Покончив с едой, смолятичи стали собираться в путь.
— А далеко ли едете? — спросил у них Тополь.
— Теперь уж недалеко, — с облегчением ответил Рьян. — На Макошину гору.
— Хочет княжна перед сговором судьбу у богини спросить? — Огнеяр не глядел в лицо княжне, словно выказывая свое почтение, а на самом деле не хотел показывать ей свои глаза.
— А как же иначе? — ответила Дарована.
Она уже забыла пережитый испуг, промокший мех ее шубки обсох, только еще топорщился иголочками слипшихся волосков. Растрепавшиеся золотистые волосы трех ее кос Любица пригладила, и ничто уже не напоминало о том, как она чуть не ушла в подводные палаты Водяного Хозяина.
— Не возьмете ли нас с собой? — спросил Тополь, и в голосе его слышалось: «Не возьмете — сами поедем». — Нам тоже есть о чем богиню спросить.
Тополь всегда угадывал, чего хочет Огнеяр, и на этот раз он не ошибся. Рьян хотел возразить — четверо чужаков смутно не нравились ему, несмотря на всю их ловкость и силу. Но княжна ответила раньше, чем десятник успел открыть рот. Дарована умела быть благодарной, а темные подозрения не жили в ее чистой душе.
— Поедемте с нами! — даже обрадовавшись, предложила она. — Я сама о вашей судьбе богиню спрошу.
Рьян недовольно покачал головой, но спорить с княжной не стал. Он тоже заметил, что дебричи не взяли ни крошки из их еды.
Святилище Макоши стояло на горе, вернее, на береговом холме — там богиня-Земля была ближе к другим благодетельным стихиям, к Небу и Воде. Вершина горы была обложена белыми камнями, а само святилище состояло из девяти столбов, вкопан-ных в землю по кругу. Между столбами оставались широкие проемы, через которые изнутри святилища можно было видеть плоскую равнину на много верст вокруг. У подножия горы стояло несколько избушек, предназначенных для тех, кто приедет к богине. В самом святилище жили только служительницы Макоши. С наступлением холодов, когда Макошь-Земля засыпала, они уходили жить в подземные пещеры, вырытые под самим святилищем. Зимой дым от их очагов был виден издалека, чтобы люди могли знать — Земля не умерла, она только спит, ожидая новой весны.
Мужчинам не было ходу в святилище Великой Матери. Глиногорские кмети и четверо дебричей остались в избушках у подножия горы, развели огонь, устроились отдыхать и обогреваться после холодной дороги предзимья. В само святилище с княжной поднялись только Любица и девка. Обе челядинки несли с собой хлеб, мед, репы, шерсть в дар богине. Дарована обеими руками прижимала к себе тот самый кожаный мешок с Макошиной пеленой — на этой пелене подносились дары богине.
— Так не забудь мою судьбу узнать, — попросил ее Огнеяр.
— И мою, — подхватил Тополь.
Княжна вопросительно посмотрела на Кречета, но он коротко мотнул головой, предпочитая не знать судьбы заранее. Утреча княжна напрасно искала взглядом — в избушке его не было, но сдавленные взрывы смеха девки-челядинки, доносившиеся из тесных сеней, указывали на его местонахождение. Утречу было не до судьбы.
— Дайте чего-нибудь из своего серебра, — велела Дарована. — По нему вашу судьбу скажут вещие женщины.
Огнеяр снял один из своих браслетов, Тополь вынул серьгу из уха. Поднимаясь на гору, Дарована украдкой рассматривала и ощупывала их, но серебро было самым настоящим, дебрической работы. Нет, не нежить эти четверо. Хотя что-то странное в них все-таки есть. Может быть, богиня скажет?
При мысли о богине Дарована совсем успокоилась, все досужие мысли сами собой отступили. Она почитала Макошь не так, как другие, — неизмеримо сильнее. С детства она знала, что обязана Макоши жизнью не так, как все люди и звери, — не общим ходом Мирового Закона. Она получила свою жизнь прямо из рук Всеобщей Матери, и поэтому Дарована не только почитала, но и горячо любила Макошь как вторую мать. Особенно с тех пор, как умерла княгиня Вжелена. Во всех печалях, во всех тревогах и сомнениях Дарована привыкла искать утешения и покоя у той, что дала жизнь всему живому и не покидает в беде никого из своих творений.
Ожидая княжну, Огнеяр смотрел в огонь и думал. За время пути до святилища он привел свои мысли в порядок и теперь трезво искал решение. Еще на Истире, куда вывела их река Стужень, они встретили купеческий караван. Не знавшие Огнеяра в лицо речевинские гости охотно рассказали им, что совсем недавно встретили чуроборскую дружину со Светелом во главе, и направлялся он в Глиногор. Что понадобилось там Светелу? Недолго поколебавшись, Огнеяр решил ехать за ним. Чутье подсказывало ему, что именно поездка Светела определит их дальнейшие судьбы. Не желая привлекать к себе внимание, они оделись по-другому — их волчьи накидки были слишком хорошо известны — и старшим называли Тополя. На всякий случай они избегали оживленных дорог, пробирались лесами — сын Истока Дорог не мог заблудиться. Но мог ли он ждать, что отец выведет его прямо к такой добыче? «Аи спасибо, отец! — думал Огнеяр, пристально глядя в пламя очага. — Куда надо вывел. Только что теперь делать?»
Если княжна выйдет за Светела, то Скородум не пойдет против зятя, не сможет. Значит, она не должна за него выйти. Как ей помешать? Все теперь зависело от того, что скажет богиня. Хоть Огнеяр и был сыном Подземного Хозяина, он вовсе не пренебрегал силой и мудростью других детей Рода[183] и Сварога. А Макошь, Хозяйка Судьбы, владеет и самими богами.
Княжна вернулась уже под вечер. Мешок с пеленой она так же прижимала к груди, лицо ее стало умиротворенным, задумчивым и немного печальным. Так бывало всегда: после встречи с Великой Матерью ее переполняла любовь ко всему живому и грусть, что все живое страдает и умирает. Маленькой девочкой она мечтала о вечном лете, но княгиня Вжелена убеждала ее, что Матери-Земле нужно отдохнуть, для чего и служит ее долгий зимний сон. Дарована верила, что зима необходима Мировому Закону, но все же грустила.
Этим вечером Любица никого к ней не пустила и сразу уложила княжну спать. А рано утром пора было собираться домой. Макошина неделя кончалась, княжна всегда уезжала домой в этот день, и сейчас ей не хотелось покидать Макошину гору — слишком мало она побыла здесь. Но время не остановишь.
По пути Огнеяр подъехал к княжне и пристроился рядом.
— Ты спросила богиню о наших судьбах?
— Да. — Княжна улыбнулась, немного виновато, словно только сейчас вспомнила о нем. — Вот.
Она вынула из поясной сумочки серьгу и браслет.
— Возьми! — обернувшись, она отыскала взглядом Тополя и протянула ему серьгу. — Богиня тебе сказала, что ты в чужом доме своего добра не ведаешь, а коли хочешь найти — вернись туда, где бывал.
Тополь поблагодарил, взял серьгу, стал вдевать ее в ухо, стараясь разобраться в предсказании. Мало ли где он бывал, мало ли где чего оставил? Да чего он и возит-то с собой — оружие разве, а этого он нигде не забывал.
