— Что ты чувствуешь? — спросил он. — Шепоты?
— Нет… — Девушка улыбнулась и немного расслабилась. Ларим, до этого смирно сидевший у нее на коленях, вдруг заурчал и начал ластиться, подсовывая голову под руку хозяйки. — Это невозможно описать словами. Представь себе, что от каждого живого существа исходит свет, — так вот здесь его такое количество, что можно и ослепнуть. Здесь… бурлит жизнь… — Она на мгновение помрачнела. — И смерть…
— Таков закон, — сказал Кристобаль, прежде чем Эрдан успел вымолвить хоть слово. — Творение и разрушение уравновешивают друг друга, иначе мир бы просто лопнул от переизбытка жизни. Знаешь, я в последнее время часто думаю вот о чем: раз уж тебе как целительнице дана немалая сила, кто же должен быть твоей противоположностью?
Эсме по-прежнему сидела с закрытыми глазами, как будто спала, безотчетно почесывая своего зверька за ушами.
— Разве вы все, наделенные даром разрушать, не противостоите целителям? — спросила она ровным голосом. — И, в конце концов, не все в мире обязательно должно иметь свою противоположность.
— Возможно, ты права, — пробормотал магус. — Лучше бы оно и в самом деле было так.
Матросы с интересом прислушивались к их разговору. Эрдан подумал, что Кристобаль взял с собой хороших людей — спокойных, понятливых, — но мысль о том, что Умберто очень рассердился на капитана, не оставляла его. Что-то неправильное было в этом, что-то тревожное. Он боялся, что Кристобаль не почувствует опасность вовремя, а потом уже будет слишком поздно.
— Капитан! — Эсме снова нарушила молчание. — Отчего я чувствую на борту не шесть живых сердец, а семь?
Эрдан обомлел.
— Потому что седьмое спряталось, — спокойно ответил магус. — Оно то колотится от страха быстрее, чем у зайчишки, то почти замирает. Но остановиться-то совсем не может. Я прав, Кузнечик?
На корме, среди ящиков с поклажей, что-то завозилось, и спустя недолгое время их взорам предстал юнга — взъерошенный, смущенный, но с упрямым блеском в глазах.
— Можете бросить меня за борт, капитан! — дерзко сказал он хриплым голосом. — Но я не жалею о том, что сделал!
— Какое нахальство! — Крейн покачал головой, хмуря брови в притворном гневе, и потянулся, словно большой сытый кот. — Ты и в самом деле думаешь, что я не почувствовал сразу же… да что там! Еще вчера, когда ты разглядывал далекие берега, я подумал: все, жди неприятностей. Ну ладно, раз уж ты здесь, придется придумать тебе… какое-нибудь дело посложнее.
Один из матросов дружески хлопнул Кузнечика по плечу; тот все смотрел на капитана, не в силах поверить, что его простили. Другой был спокоен, словно ничего особенного не случилось, а вот во взгляде третьего моряка Эрдану почудился испуг. Чего он мог бояться? Матрос, ощутив на себе внимание корабела, приободрился, но тревога Эрдана уже успела проснуться вновь — он пригляделся и вспомнил, что именно этот парнишка первым обнаружил приближающуюся тварь из глубин… и еще он чуть не опоздал к отплытию из Ямаоки. Что-то заворочалось в глубине сознания мастера-корабела, какая-то важная деталь, о которой он позабыл…
«Неприятно чувствовать себя старой развалиной, да? Что ж, придется привыкать».
Туман расступился. Они плыли мимо небольшого островка, чьи берега покрывали странные деревья — их гладкие коричневые корни опускались прямо в воду, а с ветвей свисали не то нити мха, не то зеленая паутина. Стоило им миновать этот островок, как показался другой, и вот уже горизонт исчез из виду, а лодка все плыла дальше, медленно пробираясь сквозь лабиринт больших и малых островов. Постепенно все почувствовали то, о чем говорила Эсме: казалось, что из густой листвы за ними наблюдали тысячи внимательных глаз.
Острова присматривались к незваным гостям.
«Скоро будем на месте», — пробормотал Крейн. Он выглядел уставшим: белой лодке приходилось то и дело обходить мели и обломки гранитных скал, усеявшие дно, и от напряжения у капитана дергалось веко. Эрдан взглянул на небо и понял, что магия этого странного места действовала и на время, заставляя его течь незаметно, — полдень-то давно миновал…
Эсме совсем успокоилась, но все-таки бросала исподволь пугливые взгляды в сторону густых зарослей, как будто пыталась разглядеть неведомых наблюдателей.
«Что ты видишь? Что ты чувствуешь?»
На низкой ветке висела, раскачиваясь, змея толщиной с руку грогана; ее хвост обвивал ветку раз семь-восемь и исчезал в темной кроне. Маленькие глазки на тупоносой голове уставились на проплывающую мимо лодку, и Эрдан заметил, как Кристобаль сжимает пальцы, готовясь отразить возможное нападение.
«Эй! Если ты собрался защищать нас всех в одиночку, это может оказаться непосильной задачей даже для феникса!»
Магус перевел взгляд на него, словно спрашивая: «Ты уверен?»
Змея, покачавшись еще немного, спряталась в листве.
К тому времени, когда они выбрались из лабиринта островов, солнце уже клонилось к закату. Лодка ткнулась носом в берег; пришла пора обустраиваться на новом месте. Эрдан понял, что Кристобаль выбирал место стоянки не случайно — должно быть, на карте были какие-то ориентиры, но сам он слишком устал, чтобы попытаться их вспомнить самому.
— Что ты собираешься делать дальше? — спросил он капитана, пока матросы разгружали лодку. — Переночуем здесь, а завтра?
— Вот смотри… — Магус подобрал острую раковину и прочертил на песке линию, обозначавшую берег. — Мы находимся вот здесь. Если верить карте… — Он добавил несколько штрихов, и набросок в самом деле приобрел сходство с картой. — Если ей верить, то дом Двуликой госпожи находится недалеко отсюда. Думаю, одного дня хватит, чтобы туда добраться.
— И что? Думаешь, нас там ждут?
— Лучше бы уж не ждали, — хмыкнул магус. — Боишься, что остров обитаем? Не забывай о великом перемирии. Здесь нет и не может быть ни людей, ни магусов. Мерры не потерпели бы такого соседства. Гроганы в этих широтах тоже не обитают, поэтому нам могут угрожать только животные, а с ними мы справимся.
— Успокоил… — пробормотал Эрдан тоном, говорившим совершенно обратное. — Так что же ты ожидаешь увидеть в этом доме? Развалины храма?
— Возможно, — загадочно отозвался Кристобаль, и больше корабелу не удалось вытянуть из него ни слова.
Быстро темнело. Густой лес, подступавший вплотную к узкой песчаной полоске берега, таил в себе опасности и тайны, с которыми им предстояло повстречаться завтра, а до тех пор можно было отдыхать — но путешественники, поужинав у большого костра, вдруг обнаружили, что их усталость как рукой сняло. Чары странного острова продолжали действовать, и в такой вечер казалось непростительной оплошностью уснуть: под мягкий шорох волн и негромкое пение ночных птиц, в свете кружащихся над головами больших жуков-светлячков можно было беседовать целую вечность о делах минувших и мечтах о будущем, но только не спать.
