Думал, поди, что отстанет принц с расспросами. Но тот не отстал. Через несколько недель инквизитор все-таки выдал: «Забубения» — это земля Вагрия, а «Молчаливое ясновидение»[24] — это Баба Яга. Шабаш. Больше — нет информации, меньше — тоже.
Вот, собственно говоря, почему Вильгельм и оказался у Любека.
— Сначала в Нормандии погостил с людьми, отряженными моим батюшкой в качестве компаньонов. Это дело привычное, многие у нас в Нормандии время проводят. Потом уговорил товарищей со мною к Любеку съездить. Инкогнито, так сказать. Кузина Матильда Першская должна была мою отлучку прикрыть: мол, на охоту поехал, мол, на рыбалку отправился и тому подобное. Тайна, якобы.
— Эк с тайной как замечательно получилось! — криво усмехнулся Чурила.
— Ну, издержки производства, — вздохнул Вильгельм. — Знают двое, знает и свинья. И вычислить-то, кто отправил по нашему следу ассасинов невозможно. Если бы местные были, то по цепочке можно было бы заказчика и найти. А так — поди, разберись: бывшие пленники, захваченные еще в Крестовом походе, сбежали, сколотили шайку — и безобразничают по пути к родным пустыням и верблюдам.
— Ну, так теперь мне понятно, почему тебе рот-то эти убийцы закрыли, — сказал Дюк. — Чтоб не сболтнул лишнего. Тогда получается, что меня особо убивать не собирались. Я должен был стать выжившим свидетелем гибели королевского отпрыска. И всем рассказать.
— Точно, — согласился принц. — Если бы не Чурила, то нам бы не поздоровилось. Мне — так точно.
— Ладно, — махнул рукой в показном великодушии Пленкович. — Так бы на моем месте поступил любой уважающий себя ливонец. Ты вот лучше расскажи: нашел ты Бабу Ягу? Удалось с ней словом перемолвиться?
Вильгельм погладил свою подраненную руку, стянутую перевязью к груди.
— Найти-то — нашел, — вздохнул он. — Вот только словом перемолвится не получилось. Вернее — правильным словом. Сказала, чтоб снова пришел через год, если желание будет. Некогда ей, наверно, было со мной общаться.
— Или другая причина, — пожал плечами Стефан, не сознавая того, что слова его были похожи на пророчество. Или — предчувствие.
— Ну, и как она? — поинтересовался Чурила, которого эта тема почему-то задела чрезвычайно.
Вильгельм неопределенно пожал плечами. Он ничего не мог сказать, потому что очень трудно, например, описать прикосновение ласкового ветерка, когда выходишь из душного подземелья с тяжелым воздухом, в котором довелось просидеть несколько дней.
— Она — необычна, — наконец, ответил он. — С ней хорошо.
5. Ночь в Вагрии (продолжение)
Принц нашел Бабу Ягу с великим трудом, используя все свои возможности по сбору информации — а они у наследника престола тоже немалые. Но все равно увидеть ее невозможно, если она сама это не позволит. Ему казалось, что эта женщина — вообще неземная, что ее бытие здесь, среди людей — всего лишь обязанность, какую имеет пастух перед козами и баранами. Или даже повинность за то, что ее возможности и мироощущение никак не сравнимы с обычными человеческими.
Оставив своих спутников дожидаться в разбитом лагере по другую сторону от тракта, он отправился к старому мекленбургскому городищу, поглощенному лесом, да, к тому же, снискавшему себе не самую добрую репутацию: и волки там встречаются величиной с лошадь, и странные люди с горящими глазами и полупрозрачными телами, и земли, внезапно делающиеся трясинами. Так, наверно, и было на самом деле, если идти без приглашения. Да и не сунешься в лес тот — страх парализует ноги, собьет дыхание — и не вспомнишь потом, как удрал обратно.
Вильгельма будто бы ждали. Шел себе, никуда не сворачивая, пока не пришел.
Баба Яга — это всего лишь старое готское название, еще с тех времен, когда сами готы именовались Hrothingutans, жили себе — не тужили, и о том, чтобы вымереть, не задумывались. На самом деле ее можно было назвать по разному: и Bha-bha-jaghana (capala), и Bha-bha-jha-gha — кому, как нравилось. Все зависит от того, как человек настроен при встрече.
Первое означало примерно, что это — «достигшая мира сладострастная женщина, покачивающая бедрами»[25]. Второе — «достигшая просветления следующая на звон»[26]. В любом случае это была Женщина, это был прообраз, тысячи раз воплощенный художниками, создававшими своих «Венер».
«Зачем ты меня искал?» — спросила она, выходя навстречу из странного домишки, больше похожего по размерам на деревенский клозет.
Вильгельм с ответом что-то замешкался, как-то растерялся — уж больно хороша была дамочка. И одета во все такое воздушное, переливающееся, сбивающее с толку тщетными попытками преодолеть взглядом полупрозрачность ткани.
«Так мне сказали найти — вот я и искал», — сказал он, претендуя на самую оригинальную речь за всю свою жизнь.
«Ну, что же», — ответила Баба Яга. — «Тогда пойдем».
И пошла в сторону от своего жилища, склоняя принца считать верной первую трактовку титула «Баба Яга». Вильгельм послушно пошел следом, нисколько не забивая голову всякими ужасами, типа: заманит, даст по башке и деньги с одеждой отымет, потом заставит на ярмарках вывалянным в перьях плясать под дудочку.
«Ты видишь храм?» — внезапно остановившись, спросила Баба Яга.
Принц, конечно, ничего не видел, но сразу признаваться в этом не решился. Повертел головой по сторонам и с удивлением обнаружил, что некая церковь стоит прямо среди леса. Да стоит так, что лес этот скрывает ее со всех сторон, только ступа[27] видна с нарисованным на ней синим глазом.
«Вижу», — согласился англичанин.
«В таком случае зайдем внутрь», — предложила женщина, улыбнулась, взяла принца за руку и пошла к дверям в загадочное сооружение. Храм был старый, бревна стен совсем почернели от времени, но стоял он на диво ровно, ни один из венцов даже не подумал подвергнуться тлену. Нынче и в Англии, и в Европах из камня церкви возводят, чтоб на века. И эта, деревянная, тоже выдержала поединок с временем.
«Я сейчас», — сказала Баба Яга, подняла руки и, вдруг, легко и бесшумно воспарила прямо к куполу. Вильгельм тоже чуть было не воздел ладони над головой, но вовремя себя одернул — летать у него вряд ли получится, а изображать человеку королевских кровей левитацию как-то несолидно. Даже отчаянно тужась при этом.
А в ушах у него, медленно нарастая, зазвучал мелодичный звон, будто далеко-далеко искушенный звонарь бьет в колокол. Каждый удар Баба Яга воспринимала всем своим телом, вздрагивая и плавно смещаясь то вправо, то влево. Со стороны это действо напоминало колыханье маленькой водоросли в стоячем бочажке воды: топнешь по земле ногой рядом — она и вздрогнет. А еще казалось танцем, в котором женщина реагирует всем своим телом на ритм, отбиваемый неизвестным колоколом. «Действительно, следующая на звон», — подумалось Вильгельму.
