Без усилия потянув, Марвин одним рывком сорвал с его плеч колодки, словно те были сделаны из бумаги. С грохотом отшвырнул на кучу мусора, вскакивая.
— Хочешь, чтобы я поверил, что императорский воин несет службу у мятежного лорда? Не смей лгать мне, ублюдок!
Корчащийся от боли у его ног, юноша смог тяжело вздохнуть, баюкая на груди изувеченную руку.
— Клянусь, мой мастер, это на самом деле был Веер…
— Не лги мне!
— Иллюзии не умеют отрезать руки…
Марвин замахнулся ногой, обрушивая каблук на цепи, сковывающие ноги Киоши. С хрустом разломив несколько звеньев и продолжая равнодушно игнорировать стоны, он отшвырнул обрывки кандалов в пролом.
— Да ты понимаешь, что означают твои слова, щенок?
— Я лишь говорю правду, — перевернувшись на правый бок и глотая пыль, Мацусиро замотал головой, стараясь не потерять сознание.
Ярость Марвина миновала стремительно, как убравшийся восвояси ураган. Плечи поникли, треснувшая по шву жилетка обмякла. Он отступил на пару шагов, поправляя сбившийся на живот меч.
— Ты даже не представляешь, какую лавину пробуждаешь к жизни, глупый мальчишка…
— Я хотел лишь следовать своему пути, мастер…
Марвин Сконе надолго замолчал. Сел на замшелый камень, глядя под ноги.
— В который раз убеждаюсь, что бабочка существует… — наконец произнес он, негромко и задумчиво, словно общался сам с собой. — В который раз убеждаюсь, но так и не могу поверить.
Киоши, все же сумевший сесть, дышал жадно и с хрипом, но нашел силы спросить:
— Какая бабочка, мой мастер?..
— У людей существует так называемая теория Хаоса… Согласно ей, взмах крыльев бабочки на одном конце света вызывает тайфун на другом. Ты и есть эта самая бабочка, Киоши Мацусиро…
Он подобрал пыльную ветку, принявшись откусывать от нее крохотные кусочки, которые метко сплевывал в дырявую медную вазу. В его свободной руке забренчали неизменные шары.
Постарайся никому не верить… Именно так сказал когда-то Сконе ему, и сейчас Киоши было непросто сдержаться, чтобы не вернуть Магистру эти слова, даже рискуя остатками зубов.
Они молчали очень долго, вслушиваясь в фырканье скакуна, птичьи трели и шум водопада неподалеку. И чем больше Марвин стучал своими Сферами Иллюзий, тем более раздосадованным выглядел. Свинцовые плиты облаков продолжали свой путь в светлом квадрате башенного колодца, очерченного над головой.
— Овилла сейчас в тюрьме, — неожиданно проговорил Сконе, удивив Киоши резкой сменой темы. — Она лично сдалась мне, умоляя спасти тебя от суэджигари.
Магистр обернулся к юноше, обглоданной веткой задумчиво почесывая широкий подбородок.
— Ты хочешь спасти ее жизнь и репутацию?
— Безусловно, — Киоши закашлялся кровью, поднимая на Магистра единственный уцелевший глаз. Еще никогда он не чувствовал себя столь раздавленным. Раздавленным, но готовым до последнего вздоха сражаться за тех, кто дорог. Даже с отрубленной рукой.
— Тогда я считаю должным сделать тебе одно предложение, — удовлетворенно, но устало кивнул тот, и юноша понял, что новое задание лорда Сконе станет для него последним.
Магистр плавно поднялся на ноги, мягкими шагами приближаясь к Киоши. Протянул ему руку, с участием помогая встать. Тот молча повиновался, и не думая задавать вопросов.
— Ты предал меня, Киоши. Стал опасной непредсказуемой фигурой, способной на любые поступки. В твоей голове хранится тайна, опасная для многих. Ты понимаешь, к чему я клоню? Вспомни, чему учил тебя отец, вспомни основы чести своего клана.
Стараясь не упасть, Мацусиро поклонился Магистру, попытавшись свести ладони в почтительном жесте. Задумчиво уставился на недостающую часть руки, вдруг понимая, что мысли предательски смешались, не позволяя рассуждать здраво.
— Император не отдавал приказа вывезти тебя из Онадзиро, — качая головой, признался Сконе, и у Киоши перехватило и без того слабое дыхание. — Всего лишь очередная ложь для лгуна. С этого мгновения ордену Спокойного Сна приказано уничтожить бандитов, никого не оставляя в живых. Никого. Ты понимаешь, к чему я клоню? Император давно не отдавал таких четких и однозначных приказов. Бандитские кланы будут вырезаны, словно дети.
— Он не может допустить падения Онадзиро…
— Заткнись, щенок! О таких вещах не положено рассуждать даже мне.
— Я второй раз в жизни стою на краю собственной могилы, мастер. Я могу думать, о чем хочу.
— Это действительно так, — многозначительно кивнул Сконе, с бренчанием перекатывая в ладони костяные шары. — Но теперь я не имею права везти тебя во дворец…
— А Золотая Клетка?
— Качественная иллюзия, потребовавшая массы времени и сил, — он приподнял перед лицом юноши свои знаменитые Сферы. — Император ничего не знает о твоем освобождении…
— Если Веер был настоящим, уже знает…
— Я сам решу этот вопрос.
Не выдержав пристального взора, Киоши опустил голову, разглядывая валяющийся под ногами хлам. Глаза Магистра прожигали насквозь. Теперь Мацусиро даже стало обидно, что Марвин так медлит…
— Овилла попадет под мое личное расследование, и я постараюсь как можно скорее убрать ее из столицы. Тебя станут искать, но не найдут. Ни Мишато, ни Император, ни Тоэши-Набо. Их поиски дадут мне время, чтобы проверить любые версии происходящего. Но для этого тебе предстоит исчезнуть. Когда это произойдет, оборвутся многие нити, а на поверхности омута опять воцарится ложное спокойствие.
Он замешкался, но Киоши видел, что это замешательство отдает фальшью.
— Однажды я уже предлагал тебе добровольно отдать жизнь за спасение миров Креста. Сейчас я предлагаю вновь. Но на этот раз отказаться или обмануть возможности не будет. Ты готов выкупить спасение Овиллы?
— Я готов.
У Киоши кружилась голова. Впервые стоя у собственного погребального костра, он, опьяненный силой, думал, что прорвал течение, избегнув ужасной смерти. Сейчас все было иначе, и только честь джегала не позволяла ему полностью отдаться на волю страха, вернувшегося из жизни Бактияра. Пути Держателей не видны простым смертным, и незримая река принесла его к обрыву.
Он хотел стать героем… Возможно, для кого-то он им стал.
Этот суккуб полюбит тебя, брат. Полюбит по-настоящему, до самой последней черты, но и ты ответь ей тем же.
Умерев, он станет чистым гекару, сбросит всю тяжесть грехов. Умерев, он навсегда унесет от Тоэши-Набо, Мишато и Императора свои тайны.
Киоши закрыл глаз. Медленно и глубоко кивнул, с болью в спине поклонившись собственной смерти, чувствуя на себе неотрывный испытывающий взгляд Марвина Сконе.
