«Скоро, скоро, — подумал он. — Скоро можно будет уже больше ни о чем и никогда не тревожиться».
Сэм с Арси окаменели, понимая, что они на волоске от гибели. Привычный уют «Пенного Бобра» моментально рассеялся под холодным ветром реальности — и остались холодные беломраморные стены, гладкие и ровные, с мерцающими в глубине полувидениями. Если Сэм закрывал глаза или смотрел на них искоса, то порой улавливал туманные грезы: лица, тени, пейзажи. Подобное состояние он однажды испытал, когда готовился к выпускным экзаменам. Тогда он едва не рехнулся от долбежки, и после нескольких бессонных ночей у него тоже начались галлюцинации…
— Проснись, Сэм! Проснись!
Чьи-то руки трясли его за плечи. Сэм сел, скинув прогревшееся одеяло, и заглянул в яркие бирюзовые глаза, обеспокоенно глядящие на него из-под черных кудрей. Он улыбнулся — и лицо улыбнулось в ответ. Вокруг угадывались теплые контуры спальни. За спиной у Каты врывался в окно солнечный свет, обрисовывая ее фигуру, затянутую в черный шелк. Видимо, она только что вернулась с задания. Было приятно ее видеть — особенно в таком соблазнительном наряде.
— Ката, — выдохнул он, ласково прикасаясь к ее щеке. Она села на постель и подмигнула ему. — Мне снился кошмарный сон?
— Да. И, судя по твоим стонам, он был страшнее всех похождений Хрууля, — ответила Ката, проводя тонкими пальцами по его волосам. Он поймал ее руку и нежно поцеловал кончики пальцев, как делал до этого множество раз. Она улыбнулась. — Ты кричал что-то про Лабиринт и звал какую-то Кайлану…
— Кайлану…
Сэм неуверенно отвел глаза. Кайлана. Имя казалось немного знакомым, но…
— Сэм! Проснись! Проснись!
Его кто-то тряс — и он открыл глаза посреди белого мрамора. Голубые глаза и черные кудри исчезли, сменившись невозможно-зелеными очами и ярко-рыжими волосами. Зеленые глаза заглядывали ему прямо в душу, читали мысли… Будь у него огонь, он выдержал бы все, что угодно, но сейчас, опутанный сном и беспомощный, он не мог сопротивляться магии друидов. Воля Кайланы проникла в него и овладела его волей и разумом.
Ты проснешься. Ты будешь бодрствовать. Мы находимся в Лабиринте Снов. Мы ищем Врата Тьмы. Ты должен сосредоточиться на этом и не отвлекаться ни на что, иначе мы все погибнем. Властный голос говорил, и в голове у него постепенно прояснилось. Кайлана отпустила его взгляд и, взяв его руку, положила ее на свой посох — и Сэм впервые осознанно осмотрелся, ощущая, как под его пальцами пульсирует древесина дуба.
Рядом с Кайланой, тоже держась за посох, стоял Арси. В углу Черная Метка, обнажив меч, рубил что-то невидимое. Робин сидел чуть поодаль, навострив уши, словно вслушиваясь во что-то. Взгляд у него был невидящий. Валери ходила по кругу, а Чернец трепыхался на полу, словно раненый голубь.
— Их поймали сны Лабиринта, — сурово проговорила Кайлана. — Как были пойманы и вы. Мне самой удалось освободиться лишь благодаря посоху.
— И сколько времени мы уже тут бродим? — спросил Арси.
Кайлана покачала головой. Сэм опустил взгляд. Он тоже не имел никакого представления, как ответить на этот вопрос: его чувство времени исчезло вместе с огнем. Кайлана, ведя двух злодеев с помощью своего посоха, сумела вывести из забытья и остальных. Им удавалось сохранить чувство реальности, держась за руки, если только цепочка замыкалась на посох Кайланы. Труднее всего оказалось разбудить Робина; и даже разбуженный, он все равно пребывал словно в тумане: будто пытался вспомнить какое-то утерянное знание. Черная Метка тоже дался нелегко: Кайлане пришлось проворно уворачиваться от его меча, а поскольку она не могла заглянуть ему в глаза, то не могла отдать ему и мысленный приказ, но его странная воля оказалась достаточно сильной, и когда она все же ухитрилась до него дотронуться, он пришел в себя и, тряхнув шлемом, осмотрелся.
— Мы могли быть в таком состоянии несколько дней, — проворчала Валери, — и никак не узнаешь, насколько далеко зашел процесс сублимации вне Лабиринта. Одно хорошо: магия Лабиринта нас защищает — по крайней мере до окончательной гибели мира.
— Очень приятно, — проворчал Арси. — Я, пожалуй, не отказался бы сдаться и снова уйти в сны.
— А не спим ли мы сейчас? — с тревогой спросил Робин. — Что, если это — только очередное видение?
— Нечего ломать над этим голову, — огрызнулась Кайлана. — Мы зашли достаточно далеко и должны идти дальше. Надо найти выход из Лабиринта.
Черная Метка постучал в одну из стен: она казалась достаточно прочной, хотя ее точные размеры и положение определить было сложно из-за того, что ее окружали призрачные видения. От всех поверхностей отражался странный свет. Коридоры, уходящие во все стороны, были очень неприятны на вид и напоминали пищеварительную систему какого-то гигантского зверя.
— Если все это — сны, — вставил Сэм, — то разве нельзя просто пройти сквозь них?
— Некоторые могут управлять своими снами, — задумчиво проговорила Валери, ласково почесывая грудку Чернецу, который сидел у нее на запястье. — Я думаю, четкое мышление укажет нам путь в этом Лабиринте.
— И как мы должны думать? — поинтересовался Арси?
— Если Лабиринт — это сон, тогда пространство и время здесь такие же тонкие, как мысль, — заявила Кайлана. — И если известно верное направление, достаточно одного шага…
И она шагнула вперед, увлекая остальных за собой…
И как оказалось, ее упрямая воля не дала ей ошибиться.
Пол задрожал у них под ногами, холодная белизна растаяла, они перестали верить в реальность видений, и Лабиринт потерял свою силу. Он начал исчезать — так же странно, как появился.
Белизна пропала, и злодеи обнаружили, что стоят на вершине скалы, каких сроду не бывало в Одене: абсолютно плоской, красно-коричневого цвета, словно обожженная глина; она торчала из исчезающего Лабиринта, словно ветка кедра из глыбы льда. Внезапно белый купол над их головами треснул, и в трещину хлынул ослепительный свет.
В небе одновременно светили солнце и луна, медленно перемещаясь по совершенно невероятным траекториям. От этого зрелища у Кайланы тревожно сжалось сердце: светила, представлявшие такую важность для друидов, двигались немыслимо, неуравновешенно, неестественно.
По мере того как магия Лабиринта слабела, света становилось все больше; он был обжигающе ярким — и они с ужасом поняли, что мир находится на грани полного совершенства. В воздухе чувствовалась напряженность, он был словно искривлен — и даже сильнее, чем в Лабиринте. Нарушение структуры чувствовалось во всем и звучало в каждом камне, словно дивная, безумная музыка.
На глазах у них свет вливался во все. Красновато-коричневые камни, вспыхнув, стали нежными голубовато-серыми. Повсюду меркли темные цвета Волосы Валери стали темно-русыми, Чернец стал ярко-синим, а одежда колдуньи окрасилась в веселенький желтый цвет. Поношенная куртка Сэма стремительно сбросила черную тушь, и он оказался в выношенном кремовом шелке, разукрашенном яркими разноцветными заплатами, которые понаставил ему портной в Мартогоне. Даже доспехи безмолвного рыцаря выцвели до какой-то мышастой масти, а тяжелый щит облупился и позеленел.
