— Кровь дракона. Серебристо-золотые волосы и лиловые глаза — это всем известно. — Темен ты, Дунк, как погреб.
— Ну да. Вот Даэрон меня и обрил. Он хотел, чтобы мы скрывались, пока турнир не кончится. А потом ты принял меня за конюха, ну и... — Эг опустил глаза. — Мне очень хотелось стать оруженосцем. У Даэрона или у кого-то другого, мне все равно. Я сожалею, сьер. Правда сожалею.
Дунк задумчиво посмотрел на него. Он знал, что это такое, когда хочешь чего-то так сильно, что готов лгать напропалую.
— Я думал, ты такой же, как я. Может, так оно и есть — только по другой причине.
— Мы ведь правда оба из Королевской Гавани, — с надеждой сказал мальчик.
Дунк не удержался от смеха.
— Да, только ты с вершины Аэгенского холма, а я снизу.
— Не такое уж это большое расстояние, сьер.
Дунк набил рот жареным луком.
— Как же мне теперь тебя называть — ваша милость или ваше высочество?
— Только при дворе — а в другое время зови меня Эгом, если хочешь... сьер.
— Что со мной сделают, Эг?
— Мой дядя хочет тебя видеть. Когда покушаете, сьер.
Дунк отодвинул поднос и встал:
— Я уже поел. Одного принца я уже пнул в лицо, незачем заставлять ждать другого.
Лорд Эшфорд предоставил свои покои принцу Баэлору. Туда-то Эг — нет, Аэгон, надо привыкать — и препроводил Дунка. Баэлор читал при свете восковой свечи, и Дунк опустился перед ним на колени.
— Встаньте, — сказал принц. — Хотите вина?
— Как будет угодно вашему высочеству.
— Налей сьеру Дункану сладкого дорнийского, Аэгон, — распорядился Баэлор. — Да не пролей на него — ты и так уже много ему навредил.
— Он не прольет, ваше высочество, — вступился Дунк. — Он хороший мальчик и славный оруженосец. Я знаю, он не хотел причинить мне вред.
— Не обязательно хотеть — довольно и того, что он это сделал. Аэгон должен был прийти ко мне, когда увидел, что его брат вытворяет с теми кукольниками. А он побежал к вам, и ничего хорошего из этого не вышло. На вашем месте, сьер, я, возможно, поступил бы так же... но я принц, а не межевой рыцарь. Не стоит бить королевского внука, каким бы праведным ни был ваш гнев.
Дунк угрюмо кивнул. Эг подал ему серебряный кубок, полный до краев, и он отпил большой глоток.
— Ненавижу Аэриона, — с жаром произнес Эг. — Мне поневоле пришлось бежать к сьеру Дункану, дядя, — замок слишком далеко.
— Аэрион — твой брат, — твердо сказал принц, — а септоны учат, что мы должны любить наших братьев. Оставь нас теперь, Аэгон, я хочу поговорить со сьером Дунканом наедине.
Мальчик поставил штоф с вином и церемонно поклонился:
— Как угодно вашему высочеству. — Он вышел и тихо прикрыл дверь за собой.
Принц Баэлор пристально посмотрел Дунку в глаза:
— Сьер Дункан, позвольте спросить вас, насколько вы хороший рыцарь? Насколько искусно владеете оружием?
Дунк не знал, что ему сказать.
— Сьер Арлан научил меня владеть мячом и щитом, а также попадать копьем в кольца и щиты на кинтанах.
Баэлора, видимо, не совсем удовлетворил этот ответ.
— Мой брат Маэкар вернулся в замок несколько часов назад. Своего наследника он нашел пьяным в некой гостинице, в одном дне езды к югу отсюда. Маэкар никогда бы в этом не сознался, если бы не надеялся втайне, что его сыновья на турнире перещеголяют моих. Вместо этого они оба его опозорили, но что ему остается делать? Родная кровь. Маэкар сердит, ему нужно на кого-то излить свой гнев, и он выбрал вас.
— Меня? — сокрушенно отозвался Дунк.
— Аэрион уже успел напеть отцу в уши. И Даэрон тоже хорош. Чтобы оправдать собственную трусость, он сказал отцу, что будто Аэгона похитил какой-то здоровенный рыцарь-разбойник. Боюсь, что он имел в виду вас. По словам Даэрона, он все эти дни разыскивал похитителя, чтобы вернуть брата.
— Но Эг должен сказать им правду, то есть Аэгон.
— Эг-то скажет, в этом я не сомневаюсь — но он уже один раз солгал, в чем вы имели возможность убедиться. Которому из сыновей поверит мой брат? Что до кукольников, то Аэрион представил их чуть ли не изменниками. Дракон — эмблема королевского дома, и представлять, как его убивают, как из него сыплются красные опилки... все это, конечно, совершенно невинно, но весьма неразумно. Аэрион выдает это за подспудные намеки на дом Таргариенов, за подстрекательство к бунту, и Маэкар скорее всего согласится с сыном. Брат раздражителен по натуре и все свои надежды возлагает на Аэриона, поскольку Даэрон горько его разочаровал. — Принц отпил глоток вина и отставил кубок. — Но поверит мой брат или не поверит, одно остается бесспорным. Вы подняли руку на отпрыска дракона, и за это вас следует судить, приговорить и покарать.
— Покарать? — Дунку очень не понравилось это слово.
— Аэрион потребует вашей головы, с зубами или без оных. Ее он не получит, это я вам обещаю, но в суде над вами я ему отказать не могу. Поскольку мой августейший отец находится за сотни лиг отсюда, судьями будем мы с братом, а также лорд Эшфорд, ибо это его владения, и лорд Тирелл из Хайгардена, как его вассал. В последний раз человека, которого судили за нанесение побоев члену королевского дома, приговорили к отсечению преступной руки.
— Так мне отрубят руку? — в ужасе вскрикнул Дунк.
— И ступню тоже. Вы ведь и ногой его ударили, верно?
Дунк онемел.
— Я, конечно, приложу все усилия, чтобы склонить суд к милосердию. Я Рука Короля и наследник трона, так что мое слово имеет некоторый вес. Но и слово моего брата тоже — вот в чем опасность.
— Я... ваше высочество, я... — «Никакая это не измена, а просто деревянный дракон, и никакого намека на королевский дом в нем никогда не содержалось», — хотел сказать Дунк, но слова не шли на язык. Он никогда не отличался красноречием.
— Однако есть и другой выбор, — сказал принц Баэлор. — Не знаю уж, что для вас лучше, но позволю напомнить вам, что любой рыцарь, обвиненный в преступлении, вправе требовать испытания поединком. Поэтому я снова спрашиваю вас, сьер Дункан Высокий — насколько вы хороший рыцарь? Если по правде?
— Битва семерых, — с улыбкой произнес принц Аэрион. — Полагаю, я в своем праве.
Принц Баэлор хмуро забарабанил пальцами по столу, лорд Эшфорд слева от него медленно кивнул, а принц Маэкар спросил сына:
— Но почему? Ты боишься встретиться с этим межевым рыцарем один на один и предоставить богам рассудить вас?
— Боюсь? Это его-то? Полно, отец. Просто я подумал о моем возлюбленном брате. Сьер Дункан причинил вред и Даэрону, который также вправе требовать его крови. В испытании семерых мы могли бы оба сразиться с обидчиком.
