– А ты? – удивлённо посмотрел он на «львицу».
– Должна же я увидеть, чем всё закончится, – изрядно помятый гребень воинственно дёрнулся.
Трин выбрался наружу, стал рядом с ней.
– Так это и правда было реалити-шоу? Ты до сих пор в стриме?
– Не я – та идиотка, «открытие сезона» с Амарантового канала. Было бы нечестно лишить миллионы поклонниц и поклонников Алекса Б возможности поучаствовать во флешмобе, верно?
Она засмеялась, но не привычным своим грудным, завораживающим смехом, а настоящим, резким и похожим на лай.
– Не вижу ничего смешного, – заметил Трин. – Если всё это шло в стриме, то для людей с неустойчивой психикой тяжелейший шок обеспечен.
– Значит, будет тебе чем заняться. Не переживай, думаю, стрим отключили, как только толстуху разорвало. Но у меня с собой всегда есть запасная камера – на всякий случай. Радужный или Амарантовый такое не возьмут, зато Красный конгломерат – ого-го!
– Ты и с ними сотрудничаешь?!
– А что мне терять с моим-то спектром? Ладно, давай смотреть, что там наши доблестные спасатели вытворяют.
Поглядеть было на что. «Шпиль Одиночества» теперь напоминал кусок сыра, так его изъели «языки». Трое спасателей метались вокруг, оружие их то и дело плевалось огненными комками, отчего дыры в стенах делались ещё больше. Остальных видно не было, должно быть, вошли в башню. Во всяком случае, дверь на смотровой площадке зияла чёрным провалом.
Продолжалось это минут десять, и каких-то качественных изменений Трин не заметил: «языки» проедали стены, высовывались наружу, спасатели загоняли их обратно. Зато сам он продрог окончательно. Дрожь била такая, что зубы начинали клацать. Оставалось удивляться, как Матикса выдерживает. Неужто предвидела нечто подобное и термопластырь под одежду наклеить додумалась?
Закончилось всё в мгновение. Шесть чёрных фигур прыснули от башни в разные стороны, а сама она засветилась ярко-оранжевым пламенем. И начала оседать, будто плавилась, всё ниже, ниже, ниже. Пока не исчезла в пелене облаков.
Бородатый спрыгнул на платформу рядом с Колаем и Саби.
– Почему вы здесь? Я же сказал – уходить!
– Й… а психоаналитик, – стуча зубами, выдавил Трин. – Д… должен был убедиться…
– Для психоаналитика здесь работы нет! – оборвал его бородач.
– А что это было, вы можете объяснить? – встряла Макса.
– Могу. Мигрирующие стелсы-карбофаги с шестой Тау Феникса. Питаются любыми углеродосодержащими соединениями, почти неуязвимы. Повезло, что их выбросило в это захолустье, а не в какой-нибудь густонаселённый сектор.
– О-о-о… – неуверенно протянула женщина. Название звёздной системы ей ни о чём не говорило. – И как же они попали в «Шпиль Одиночества»?
– Хороший вопрос! Шестая Тау Феникса – планета-заповедник. Там всего одна транспорт-площадка – на низкоорбитальной наблюдательной станции. Время от времени туда наведывается кто-нибудь из научников, и больше людей там нет. Мне очень интересно, почему сбой в транспортной системе произошёл именно в период активной миграции стелсов? Кто приземлил станцию как раз на их пути? Каким образом были разрушены её внешние шлюзы?
– В… вы подозреваете, что это ум… мышленно сделали? – простучал зубами Трин. – Но это же т… такая девиация…
– Не знаю! Но подозреваю, что кое-кто заигрался, забыл своё место. И клянусь, им придётся ответить на мои вопросы. Я найду их всех, в какие бы норы они не спрятались, не будь я Хёд Стальнер.
«О ком речь?» – хотел спросить Трин. Но спасатели уже подхватили его под руки и понесли к розовым лепесткам «лотоса».
Глава десятая. Защитники Рая
Однажды Хёд сказал: «Эсдар, ты презираешь людей!» Наверное, у него были на то основания, особенно после того, что произошло в секторе «39091–5/Оранжевый/двенадцать». Но всё же он был не прав. Те, кто ненавидят людей, превращаются в маргиналов или хики. Эсдар Альмеди стала спасателем. Какое уж тут «презрение»! Просто она – одна из немногих – знала правду. И она была взрослой.
Взрослой Эсдар стала в одиннадцать лет. В тот день, когда их с Инаной похитил Док Лейбич, Дикий Охотник.
Экскурсия в музей Тёмных Эпох оказалась вовсе не такой интересной, как ожидали подружки. Возможно потому, что воспитатели вели своих подопечных по заранее выверенному, адаптированному для школьников маршруту. А самые страшные и интересные инсталляции оставались за закрытыми дверьми других залов. И когда Эсдар и Инана поняли это, то незаметно отстали от группы и пошли осматривать музей самостоятельно.
Они не ошиблись, в залах «Римско-католическая инквизиция» и «Русская тайная канцелярия» было на что поглядеть. Дыбы, плётки, крючья, вирт-проекции палачей и их жертв – бр-р-р… Мороз иголочками впивается в кожу, а сердце сладостно замирает от причастности к запретному.
Именно в «тайной канцелярии» к ним и подошёл тот человек. Назвался гидом и предложил показать такую инсталляцию, какой они никогда и нигде больше не увидят. И девочки пошли с ним. Почему бы и нет? Что плохого случится, пока они находятся под присмотром Мегаполиса? Ипо незнакомца светился бледно-оливковым. Застенчивый, незаметный человечек, каких много вокруг.
Оказывается, инсталляция находилась не в самом музее, а в одном из его филиалов. Им пришлось войти с гидом в транспорт-кабину и долго стоять там, ожидая, пока пройдут все перекоммутации. Их было много, Эсдар не считала, сколько. Да и зачем? Они ведь не маленькие, прекрасно знают адрес интерната, не заблудятся. Незнакомец провёл их через мрачный запущенный парк, в котором не было ни бегущих тротуаров, ни даже обычных пешеходных дорожек. Но девочки опять не встревожились – у каждой ведь есть коммуникатор, так что найти транспорт-площадку будет не сложно.
Обещанная инсталляция располагалась в искусно замаскированной пещере. И да, она была ни с чем не сравнима – ни одной вирт-проекции, всё реальное. Девочки и представить не могли, что им предстояло стать её частью.
Следующее, что Эсдар запомнила, – она, совсем голая, висит, прикованная тяжёлой цепью к стене пещеры. Обнажённая же Инана лежит на полу, а тот человек… Инана кричала и пыталась вырваться, но он только смеялся и продолжал мучить её. И Эсдар вопила – от ужаса, отчаяния и боли в вывернутых суставах.
Сколько продолжалась пытка, неизвестно, Эсдар потеряла сознание. А когда очнулась – Инана уже не стонала и не вырывалась, только дышала мелко и часто. И тогда Дикий Охотник опустился на четвереньки, склонился над ней и… перегрыз горло. Он лакал кровь и смеялся. Мазал кровью живот, грудь, лицо Эсдар и снова смеялся. И ещё что-то говорил, но Эсдар не запомнила слов. Единственное, что врезалось в память, – кровь Инаны была солёная и тёплая.
Дикий Охотник ушёл, а Эсдар осталась висеть, вся алая от крови. Инана лежала у её ног, такая же алая. И неподвижная.
Их нашли два дня спустя, когда от тела Инаны пошёл тяжёлый, смрадный запах. Один из спасателей, Хёд – тогда молодой парень – оправдывался, объясняя психоаналитику интерната, что система жизнеобеспечения не усмотрела в действиях Дикого Охотника угрозы, потому никто и предположить не мог, что с девочками случилась беда. А спасателей мало, сообщение воспитателей об исчезновении детей не получило статуса ЧП. Мало ли куда могли отправиться подростки! Подобные сообщения фиксируются чуть ли не ежедневно. И психоаналитик согласился в конце концов, что трагическое происшествие – несчастный случай, от которого никто не застрахован.
Об Инане в интернате постарались скорее забыть, будто её и не существовало никогда – зачем пестовать отрицательные эмоции? А вот об Эсдар взялись дружно заботиться – и психоаналитик, и воспитатели, и родители, прежде навещавшие её от силы раз в полгода. Ещё бы, она ведь получила тяжкую душевную травму! Но никто так и не понял, что за два дня, проведённые в пещере, Эсдар стала взрослой. По-настоящему взрослой. Она поняла, что этот мир вовсе не такой, каким предпочитают его видеть остальные люди. Он вовсе не заботливый и не добрый, не внимательный и не отзывчивый. Он равнодушный. И если ты хочешь ощущать себя в безопасности, то должна сама побеспокоиться об этом.
