— Что? — выпалил Ренье. — Что случилось? На тебе лица нет, Эйле!
— Я больна, — с трудом проговорила девушка.
— Больна? — Ренье обеспокоенно схватил ее за руку и потащил к себе в комнату, наверх. — Фоллон! — крикнул он по дороге, нимало не заботясь о том, что слуги нет в поле видимости. В небольшом доме Адобекка любые крики разносились сразу по всем помещениям, кроме самых верхних. — Фоллон! Горячего питья в мою комнату!
Эйле была водворена в единственное кресло, стоявшее прямо возле окна. Незавершенная работа лежала на столе. Девушка мельком глянула: Ренье вышивал не хуже дворцовых белошвеек, и ей было любопытно, над чем он сейчас работает.
— Вы очень терпеливы, господин Эмери, — заметила она.
— А как же? — живо отозвался он. — Без терпения женщину не соблазнишь.
— Я не о женщинах. Я о работе.
— Ну, это я тренируюсь. Прежде чем начну соблазнять женщин.
Явился Фоллон: лицо непроницаемое, «тщательно скрываемое» неудовольствие написано на нем огромными буквами. Доверенный слуга господина Адобекка очень не любил, когда легкомысленный юнец своими воплями и требованиями превращал его в обыкновенного лакея. В руках Фоллона кувшин; над широким горлышком клубится парок, напиток источает запах сладкой малины.
— Что-нибудь еще? — вопросил Фоллон таким тоном, что, будь кувшин более чувствительным, он покрылся бы коркой льда.
Ренье, еще менее чуткий, нежели безмозглая фаянсовая посудина, беспечно бросил:
— Нет, все в порядке. Ступай. И не беспокой нас.
Фоллон устремил на него быстрый взгляд, в котором более внимательный юноша прочитал бы явственное: «Ни за какие деньги не желаю вас — не то что беспокоить, но и просто видеть, покуда эта отъявленная особа у вас сидит». В отличие от своего господина Фоллон крайне неодобрительно относился к любовницам как таковым. И особенно — к чужим. Будь девица хотя бы возлюбленной господина Ренье — тогда ее посещение имело бы какой-то смысл. Но ДРУЖИТЬ с постельной подружкой принца? Не рано ли господин Ренье начинает? Опасные, неприятные игры! Игры, могущие иметь дурные последствия.
Фоллон, нарочно шаркая, удалился, и Эйле осталась наедине с Ренье.
— Выпей. — Он протянул ей кружку. — Это мед с малиной, наша кухарка готовит — объедение. У вас такое дома варят?
Эйле взяла кружку в ладони, сунула в нее нос, зажмурилась.
— Нет, моя мать такого не делала... Ах, добрый господин Эмери, считается, будто деревенские — непременно и стряпухи хорошие, и лекарки, и все знают про жизнь. Я хочу сказать — про телесную жизнь. А ведь это не так. Моя мать, к примеру. Она невкусно готовила. Я только здесь поняла — до чего же невкусно!
— Здесь все-таки побогаче, — заметил Ренье.
— Нет, не в том дело, что побогаче, — горячо возразила девушка, — а в душе дело. Она совсем без души готовила. Побросает в котелок все, что ни найдет, а там — пусть печка сама варит. Здесь, в городе, иначе. Здесь если человек идет в повара, значит, у него к такому есть наклонность. Вот разница.
— Что ты хотела мне сказать на самом деле, Эйле?
— Я больна, — вымолвила она и тяжело вздохнула. — И поделиться не с кем. Я ему об этом говорить боюсь. Да была бы здесь моя мать — и ей бы не сказала!
— Ну так скажи мне, я ведь лучше всякой матери, — посоветовал Ренье. — Мы же с тобой условились. Я — твой друг. Что бы ни случилось.
— Я больна...
— Назовите симптомы, больная, — важно потребовал Ренье.
Она смешно хлопнула ресницами.
— Я не понимаю... Что я должна назвать?
— Где у тебя болит?
Она начала перечислять. Ренье слушал некоторое время, а затем осторожно положил ладонь ей на живот.
— Ты не беременна?
— Как такое может быть? — удивилась девушка.
— Я тебе расскажу. — Подражая кому-то из профессоров, Ренье заговорил поучающим тоном. — Начинается все с поиска брачного партнера. Обычно самцы приобретают более яркую окраску и начинают вести себя вызывающе. Они намерены продемонстрировать себя самке с наилучшей стороны. Так, некоторые виды попугайчиков делаются ядовито-зелеными, в то время как в другое время года их естественный окрас — серый. Что касается самок...
Эйле залилась слезами.
— Вы смеетесь надо мной! — воскликнула она.
— Конечно, — охотно признал Ренье. — Потому что нахожу твои страхи глупыми. Ты, несомненно, беременна. Это естественный процесс. Иногда сопровождается не слишком приятными явлениями, но в общем и целом в девяноста семи случаях из ста завершается благополучно.
— Я думала, — еле слышно выговорила Эйле, — что это случается... ну, не всегда.
— Не всегда, — подхватил Ренье. — Только при соблюдении ряда условий. Вы конспектируете лекцию, сударыня? Учтите, на зачете я буду лютовать. Особенно это касается невнимательных студенток, которые полагают, будто могут сдать предмет исключительно путем демонстрации своих прелестей. Так вот, я — абсолютно равнодушен к любым прелестям!
Она с трудом сдерживала слезы. Ренье между тем ораторствовал:
— После того как самка отвечает на ухаживания самца благосклонно, наступает самый акт соития. Результатом этого акта обычно и становится беременность, которая длится от двух месяцев у морской свинки до года — у слонихи. Вы, сударыня, находитесь на расстоянии трех пятых от морской свинки и одной пятой — от слонихи. Ну, приблизительно. Чуть позже можно будет рассчитать точнее. Словом, у тебя, Эйле, будет ребенок от Талиессина.
Она разрыдалась. Для Ренье это оказалось полной неожиданностью. Он схватил ее в охапку, усадил к себе на колени, как маленькую девочку, и начал вытирать ей лицо рукавом.
— Не реви, — попросил он нервно. — У меня от женских слез делаются мурашки.
— Я думала... — прошептала девушка и замолчала.
Ренье чуть встряхнул ее.
— Говори. Не бойся — я не стану смеяться. И никому не скажу.
— Я думала, такое бывает, только когда хочешь ребенка. А если еще не решила, хочется тебе детей или нет, то ничего и не случится, — прошептала она.
— Несомненно, тебе хотелось этого ребенка, — со всей серьезностью отозвался Ренье. — Ведь это будет дитя самого Талиессина!
— Я не знаю... — Она протяжно вздохнула. — Не знаю. Я люблю его.
— Это первый шаг к желанию родить ребенка.
— Вы уверены, мой господин, что ребенок родится... нормальный?
— Я не видел ни одного ребенка, моя госпожа, о котором можно было бы сказать, что он совершенно нормальный.
— Вы смеетесь! — Эйле всхлипнула. — Вы все смеетесь надо мной.
— Прости. Я больше не буду. Просто мне не вполне понятен смысл твоего вопроса, Эйле. Что тебя тревожит? Ты — здоровая молодая женщина. Вряд ли рождение ребенка причинит тебе много хлопот. К тому же Талиессин найдет для тебя хорошую няньку, кормилицу, служанку — кого захочешь.
