Нет, Чейд, просто они пришли в себя. Мне трудно объяснить, но я чувствую это благодаря Уиту. Слуги Бледной Женщины были частично «перекованы», а когда дракон умер, все, что она у них забрала и отдала дракону, к ним вернулось. То же самое произошло с матерью и сестрой нарчески. Пусть островитяне поговорят с воинами, с которыми мы сражались. Им нужно предложить еду и успокоить. Наверняка они не понимают, что с ними случилось.
Я окинул взглядом поле боя у склона горы и получил подтверждение своей догадке. Солдаты Бледной Женщины, все до единого, побросали оружие. Один стоял, прижав руки к ушам, по его щекам катились слезы. Другой схватил своего товарища за плечо, дико хохотал и что-то ему говорил. Небольшая группа воинов окружила каменного дракона. Слегка покосившись, он замер на льду, словно уродливая статуя, установленная неведомым безумцем.
Но что самое странное – Тинталья поднялась на ноги и осторожно приблизилась к каменному дракону. Вытянув голову на длинной изящной шее, она его обнюхала, а потом без предупреждения вдруг нанесла звонкий удар лапой. Каменный дракон закачался, но не упал. Тем не менее Тинталья высоко вскинула голову и громогласно возвестила о своей победе над врагом. Кровь продолжала сочиться из ее ран, но она ликовала. К ее воплю присоединили свои голоса и люди, окружавшие ее. Если кто-нибудь когда-нибудь и видел нечто более странное, когда люди и драконица вместе радовались поражению врага, менестрели не удосужились нам об этом рассказать.
С неба донесся ответный громогласный крик, и я увидел, что над нами кружит сильно потрепанный в бою с Робредом Айсфир. Сложив крылья, он медленно опускался к нам. Тинталья вскинула голову и снова издала победный вопль. Чешуя у нее на шее вдруг расправилась и превратилась в некое подобие гривы, а гребень на голове – в великолепную серебристую корону. Ее тело засверкало, словно омытое разноцветным дождем, переливаясь от темно-синего до ослепительно серебряного. Люди, стоявшие около нее, в испуге разбежались в разные стороны, а Тинталья легко, точно кошка, подпрыгнула и взмыла в небо. Затем она расправила крылья и начала медленно набирать высоту.
Айсфир тут же отчаянно замахал крыльями, поднимаясь в воздух, но драконица легко его опередила. Он что-то протрубил ей вслед, но она не посчитала нужным ответить. Она поднималась все выше и выше и вскоре превратилась в серебристую точку не больше морской чайки. Айсфир, который потерял много сил в своем ледяном заточении, ее нагонял. Я прикрыл глаза, когда они пролетали мимо солнца.
В следующее мгновение я увидел, что Айсфир нагнал Тинталью и они кружат вместе. Его громкие крики словно бросали вызов всему миру, а ее пронзительный голос, казалось, насмехается и дразнит только его одного. В какой-то момент Айсфир оказался над ней, но уже в следующий она сложила крылья и ускользнула от него. Так, по крайней мере, я подумал. На самом же деле Айсфир прижал крылья к телу и упал прямо на Тинталью. Его алая пасть была широко раскрыта, и даже на таком расстоянии я видел, как он впился зубами в ее вытянутую шею. Затем его огромные крылья оказались прямо над ее крыльями, и они задвигались в едином ритме. Айсфир притянул к себе Тинталью, и их хвосты сплелись.
Я сразу понял, чему стал свидетелем, – скоро в наших небесах появятся молодые драконы. Я во все глаза смотрел на диковинное представление, разворачивающееся в небе, и пытался понять, какую же силу мы вернули в наш мир.
– Я не понимаю! – в ужасе вскричала нарческа. – Она проделала такой огромный путь, чтобы его спасти, а он на нее напал. Посмотрите, они дерутся!
Дьютифул смущенно откашлялся.
– Я не думаю, что они дерутся.
– Тогда… нет, дерутся! Смотри, он ее кусает! И зачем он так странно ее схватил? Конечно же, он хочет ее убить.
Эллиана прикрыла глаза рукой и с удивлением смотрела на драконов в небе. Темные волосы окутывали плечи и падали на спину, поднятый вверх подбородок открыл длинную изящную шею, туника натянулась на груди. Дьютифул тихонько хмыкнул, а потом отвел от нее глаза и взглянул на Пиоттра. Дядя нарчески одной рукой обнимал за плечи сестру, а другой прижимал к себе Косей. Думаю, принц решил, что наше мнение по данному вопросу больше не имеет для него значения, потому что он подошел к Эллиане и обнял ее.
– Я тебе покажу, – сказал он, чем очень сильно ее удивил.
Затем он прижал ее к себе и поцеловал в губы.
Несмотря на все, что с нами случилось в этот день, несмотря на мои потери, я вдруг обнаружил, что улыбаюсь. То, что происходило с драконами, подействовало на всех, кто был чувствителен к Скиллу. Нарческа наконец чуть отодвинулась от принца и, положив голову ему на плечо, сказала:
– Теперь понятно.
Потом она снова подняла голову, подставляя губы для нового поцелуя. Я отвернулся.
Эртр не стала отворачиваться, она была возмущена. Несмотря на грязное тряпье, едва прикрывавшее тело, она держалась по-королевски.
– Пиоттр! Ты разрешаешь землепашцу целовать нашу нарческу?
Дядя Эллианы громко расхохотался, и я вдруг с удивлением сообразил, что впервые за время нашего знакомства слышу его смех.
– Нет, сестра моя! Но она его целует. Нарческа вручает ему награду, которую он заслужил. Я должен многое тебе объяснить. Можешь не сомневаться, она делает это по собственной воле. – Он улыбнулся. – А какой мужчина может противиться желанию женщины?
– Но это недопустимо! – резко заявила Эртр, и, несмотря на грязную одежду и спутанные волосы, я увидел перед собой нарческу Внешних островов и понял, что она окончательно пришла в себя.
Неожиданно я подумал, что если Шут еще жив, то со смертью каменного дракона он тоже мог снова стать самим собой. Мир вокруг меня бешено завертелся, когда в моей душе расцвела новая надежда.
– Шут! – вскричал я. Пиоттр осуждающе посмотрел на меня, решив, что я смеюсь над принцем, и я пояснил: – Помните смуглого человека? Лорда Голдена? Может быть, он еще жив!
Не дожидаясь ответа, я повернулся и помчался назад к яме в надежде найти относительно надежный вход в подземелье. Дракон превратил ее в кучу обломков, дыра, из которой появились Пиоттр и нарческа, исчезла. Когда Робред свалился на землю и выбирался из ямы, снег засыпал этот вход во владения Бледной Женщины. Но я знал, где он был, и не сомневался, что его можно найти и откопать.
Я начал спускаться по предательскому склону, стараясь спешить и одновременно выбирать относительно надежную дорогу, в то время как куски льда вылетали у меня из-под ног и каскадом падали вслед за мной. Вскоре я остановился и заставил себя двигаться медленнее и осторожнее, хотя моя душа рвалась вперед. Мне то и дело приходилось расчищать себе путь, потому что дыра находилась в самом дальнем углу ямы. Я уже почти до нее добрался, когда кто-то позвал меня по имени. Оглянувшись, я увидел, что на краю ямы стоит Пиоттр. Он печально покачал головой, и я увидел сострадание в его глазах.
– Все бесполезно, Баджерлок, – проговорил он. – Он умер. Твой друг умер. Мне очень жаль. Мы видели его, когда искали мою сестру и племянницу. Я дал себе слово, что, если он будет жив, мы попытаемся увести его с собой. Но он умер. Мы опоздали. Мне очень жаль, – повторил он.
Я стоял и смотрел на него. Неожиданно я понял, что не вижу его. Контраст между ослепительно ярким днем и его темным силуэтом, который вырисовывался на фоне голубого неба, казалось, ослепил меня. Мне стало так холодно, что я перестал чувствовать собственное тело. Я вдруг испугался, что потеряю сознание, и медленно опустился прямо на лед.
– Ты уверен? – спросил я, и мои собственные слова показались мне ужасно глупыми.
Пиоттр кивнул, а затем неохотно проговорил:
– Совершенно. Они… – Неожиданно он замолчал. Прошло несколько секунд, прежде чем он заговорил снова: – Он был мертв. Он не мог пережить такое. Твой друг умер. – Он вздохнул и медленно выпустил воздух. – Тебя зовут. Из лагеря. Мальчик, Свифт, он с мужчиной, который умирает. Ты им нужен.
Мужчина, который умирает. Баррич. Я вдруг вспомнил о своем старом друге. Да, его я тоже потеряю. Это уже слишком, это невыносимо. Я спрятал лицо в руках и, скорчившись на снегу, принялся раскачиваться из стороны в сторону. Слишком. Это слишком.
– Думаю, тебе нужно торопиться, – откуда-то издалека донесся до меня голос Блэкуотера.
Затем я услышал другой тихий голос:
– Идите займитесь своими людьми, а я займусь моими.
Кто-то начал спускаться ко мне по склону, но мне было все равно. Я сидел и изо всех сил мечтал умереть, пытаясь прогнать от себя жизнь, в которой я подвел всех, кого любил. И тут мне на плечо легла тяжелая рука, и Уэб сказал:
– Вставай, Фитц Чивэл. Ты нужен Свифту.
Я упрямо покачал головой. Я больше никогда, никогда, никогда не допущу, чтобы от меня зависел другой человек и его благополучие.
– Вставай! – более строгим голосом приказал Уэб. – Мы и без того понесли сегодня потери, мы не можем потерять и тебя тоже.
