Ив Форвард - Злодеи поневоле

Бариганец быстро разлил по стопкам игристую янтарную жидкость и раздал своим спутникам. Сэм молча посмотрел на свою стопку и отвернулся.

— Нет, тебе меня не напоить, коротышка, — сурово проговорил он.

— Алкоголь — это яд, отравляющий тело, — наставительно сказала Кайлана.

— А знаешь, Сэм, очень недурно, — заметил Робин, сделав осторожный глоток. Жидкость полетела по его жилам, словно пташка, и он, захихикав, допил стопку до дна.

Тем временем Арси переводил взгляд с Кайланы на Сэма.

— Да пейте вы, упрямцы этакие! Клянусь, он безвредный!

— И когда это ты успел стать таким специалистом? — поинтересовался Сэм.

— Выпью — только чтобы ты перестал трещать, — вздохнула Кайлана, поднимая стопку.

— Трещи сколько тебе вздумается, Арси, — отозвался Сэм. — Второй раз тебе меня не поймать.

— Сэм, да ты хотя бы его понюхай! — Арси поднес стопку к самому его носу. — А еще лучше — попробуй. Столько людей помирает, так и не узнав вкуса эльфоклеверного медка!

Сэм невольно втянул воздух — и удивился. Запах оказался знакомым, хотя он не мог бы отнести его к какому-то определенному месту или времени… Пахло цветами, солнцем и ленивыми днями, когда он летом лежал на крыше гильдии, глядя, как в синем небе проносятся белые облачка… а внизу смеялись приятели… Он взялся за стопку.

— Ладно, только попробую.

Арси ухмыльнулся:

— Вот и умница!

Сэм сделал глоток — и ахнул. Напиток явно был волшебным: он принес с собой воспоминания о всех приятных минутах, которые выпали Сэму в жизни. Тут была эйфория мира теней и надежность старой комнатки в гильдии, где он жил, когда ему было около десяти лет и его семьей были убийцы в черном. Тут были и те часы, которые он проводил на ферме Гроззла, изучая тысячи ядов и противоядий из растений, которые Гроззл у себя выращивал. Он ходил по цветущим садам, пока у него голова не шла кругом от ароматов, и улыбался солнцу и цветам. Мед напомнил ему и о теплых летних вечерах, когда они с Катой бродили под уличными фонарями, держась за руки. В нем были тысячи пьянящих ароматов, начиная от пирога с земляникой и кончая нежным запахом волос Кайланы. Благодаря ему он даже почти перестал ощущать боль из-за утраты огня…

Кайлана выпила половину и, казалось, смотрела прямо в глубину янтарной жидкости. Она вспоминала зеленые поля, полет птиц, бег оленей. В памяти оживали ушедшие в прошлое праздники друидов, когда все плели громадные венки из душистых цветов и раскладывали их, готовясь к великим ритуалам, а из дальних стран приезжали барды, чтобы петь свои песни. Она протянула дрожащую руку за посохом, и видения растаяли. Удивившись, Кайлана выпустила посох, и ощущение счастья тут же вернулось. Она со вздохом снова взялась за посох и допила остатки меда. Посох защищал ее от пьянящего волшебства этого напитка — и она задумалась над его природой, стараясь не обращать внимания на веселье остальных.

Эльфоклевер был одним из тех редких цветов, которым присуща магия. Маленький душистый цветок обладал способностью останавливать вокруг себя само время и жил в нескончаемом лете. Пока на земле царили другие времена года, он исчезал в потоках времени, а в реальном мире возникал только в теплые месяцы. В свежем виде и в качестве настоя он служил важнейшим компонентом большинства заклинаний, которые были связаны с изменениями во времени или имели отношение к неподвижности. Если настой принимался внутрь, то большая часть магической силы уходила на то, чтобы создать особое опьянение, в котором оживает память о минувшем счастье, особенно связанном с летними месяцами. Маги презрительно относились к такому употреблению цветка, считая это напрасной тратой ценнейшего материала. Эльфоклеверный медок варил волшебный горный народец, который считался даже более древним, чем эльфы, которые покинули мир во время разрушительной Войны. И сейчас бледно-янтарная жидкость ценилась дороже, чем жидкое золото, но что говорить о деньгах, времени или даже реальности? Сны о лете не удивительнее других видений, которые она часто ловила краешком глаза. Арси посмотрел на Робина.

— Менестрель, — осовело проговорил он, — может, ты знаешь музыку, которая положена к меду? Робин фыркнул.

— Конечно, я ее знаю! — возмутился он. — Кто же ее не знает?

Он достал арфу, бережно протер дерево рукавом и запел своим чистым голосом:

Сэм поднял голову и улыбнулся. Он тоже знал эту песню: она была старинная и очень популярная.

Арси подхватил пустые стопки и, пожонглировав ими, снова расставил и наполнил. Сэм выпил еще немного, чувствуя себя все лучше и лучше. Глядя, как Арси наливает мед в ее стопку, Кайлана улыбалась. «Никто бы не поверил, что эти люди — закоренелые злодеи, — подумала она. — Вы только посмотрите на них, только послушайте!» Хоть она и не ощущала действия вина, но не удержалась и тоже запела. Это была давняя песня — ее пели еще до Войны, не зная, какие несчастья ждут впереди.

Сэм встал и спросил:

— Эй, Арси, а я тебе показывал, сколько могу удержать кинжал на кончике носа?

— Нет, Сэмми, не надо пробовать! — отозвался Арси, изо всех сил стараясь не расхохотаться. — Ты ведь больше такие вещи делать не можешь — забыл?

Ничуть этим не смутившись — вино кипело в нем, заставляя снова чувствовать себя шестнадцатилетним не верящим в смерть пареньком, — Сэм вытащил кинжал и попытался подкинуть его в воздух, но бариганец подскочил и отнял у него оружие.

— Нет! Выколешь себе глаза!

— Всего один! — упорствовал Сэм.

Робин запутался пальцами в струнах и никак не мог их освободить. Наконец он вырвал их с оскорбляющим слух аккордом, пошевелил ими в воздухе и начал следующий куплет.

Поставив стопку, Сэм поклонился Кайлане.

— Можно пригласить вас на танец? — серьезно спросил он.

Кайлана внимательно на него посмотрела. Он казался таким счастливым, что у нее не хватило духа ему отказать.

— Да, — снисходительно проговорила она, вставая.

Мгновенно две рюмки выдержанного эльфоклеверного меда волной разлились по ее телу, и она полуупала в объятия бывшего убийцы, чуть ли не захихикав.

Сэм обхватил Кайлану за талию и закружил. Он был счастлив и печален, и сбит с толку, он был старым и молодым одновременно. Но яснее всего была странная боль в сердце — не от утраты, но непонятным образом связанная с прекрасной женщиной, что так странно вошла в его душу. Кайлана танцевала, как подхваченная ветром дриада, и он не видел ничего, кроме струящихся медных волос и сверкающих зеленых глаз. Она может держаться сухо и холодно, но под этим прячется женщина отважная, сильная и умная. Он никогда еще не испытывал такого — даже когда любил Кату… И знал, что это не только в первый, но и в последний раз.