Скосил я глаз — могучий всадник, таким, наверно, Илья в молодости был; издали за богатыря примешь. Лет двадцати пяти, русый, и лицо вроде знакомое. Разозлился я на себя: что это со мной, если понять не могу, где лицо это раньше видел?
Ехали так, пока солнце за холмы скакать не стало.
Заговорил всадник:
— Искали меня, богатыри?
— Кто ты такой, чтоб искать тебя, — с напускным равнодушием сказал Илья; но я-то чувствовал радость в его голосе: близок, близок подвиг!
— Сокольником меня зовут.
— А по мне, хоть бы тебя и самим Соколом звали, — все так же промолвил Илья, глядя в сторону.
— А все же искали вы меня, а не нашли! Я, если захочу, под землю провалиться могу!
— Захотел бы ты сейчас.
— Не шути, Илья, я сразиться с вами приехал!
Илья остановил коня и поворотился к всаднику.
Маленькие медвежьи его глазки были совершенно непроницаемы.
Вот как! Честный бой!
Честный бой сделался в наше время большой редкостью. Это во времена Святогора и раньше съезжались богатыри, а чаще — просто искушенные воины (другим были заняты богатыри) и бились — до победы, Иногда до смерти. Откуда повелся этот глупый обычай, Неизвестно. Не сходятся лоси в лесу, чтобы биться просто так, да еще до смерти. Не сходятся и медведи и волки. Берегут звери жизнь, а люди — нет.
Как глупо это ни было, отказаться от честного боя считалось позором. Какие бы подвиги ты ни совершил, что бы сделать ни собирался, а подставь самую жизнь свою под меч в бессмысленной схватке — иначе молва ославит тебя, позором покроет.
Когда я был совсем молодым богатырем, некоторые считали меня легкой добычей. Шестеро бились со мной честным боем, трое — до крови, трое — до смерти. И кровь и смерть были их. Я много думал, что это были за люди, и даже расспрашивал тех троих, что бились до крови, зачем они хотели со мной бой принять. Они талдычили одно — удаль показать да славу заработать.
Однако бывали и честные бои с причиной. Рассказывали — давным-давно, задолго до моего рождения, бились Святогор и Микула из-за какой-то обиды, до крови бились, одни в чистом поле — и победил Святогор.
Есть и другой честный бой — стоят две рати одна против другой, и выезжают два воина и бьются до смерти. Тоже глупый обычай. Когда два князя схватываются — то и понятно, их война. Но когда воины — что же, одного побили, товарищей его напугали? Неразумно все это, однако не нами придумано и не нами кончится. Обычно же, от природы своей завистливой и жгучей, завидовали воины богатырям и хотели прославиться, а то и сами богатырями стать.
Собственно говоря, меня заметили тоже после честного боя. Приехал к князю Владимиру степняковый князь, Тугарин. И стал он своей силой похваляться и над русскими трунить. Терпел князь Владимир: гость. А я вскочил, Тугарину мечом прядь волос срезал и на честный бой вызвал. Удивился Тугарин, за волосы схватился, но драться пошел с радостью. Рано радовался степняк, а меня с тех пор запомнили.
В последние годы исчез честный бой совсем. Поумнела Русская земля. Схватывались, правда, в честном бою со степняками, ну да это другое дело: с ними лучше в честном бою, чем он тебя стрелою достанет.
И вот теперь этот Сокольник. Что ему надо? В богатыри хочет? Так не с богатырями ему тогда сражаться: заносчивость такую не прощают богатыри и в свой круг потом не пускают. Прославиться думает? Опасный способ. Я ничего не понимал.
Илья, по-моему, тоже. Он неподвижно сидел в седле, уставившись на Сокольника.
— На честный бой вызываю! — выдохнул Сокольник и оглянулся на нас горделиво: вот я какой!
— И кого же ты вызываешь? — спросил Илья с некоторым страхом: вдруг Алешу или Добрыню!
— Тебя! — крикнул Сокольник.
Ухмыльнулся Илья. Подвиг не подвиг, а честный бой теперь редкость.
— Ну и как же биться хочешь — до крови или до смерти?
— До смерти! — заявил Сокольник.
Мы с Алешей переглянулись. Сокольник выглядел славно; Илья последние недели был не в себе — не лучший подбор для боя. Но даже если бы Илья лежал обескровленный на земле, а Сокольник рубил бы его мечом, мы и тогда не могли бы вмешаться. Впрочем… Мелькнуло у меня голове: мы здесь одни, и, если Кончить Сокольника, никто ничего и не узнает, а Илью спасем. Но проклятый Сокольник словно читал мои мысли:
— Только пусть Добрыня с Алешей поклянутся не вмешиваться!
Пришлось клясться. А с клятвами шутить я не люблю. О богах меньше Добрыни думаю, но их остерегаюсь.
Теперь все зависело от Ильи.
Илья отъехал от нас, распрямился в седле.
— Начинай! — крикнул он Сокольнику, не вытаскивая Скала.
«Ой, напрасно Илья лихость показывает», — мелькнуло у меня в голове.
И точно. С первого мгновения стало понятно, что Сокольник — искушенный боец. «Откуда же ты взялся?» — подумал я, но додумать мысль не успел, потому что Илья еле успел увернуться от меча. Потерять Илью… Я начинал колебаться, не нарушить ли свою святую клятву.
Наверно, Сокольник бился так, как Илья в молодости: мощно, напролом, попадись ему — коня разрубит пополам. Оба сражались одинаково: только один был моложе лет на сорок… Вот заржал страшно Ильин Бурый: разрубил ему-таки Сокольник голову.
Успел Илья, соскочил на землю, и вовремя — сверху на него обрушился Сокольник, но рубанул Илья по ноге его коня — и прыгнул конь в сторону. Жалобное ржанье двух коней было невыносимым, и Добрыня, морщась, добил их. Содрогнулся и я.
Илья с Сокольником кружили по земле. Если один не успеет отбить удар или увернуться — конец, такие бойцы рубят кости, как хворост; кольчуги еще не выкованы для таких ударов. Не видал я больше никого, кто бы бился так, как Илья: откуда ж Сокольник-то взялся?
Но Илья не отчаивался. Пот тек по его лицу, но рука не дрожала; притопывал, покрякивал Илья, уворачиваясь от удара, и ударял сам.
Сшибались мечи, высекая искры, и не ломались. Меч Ильи — богатырский меч, но где добыл такой меч Сокольник? И что же это за странный храбрец?.. Но я не успевал думать, следя за боем. Илья скоро устанет; онемеет рука — годы немалые. Попал Илья под жернов, по его подобию скроенный. Кто научил Сокольника под Илью драться?
Но вот просчитался Сокольник: решил, что берет верх, потому что Илья почти с места не сходит, силы бережет, и, норовя разом окончить бой, воспользовавшись молодостью и ловкостью, взмыл, огромный, в воздух в сильном прыжке, чтобы соколом на Илью сверху броситься, и отсек ему Илья ноги.
Закричал Сокольник, забился, хлынула кровь; попался сокол в лапы медведю.
Илья опустил меч, вытер пот, хрипло дыша. Посмотрел на нас, мотнул головой: силен я еще, хоть и чуть не погиб сейчас, — и шагнул к Сокольнику.
