Наверняка этого можно как-то избежать, например, если ставить безличные вопросы… Или хотя бы попробовать. Но для этого придется контролировать болевые импульсы, чтобы точно знать, когда они идут, а когда нет. Значит, надо настроить канал, чтобы она ощущала боль колдуна. Именно его, а не всех окружающих в радиусе полуквартала. И не при прикосновении — это-то заклинание она знала хорошо, а на расстоянии. Кажется, что-то подобное было… Да. Гхота рассказывала. Правда, она использовала его во время пыток. Но суть-то не в этом…
Арика задумалась, вспоминая, что ей точно говорила Гхота. Воссоздавая сначала тему разговора, потом последовательность действий, которые маг Умения заставила повторить Арику дважды. Просто на всякий случай… Прикосновение к руке заставило Арику очнуться. Она посмотрела пустым взглядом на Роджера, кивнула:
— Все нормально.
И услышала смешок Ренины.
— Прямо сестры родные!
Скользнула взглядом по жене целителя, машинально улыбнулась и кивнула, прокручивая в уме еще раз последовательность заклинания. Сосредоточилась, протягивая ниточки и проверяя их направленными импульсами. Вроде должно работать… Оценивающе покосилась на Жорота. Сказать ему, что ли, этакое что-нибудь, чтобы проверить? Хотя ладно, долго ждать все равно не придется.
— Жорот, на твоем месте я бы поостерегся, — заметил Ларсен, перехватив взгляд Арики. — Когда в последний раз Вересса так смотрела на Рема, он чуть не месяц не мог от ее заклинания избавиться.
— И что за заклинание было? — полюбопытствовал Жорот.
— У него черты лица начинали разъезжаться, как только он пытался очередной девчонке лапшу на уши повестить, — отозвалась Вересса. — Нос в одну сторону, глаза — в другую… А со старыми он перессорился, так что целый месяц страдал, бедненький… Я пошла готовиться. Всего хорошего, — и исчезла.
— У нее экзамен через четыре дня, — пояснила Ренина.
— Какой? — поинтересовался Жорот.
— Целительство, — ответила та. — Папина дочка.
— Не совсем, — возразил Ларсен. — У Верессы первая специализация — маг-косметолог. А вот Рем скопировал направления Ренины полностью. Он сейчас на практике, вернется только к осени.
— Моим пока рано определяться, — отозвался Жорот. — Им пятнадцать, близнецы. А Атане вообще девять.
Арика чуть не поперхнулась, уставившись на колдуна. «Моим»?! Нормально. А он оговорки, похоже, даже не заметил.
— Я уже и забыла, какие они в этом возрасте, — задумчиво сказала Ренина.
— Не-ет. Вспоминать не будем! — усмехнулся Ларсен.
Наконец Ларсен показал Жороту, Арике и Роджеру гостевые спальни и исчез по своим делам. Женщина, оглядев светлую, вполне классическую спальню, поморщившись, спросила у колдуна:
— Я обязательно должна здесь находиться? Лучше уж домой на ночь…
— Вот домой не стоит, — возразил Жорот. — Окус мог наставить там ловушек. Потерпи до завтра — я схожу, проверю все как следует. Или так срочно надо?
— Нет, не особенно, — согласилась Арика.
И вернулась к теме, о которой, по-хорошему, вообще ничего знать не хотела. Устроилась поудобней на кровати, подтянув ноги к груди, мрачно поинтересовалась:
— Так что там с Подчинением? Его точно нельзя убрать?
Колдун устроился рядом — но не на стуле, а прямо на полу, опершись плечом о кровать — покачал головой:
— Заклинание необратимое и однонаправленное.
Арика покосилась на мужчину и предложила:
— Садись рядом. Что ты на полу забыл?
— Мне удобно.
— Как хочешь. Кстати, я не пойму, у меня согласие на установление этого самого подчинения спрашивать не надо? — язвительно поинтересовалась женщина.
— Надо. Я воспользовался тем, что ты взяла у меня метку.
— Попробовала твою кровь? Это считается формальным согласием?
— Не совсем. Смешение твоей и моей крови.
Арика машинально облизнула залеченные губы. Быстро спросила:
— А можно отказаться от Подчинения, если кровь смешалась?
— Конечно. Есть формула отказа. Но это делается до установления, сейчас уже поздно.
Она ощутила волну раздражения. Скотина. Дает справку с милой невозмутимостью — естественно, сейчас можно, когда уже ничего не изменишь! Врезать бы ему как следует за такую подставу!..
И вдруг голова Жорота дернулась, как от удара, из ноздрей побежали струйки крови. Она тоже ощутила боль — ничего себе, Окус и то мягче бил — непроизвольно схватилась за лицо, выругалась. Колдун, который достал платок, замер.
— Ты… что с тобой?
— То же, что с тобой, — буркнула Арика, кривясь от боли. — Только у тебя еще и кровь идет.
— Что значит…
— Кровь-то останови, — мрачно попросила она.
Он послушно запрокинул голову, прижал платок к носу.
— Стукнула тебя тоже я? — уточнила женщина. — Только потому, что подумала?
— Не успел предупредить, — глухо отозвался Жорот. — А…
— Я создала между нами направленный канал — хочу знать, когда тебе больно, а когда нет… А что? — не отказала себе в удовольствии невинно поинтересоваться она.
Колдун напряженно попросил:
— Убери. Пожалуйста.
— Обмен? — она кивнула на ошейник.
— Но я не могу…
— Я тоже, — отрезала Арика.
— Пожалуйста, — настаивал мужчина. — В этом нет смысла…
Арика ощутила болевой импульс — вполне терпимый, кстати. И возразила:
— Еще как есть! И вообще, это не обсуждается. Так же как твое установление этого проклятого Подчинения.
Злорадно полюбовалась на выражение лица Жорота: не одной же ей получать «приятные» сюрпризы! И вновь перешла к делу:
— Что еще входит в это твое заклинание?
— Я не могу тебе лгать.
— Именно мне? А вообще — можешь?
— Да.
— Ограничение тоже болевое?
— Нет. Просто язык не повернется.
— Вот уж когда идиомы приобретают реальное значение… Еще?
— Если ты умрешь, а заклинание подчинения не будет разорвано, я тоже протяну не больше нескольких недель.
— Но я же могу после смерти этого тела получить новое…
— Не знаю. Не могу сказать, на привязке к личности или к физическому телу держится это условие.
— Экспериментировать не будем, — резюмировала женщина. — Еще?
— На территории Клана я — вещь, принадлежащая тебе.
— То есть раб? — мрачно уточнила женщина, которая получила еще одно объяснение реакции Ларсена.
— Со всеми вытекающими имущественными и прочими последствиями. Дома — не знаю. Можно проконсультироваться у юристов.
— Болевое ограничение на это условие есть?
— Нет.
— А какое-нибудь другое?
