Там я заметил и Манета. При всем желании его было трудно пропустить: в три раза старше любого другого студента, он выделялся среди всех косматыми волосами и седой бородой. Я поднялся к нему, он улыбнулся и похлопал меня по плечу.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я. — Я думал, это только для зеленых новичков, которые раньше такого не видели.
— Полагаю, мне придется играть роль внимательного наставника, пожал плечами Манет. — Кроме того, сегодняшнее зрелище стоит того — хотя бы из-за выражения их лиц.
На одном из массивных рабочих столов стоял большой цилиндрический бак около метра высотой и полметра в диаметре. Ребра были запаяны без бугристых швов, а тусклый блеск металла заставил меня предположить, что это не просто сталь.
Я окинул взглядом помещение и с удивлением заметил Фелу, стоящую в толпе студентов и ожидающую начала демонстрации.
— Я не знал, что Фела здесь работает, — сказал я Манету.
Он кивнул:
— А, ну да. Сколько там, две четверти уже?
— Удивительно, что я не замечал, — пробормотал я, глядя, как она разговаривает с другой женщиной в толпе.
— Мне тоже, — сказал Манет, басовито и понимающе хохотнув. — Но она здесь не слишком часто бывает. Она лепит и работает с резаной керамикой и стеклом, так что ее интересуют материалы, а не сигалдри.
Снаружи на башне пробили часы, и Килвин огляделся, отмечая каждое лицо. Я ни на секунду не сомневался, что он точно запомнил, кого нет.
— Несколько оборотов это будет стоять у нас в мастерской, — просто сказал он, указывая на металлический цилиндр. — Около сорока литров летучего растворителя «регим игнаул нератум».
— Он единственный, кто это так называет, — тихонько заметил Манет. — Это костедеготь.
— Костедеготь?
Он кивнул:
— Щелочь. Пролей себе на руку, и проест до кости за десять секунд.
Все смотрели, как Килвин надевает толстую кожаную перчатку и зачерпывает около трети литра темной жидкости из металлического бака в стеклянную склянку.
— Важно охладить сосуд перед тем, как наливать, поскольку вещество кипит при комнатной температуре.
Он быстро закупорил склянку и поднял ее, показывая всем.
— Также необходимо герметично закупорить, поскольку жидкость чрезвычайно летуча. В газообразном состоянии она обладает поверхностным натяжением и вязкостью ртути. Газ тяжелее воздуха и не растекается: он притягивается сам к себе.
Без всяких предисловий Килвин швырнул склянку в ближайший горн, и раздался резкий звук лопающегося стекла. С высоты я разглядел, что горн, должно быть, вычистили специально для этого случая. Он был пуст — просто неглубокая круглая яма из голого камня.
— Досадно, что актер из него никакой, — шепнул мне Манет. — Элкса Дал сделал бы это с куда большим вкусом.
Послышалось резкое потрескивание и шипение темной жидкости, нагревающейся на камне горна и начинающей закипать. С высоты я видел густой маслянистый дым, медленно заполняющий дно горна. Он вел себя совсем не как обычный дым или туман: его края не расползались, он скапливался и висел крошечным темным облачком.
Манет постучал меня по плечу, и я обернулся к нему как раз вовремя, чтобы не ослепнуть от первой вспышки — облачко загорелось. Внизу тревожно зашумели, и я догадался, что большинство присутствующих вспышка застала врасплох. Манет ухмыльнулся и многозначительно подмигнул мне.
— Спасибо, — сказал я и повернулся посмотреть.
На поверхности облачка плясало неровное пламя, окрашенное в яркий натриево-красный цвет. От нагрева темный туман закипел быстрее и стал подниматься, пока пламя не начало лизать верхний край горна, находящийся где-то на уровне пояса. Даже отсюда я чувствовал легкий жар на своем лице.
— Как вы называете эту чертовщину? — тихонько спросил я. — Туманный огонь?
— Можно и так, — хмыкнул Манет. — Килвин бы, наверное, назвал это атмосферно-активированным возгоранием.
Огонь замерцал и сразу погас, наполнив помещение резким запахом раскаленного камня.
— Кроме того, что вещество сильно разъедающее, — сказал Килвин, — в газообразном состоянии оно легко воспламеняется. Как только пары достаточно нагреются, они загораются от соприкосновения с воздухом. Тепло, которое при этом выделяется, может вызвать каскадную экзотермическую реакцию.
— Богопроклятый каскадный пожар, — пояснил Манет.
— Ты лучше всякого суфлера, — тихонько сказал я, пытаясь сохранить невозмутимость.
Килвин махнул рукой:
— Этот бак сделан так, чтобы держать вещество холодным и под давлением. Будьте осторожны, пока он находится в мастерской. Избегайте чрезмерного тепла в непосредственной близости с ним.
С этими словами Килвин развернулся и ушел в свой кабинет.
— И все? — спросил я.
Манет пожал плечами:
— А чего тут рассусоливать? Растяпам Килвин здесь работать не позволит, теперь же все знают, чего именно остерегаться.
— А зачем эта штука вообще здесь? — спросил я. — На что она годится?
— Пугать первочетвертников до тошнотиков, — ухмыльнулся он.
— А на что-нибудь более практичное?
— Страх весьма практичен, — заметил Манет. — Но еще с его помощью можно делать излучатели для симпатических ламп. Получается синеватый цвет вместо обычного красного. Немного легче для глаз. Стоит бешеных денег.
Я посмотрел вниз, но среди толпящихся студентов не смог увидеть Фелу. Я снова повернулся к Манету:
— Хочешь дальше играть во внимательного наставника и показать мне, как это делается?
Он запустил руки в свою гриву и пожал плечами:
— А то!
Играя у Анкера тем же вечером, я заметил красивую девушку, сидящую сзади за одним из переполненных столиков. Она показалась мне очень похожей на Денну, но я понимал, что это не более чем фантазия. Я так надеялся увидеть ее, что уже несколько дней образ Денны чудился мне повсюду.
Второй взгляд открыл мне правду.
Это и была Денна, подпевающая «Дочке гуртовщика» вместе с половиной посетителей «У Анкера». Она заметила, что я смотрю на нее, и помахала мне.
Ее появление было настолько неожиданным, что я совершенно забыл, что делают мои пальцы, и песня рассыпалась. Все засмеялись, а я изобразил глубокий поклон, чтобы скрыть смущение. Слушатели около минуты в равной степени подбадривали и освистывали меня, наслаждаясь моим провалом больше, чем самой песней. Такова уж человеческая натура.
Я подождал, пока их внимание поутихнет, а потом непринужденно направился туда, где сидела Денна.
Она встала поздороваться.
— Я прослышала, что ты играешь на этой стороне реки, — сказала она. — Но не представляю, как тебя еще не прогнали, если ты проваливаешься всякий раз, как тебе подмигнет какая-нибудь девчонка.
