— Ну да, в столице так. Хотя не везде. Произвола тоже хватает: и хамят, и девок трогают.
— Он там какой-то… какой-то изощренный, — брезгливо фыркнул Лой. — Интриги, заговоры, все друг за другом следят, доносят друг на друга. Мой произвол первородный, простой и грубый. Нагрянул, отобрал, кому следует надавал по шее. Но ты не думай — я не настолько глуп, чтобы вырывать вымя у дойной коровы. Я прекрасно знаю меру. Так-то, путник.
— Ну а турниры ты посещаешь? — спросил я, вспоминая недавнее состязание.
— Редко, — отмахнулся он. — Да и то, просто глазею. Самому сражаться меня не прельщает. Вот если бы на боевых копьях дрались, тогда да. Бой насмерть — это по мне. А там… чего там может быть интересного? Они с ног до головы в непробиваемое железо вырядятся и бьют друг друга. Да в бою его любой мой пехотинец алебардой опрокинет. Турнирные доспехи они ж раза в два тяжелее будут боевых. Соответственно рыцарь в них неповоротлив. А ты что, пилигрим, на турнире был?
— Нет, не довелось, — нагло лукавил я. Потому как турнир завершился вчера, а за ночь ни один пеший не покроет такое расстояние, которое преодолел я всего лишь за утро. Лишь всадник налегке сумел бы проскакать столько.
— Не довелось мне попасть на ристалище, — продолжал врать я. — Хотя желал. Пришлось выйти раньше с попутным обозом.
Возле нас отдыхало еще несколько приближенных вассалов барона. Они тоже сняли кирасы и мечи, и сверкали кольчужными рубахами, словно большие рыбины, выброшенные штормом на берег. Один из них, по имени Берд, внимательно прислушивался к нашему разговору. Его черные глаза подозрительно всматривались в меня, густые брови то и дело хмурились. Он погладил усы с бородкой, сыто икнул и заявил:
— Говорят, там снова участвовал прославленный Годдрих фон Эммельбах?
Я повернулся к нему, на миг задумался и кивнул.
— Я слышал это имя.
— Еще бы! — усмехнулся Берд. — Его знают во всем королевстве. Даже у такой голытьбы, как ты, он на слуху. Он часто побеждает на турнирах. Я сам встречался с ним в состязаниях. Прошлой осенью дело было.
Лой де Гарра поскреб бороду и укоризненно подметил:
— Лучше бы не встречался.
Берд живо встрепенулся, приподнялся на локте и неожиданно быстро, с обидой в голосе, заговорил:
— Эххх…Да если б мы сражались на боевых копьях, я б его как фазана на вертел насадил! Нашел, кого защищать — Годдриха фон Эммельбаха! Лопни его шлем вместе с головой!!!
— Ладно тебе, — лениво махнул рукой барон.
Берд обиженно поджал губы и втянул голову в плечи.
— Ну не умею я на тупых копьях биться! Эти копья тяжелее и длиннее — к ним привыкнуть надо. А мне то зачем? Стольные же рыцари там специально упражняются и к турнирам готовятся. И доспехи у них другие. Где это видано, чтоб в бою рыцарь гран-гарду одевал. Она все движения сковывает. Да обзор забирает, если она с гребнем. Я ее как одену, так ничего и не вижу. Да, защищает хорошо, но это если удар только спереди ждешь. В бою же ударить могут отовсюду…
— Перестань оправдываться, — посоветовал барон, кисло усмехнувшись. — Все знают — ты славный воин, Берд. А турниры — так ведь то забавы для слабых, кто смерти боится. Не принимай близко. Я сам знаю, что такое гран-гарда, и сам ее недолюбливаю.
— Все равно обидно, — пристукнул кулаком по траве Берд. — Мы тут кровь проливаем, а они там развлекаются. Еще и нас упрекают, что мы де недостаточно сильны. Да я этого Годдриха одними руками удавлю, как слепого крысеныша, отсохни его достоинство!!!
Я взглянул на его руки. Да, похоже, он не шутит. Он такой же крупный, как барон, с такими же могучими руками. Только в облике Берда не наблюдалось грузности и неповоротливости. Движения его казались легкими, плавными, и отличались той грацией, что присуща могучему ленивому льву. Лишь очень сильные, опытные и уверенные в себе воины выделяются подобной медлительностью. Однако она ох как обманчива. И другой опытный воин всегда ее распознает. Взгляд мой изучающе скользнул по Берду. Выпирающего живота он вовсе не имел, а под кольчугой угадывалось атлетически сложенное тело.
Лой де Гарра перевел взгляд с вассала на меня и спросил:
— А ты, путник, тоже видел Годдриха?
— Нет, но мне рассказывали о нем, — с уверенным видом лгал я.
Барон на миг замялся, явно что-то вспоминая. Берд хлебнул вина из фляги, шумно прополоскал горло, сглотнул. Утер губы перчаткой и с затаенным злорадством усмехнулся.
— Но… я слышал — этот турнир он проиграл.
— Неужели? — удивленно открыл я глаза. — Как же так? Он ведь легендарный рыцарь?
— Видимо не настолько, чтобы побеждать всегда, — ехидно заметил барон, делая ударение на последнем слове. — На каждый вражий строй найдется свой герой! Он не исключение. Говорят, его сразил неведомый заморский рыцарь. Доселе о нем никто не слыхивал. Так?
— Вроде так, — обрадовано подхватил Берд, чувствуя, что барон встал на его сторону. — Не помню, заморский он или нет, но то, что неведомый — да.
— Вот как? — на сей раз, я подивился искренне, изумленно поведя бровью.
— Да, так, — продолжал повествовать Берд. — Он тоже имел черные доспехи и черного коня. Но его конь летел быстрее ветра. А копье его не знало промаха.
Удивление мое росло и силилось с каждым новым словом. Да, интересно, как рождаются легенды. Обрастают мифическими подробностями, небывалыми дополнениями.
— А каков был его герб? — не терпелось мне. — Рыцарей же по гербам распознают?
Берд призадумался и вопросительно глянул на господина. Барон почесал остриженную горшком макушку.
— Герб? Говорят — просто черный стяг, без каких-либо символов. Иные говорят — там был дракон, другие — орел, третьи — лев. Кому верить — не знаешь. Но это не суть как важно. Но важно то, что он прибыл на турнир как зритель, понимаешь меня, путник. Он не сражался на ристалище, но вышел в самом конце, когда Годдрих уже завладел титулом чемпиона, потому как граф Тильборкий бросил ему вызов. Говорят из-за дамы. Почему-то я этим слухам верю. Ведь там все проблемы из-за дам. Лишь в нашем баронстве таковых проблем нет. Там все дамы мои — это закон. А вот они чего-то там не поделили. Или кого-то. Говорят, неведомый рыцарь с большой охотой принял вызов, и играючи выбил графа из седла. Причем и от золота отказался, и от дамы. Наверное, он хотел еще сильнее унизить Годдриха, явив пренебрежение к тому, к чему граф так пылко стремился. А может и по другой причине — не ведаю. Но молва о нем докатилась и до нашего баронства. Ее принес королевский посыльный, вместе с приказом выдвигаться к северной границе.
— Интересный случай, — растерянно моргал я, глубоко задумавшись. — Бывает же? А посыльный сам все видел?
