодеться? Что в мешке спрятано?
Всадник черный уже коня усталого развернул. Уже пришпорил бока пенные. Но на вопрос лесовика обернулся:
— В том свертке самое ценное, что есть у твоей страны, лесовик. Там сила и надежда Ара-Лима.
Не успел Йохо глазом моргнуть, как конь черный копытом мохнатым в землю ударил. Понес майра Элибра по старой дороге навстречу приближающемуся топоту копыт лошадей равнинников. Только меч темный, от крови засохшей, в небо путь указывает.
Лесовик, рукой сверток придерживая, в сторону скоро бросился. Ящерицей по траве пополз. Подальше от дороги. Хотелось поскорее место опасное покинуть. Но любопытство природное верх взяло. Сделал крюк по бурелому, с другой стороны к дубу выполз. Залег в заросли густые. Не то что человек, зверь не увидит. Зато дуб мертвый на земле сухой как на ладони.
Только лесовик улегся, только листочки по сторонам раздвинул для обзора лучшего, как из леса на поляну мертвую выехали первые всадники. Йохо ни разу не доводилось видеть живых кэтеровских легронеров. Он и в городе Мадимии ни разу не был, а что уж про врага говорить иностранного.
Но как только разглядел лесовик шлемы с железными рогами, сердцем почувствовал — вот он враг. Вот они — степняки, кэтеровские волки, на Ара-Лим напавшие.
Выезжали они из леса по трое в ряд. Нескончаемая вереница круглых щитов с черными солнцами на красной коже. Шли крупной рысью, спешили по следам беглеца. Впереди цеперий, примятую траву, да землю копытами вывороченную высматривающий.
Его первого меч майра и настиг.
Черный всадник, майр Элибр, верный телохранитель короля Хеседа, выскочил из-за деревьев, что поляне вплотную подступали. Без единого крика, только конь черный пеной горькой хрипит, в бок цеперия врезался. Меч мягко между металлическими пластинами прошел, вспорол кожаный панцирь, разрезал шерстяную рубашку, раздвинул ребра и замер на мгновение в самом центре человеческого сердца.
Никто никогда не узнает, о чем думал тридцатилетний цеперий, падая с равнодушной лошади на землю чужой страны. Может думал он о том, что ждут его в далекой Гунии два маленьких сына и красавица жена. Может, последние мысли его были с верховным Императором Каббаром, который в это время облизывал жирные пальцы после обильного стола и любовался полуобнаженными танцовщицами, присланных ему в знак почтения правителем Берии. А может быть думал цеперий о том, что трава чужой страны не такая мягка, как на его далекой родине.
Кому это интересно?
Первые два ряда колонны были раскиданы телохранителем Элибром за несколько мгновений. Рухнули солдатские головы, затрещали щиты, против неистового меча бесполезные, закричали раненые, замолчали убитые. На землю засохшую свежая кровь пролилась.
Закричали дико легронеры, славой многочисленных сражений увенчанные. Заблестели мечи, в полукруг выстраиваясь. Не родился еще в подлунном мире герой, способный в одиночку против кэетеровской отборной цеперии выстоять. Злоба и сила сошлись в коротком сражении. В неравном сражении. На смерть.
