— Р’оук, ты, где его взяла?
— В лесу, — последовал краткий ответ. Большие глаза эльфёнка светились просьбой и надеждой. — Можно я его оставлю. Он маленький.
Мать покачала головой.
— Солнышко, у него же мама есть. Она будет скучать по нему.
Р’оук прижала к себе котёнка, повисшего на её руках беспомощным кулёчком.
— У него лапка. — На задней лапе красовалась большая рваная рана, местами начавшая зарастать, а местами загнивать. — Мама, он помрёт.
Глаза Р’оук наполнились слезами, вздёрнутый носик начал хлюпать, острый подбородок подозрительно задрожал, намекая на то, что легкая влага в глазах может перерасти в полноценный ливень. У котёнка, при ближайшем рассмотрении действительно вид оказался неважный. Несколько истощённый, он глядел на мир мутноватыми по-детски грязно-голубыми глазами, темно-оранжевая горошина носа совсем не радовала своей сухостью и довольно высокой температурой. Мать забрала котёнка. Расположив на коленках, в меру возможностей, осмотрела раненую лапку. В свою очередь, котёнок недовольно фыркнул, подозрительно принюхался, попытался выпустить когти, но видимо, неважное состояние дало о себе знать и животное тихо капитулировало, отдав себя на милость матери Р’оук.
— Р’оук, скажи, где ты это чудо нашла?
Р’оук, густо покраснев и опустив в пол глаза, ответила:
— В Чаще. Я его три дня кормлю, а он не ест, — отчаянный всхлип прервал сбивчивую речь. — И всё хуже. — всхлипы начали перерастать в сдерживаемые рыдания. — И никого не было.
— Не плачь, лопушок — эльфийка посмотрела в отчаявшиеся глаза ребёнка, — вот куда ты пропадала? — покаянный кивок послужил ответом. — Надо было сразу нести.
Как впоследствии оказалось, принесённый котёнок оказался детёнышем лесной рыси, которых уже довольно долгое время никто не встречал в окрестностях Священной Чащи.
— Р’оук, убери, своё чудовище от входа, — гневный голос Рэпель нарушил сонную негу и окончательно прогнал остатки сна. — Я, конечно, могу принять, то, что она может охранять, но почему твоя кошка шипит на всех без разбора и не даёт мне покинуть пределы Древа?
Р’оук с тяжким вздохом поднялась с уютного лежбища, и направилась вниз, выяснять, что на этот раз удумала её питомица. Подавив непрошенный, но вполне ожидаемый зевок, косвенная виновница ранней побудки предстала пред гневным взором старшей сестры.
— Ну что опять?
— Твоя кошка, не даёт мне выйти! — Рэпель просто святилась праведным гневом, — либо привяжи её, либо бери её к себе и там устраивай ей охоту на что угодно.
Перегородив вход гибким сильным телом, у входа лежала истинная виновница утреннего переполоха. При появлении Р’оук кошка поднялась и молнией метнулась к хозяйке. Немного не рассчитав довольно большую разницу в весе, грациозное создание с восторгом кинулось к вошедшей и как ни тривиально опрокинуло Р’оук на пол, выказывая неявную, но ещё заметную неуклюжесть.
— Бася, слезь с меня, — кошка ткнулась мокрым носом в лицо, радостно примурлыкивая.
— Да, хотя по преданиям это священное животное, но судя по поведению, предания сильно далеки от истины, — спокойно сказал отец. — Забирай свою кошку и иди отсюда.
Найдёныш, которого Р’оук принесла из чащи, вырос, отъелся и неожиданно превратился из довольно замученного котёнка в красивую серую рысь. На круглой голове красовались острые уши, украшенные коричневыми кисточками, жёлтые круглые глаза светились охотничьим азартом, белые, словно седые, усы топорщились в разные стороны, пушистый хвост отстукивал по бокам неровный ритм.
— Ну ладно пошли уже, — обратилась Р’оук к рыси, вставая с пола и потирая ушибленные места. — Чего тебе не спится, всю ночь же носилась.
Бася, как любой представитель кошачьего племени, спала днём, а ночью пропадала по своим охотничьим делам. Нередко в компании с хозяйкой. За что хозяйка не единожды получала нагоняй от родителей.
— Ну, наконец-то появились, — голос мага вернул Р’оук с небес на землю. — Вы что, собирались всю конюшню отмыть?
В комнате, оккупированной Кураном, находились маг, что неудивительно, Ваган и Бруф, что вызывало легкое недоумение.
— Что за слёт? — эльфийка без приглашения уселась на кровать и потянулась к остаткам ужина.
— А ты как думаешь? — ответил вопросом на вопрос Хони.
— Наверно будем решать, кто за тебя больше заплатит местный бордель или имперские ищейки? — парировала Р’оук, лицо которой осветила широкая улыбка, появившаяся после того как Хони сменил возмущёно зеленоватый цвет лица на гневно пурпурный. — Да ладно, не зеленей. Не будем мы тебя продавать.
Хони, с трудом сдерживая рвущиеся наружу непечатные эпитеты, спросил:
— А что так?
— Не понятно, что ли? Какой из тебя маг? Имперцев смешить и себя позорить. И в бордель тоже не возьмут. Туда бездарей не берут.
— И откуда такая информированность? Из личного опыта.
Р’оук удивлённо посмотрела на обозлённого Хони.
— Ой, Куран посмотри, он ещё и острить научился.
— Оба прекратите, или пошли вон отсюда, на улице разбирайтесь. — маг сурово глянул на замолкнувшую парочку, — давайте поговорим о наших планах на ближайшее будущее.
— Я спать, притом в самое ближайшее будущее.
— Не паясничай. Долго оставаться здесь мы не можем.
— Ага, и себе проблем заработаете, и мне зацепом достанется, — вставил своё слово Бруф.
— Я так понимаю, за Бартом нам смысла бегать нет. Как бы от него бегать не пришлось.
— Куран, нам вроде твой Манифест надо искать.
— Не Манифест, а Манускрипт, неуч. Можно, конечно части сначала поискать, ритуал подготовить.
— Учитель, а что за ритуал? — озвучил Хони вопрос, мучавший всех присутствующих.
— Это длинная история. Но вкратце всё выглядит так: всё, я уверен, слышали о таком направлении магии, как Тёмная, она же Запрещённая Магия. Хони, не смотри на меня так, я никого этому не учил. А основы этого я почерпнул из Манускрипта.
Ваган прокашлялся, привлекая внимание присутствующих.
— Магистр, позвольте поинтересоваться, а как вы могли из собственного Манускрипта что-то почерпнуть. Вы же, как я подозреваю, сами всё туда заносили.
Куран немного смутился.
— По чести говоря, этот фолиант не совсем мой, точнее сейчас он мой, если раньше нас, его никто не обнаружит, а ранее он принадлежал многим.
— То есть как? — Ваган вопросительно посмотрел на мага. Маг замялся.
— Вообще-то он принадлежал Академии, я нашел его в хранилище, еще, когда сам адептом был.
