За его спиной перекатил голову по плоской подушке веисталь. Но не проснулся, только повернулся во сне спиной к свету. Я из последних сил попыталась удержать себя от искушения броситься к Хэну и закрыть его собой, как орлица свое потомство.
— Мелитриса, что тебе нужно в столь позднее время? — поинтересовался Тертен. Даже глаза потер для достоверности. Я почувствовала, как на лицо наползает гримаса ненависти. Абсолютной, непреодолимой ненависти к тому, кого совсем недавно готова была голыми руками тащить из клетки.
— Тертен, ты хоть сам-то понял, что сделал? Ты привел к своему собственному логову охотников. Да если они придут, то грамот тебе не выпишут, а прикончат самого вместе со мной, Клен и Ирсианом. А возможно и Хэном, хотя, может быть, его потом убьют, предварительно допросив в пыточных застенках! — я старалась не орать, но в голосе то и дело прорывались нехорошие ноты. Приятель по-прежнему недоуменно смотрел на меня.
— Ты о чем, Мелитриса? Если тебе какой сон приснился, ты лучше к волшебнику нашему обратись. У него всегда найдутся травки там всякие успокоительные. Он сегодня их целый ворох набрал…
— Тертен… какая же ты сволочь. И ради чего ты это творишь? — я страдальчески прикусила губу, пытаясь не расплакаться. Глава королевской охраны перевел на меня ненормально сухие глаза. Похоже, он понял, что дальше просто не имеет смысла врать.
— Ради тебя… Извини, Мелитриса, но я не привык проигрывать. И никогда не думал, что так глупо, так странно влюблюсь.
— А Клен? — задала я самый идиотский вопрос из пришедших в голову. Приятель, точнее уже враг, вздохнул, вытирая лицо ладонями. И мне стало ясно, что она-то уж точно сейчас не занимала его мысли. Впрочем, как и весь остальной мир. Я хмыкнула. Прав был Ирсиан, говоря, что ради своих чувств и интересов его начальник мог пойти на все, поставить себя выше других. Он хотел подругу, он ее получил. И ему не важно было, что она бегает за утешением и советом к магу, что сама пользуется Тертеном, как красивой вещью. Надоела — распослал ее куда подальше, принявшись за новую цель. Только бы обладать, только бы держать при себе на золотой цепи из иллюзорной любви. Или даже брака, если понадобиться. И плевать на операцию, на спасение королевства. Даже просто на своих друзей, на свою совесть.
— Ты не понимаешь… — хриплый голос Тертена заставил меня вернуться из мира рассуждений в маленькую комнатку с двумя кроватями. Да, я не понимала и не принимала этого. Я готова была отказаться от него, чтобы не предавать Клен. Я готова была прямо сейчас умереть на плахе ради веисталя. Или даже отпустить его к другой… Но не так, не такими пустыми жертвами добиваться расположения. Идти по трупам ради любви, стоит ли сама любовь того? И любовь ли это? А может, это и есть то самое прекрасное чувство, когда идешь вперед, не замечая перед собой препятствий и рубя головы всем, кто помешает тебе закончить этот путь?
— Ты не понимаешь, Мелитриса, — повторил парень, — я никогда никого так не любил, как тебя. Я с первого дня начал втягиваться в зыбучие пески, а ты все больше меня туда запихивала. Ты меня не отпускала своей неоднозначностью. Я же видел, что ты относишься ко мне не так, как ко всем остальным. Но ты старательно отодвигала меня, зачем только? Для Клен? Чтобы сделать и меня и ее несчастными. Она бы смирилась, нашла утешение. А я был с тобой… но я глупо продолжал подчиняться, потому что чувствовал себя виноватым. Потому что еще какое-то время продолжал думать, что смогу побороть в себе эту любовь. Я честно подпитывал свою привязанность к Клен, но оказался слишком слабым. А потом понял, что ничего не осталось между мной и ней. Что я всего лишь цеплялся за нее, как за друга, за человека, который всегда рядом и всегда может помочь. За привычку, за старую прихоть. Но, когда я очнулся, было поздно… Я даже не могу его ненавидеть. Он невиновен, что встал на моем пути.
— Нет, Тертен. Никакого пути нет. Я давно сделала выбор в пользу себя, а не твоей новой прихоти. И Клен здесь ни при чем. Я знаю, что отказалась бы от тебя после месяца, а может после недели с того дня, как ты бы стал моим. Потому что надо четко видеть не только дорогу впереди, но и под ноги тоже смотреть. А там, Тертен, глубокая пропасть…
— А он? Неужели на его пути нет ям и выбоин? Чем же он так хорош, что покорил тебя с первого взгляда, а? — лицо Тертена приобрело свои прежние черты, только теперь на них лежали тени ненависти и презрения. Я шмыгнула носом, еще крепче, чем прежде цепляясь за ручку кинжала. Кулон на шее светился разноцветными искорками, как осколками луны, которая так нечестно поступила со всем родом Хэна. И пусть он навсегда останется дикой кошкой, порывом ветра. Но будет намного постояннее в своих желаниях, чем скала. Мне было неизвестно, чем он меня привлек, чем пленил, да так крепко, что я без всякого поверила ему. Наверное тем, что никогда не держал камни за пазухой, что подчинялся своему внутреннему импульсу. Что задавал нелепые на первый взгляд вопросы, не стеснялся показаться глупым, не был постоянной машиной из вежливых фраз и напудренных приемов. Он просто жил, просто думал и говорил. И не боялся быть слабым или беспомощным, и оттого казался еще сильнее.
Крики в соседней комнате прервали наше неспешное выяснение отношений. Я едва успела отпрянуть от двери, когда в проем ввалились семеро вооруженных людей. Трое уже тащили отбрыкивающихся товарищей. Резко ворвавшийся вслед за ними свет заставил меня зажмуриться, одновременно вытаскивая кинжал. Когда я открыла глаза, веисталя уже пытались вытащить из кровати, но не смогли по причине его сопротивления и моего вмешательства. Быстро ударив одного из военных стоявшей на тумбочке вазой, я тут же отскочила, пятясь от рассерженного противника. Ваза не раскололась, а только с тихим стуком шлепнулась на ковер. Клен удалось вывернуться, и теперь она показывала всем свои хитрые приемы карате в замкнутом пространстве. Тертен отбивался сразу от двух верхильцев, которые явно не намерены были отпускать столь примечательного стукача. Ирсиан в последний момент двинул своему противнику локтем в солнечное сплетение, добавив сверху еще и хитрым заклинанием, вырвавшимся огненным столбом из его ладони. Одежда на военном заметно подкоптилась, но здоровья от этого у него не убавилось. Я активно размахивала своей железякой радом с Хэнеаном, который в одних штанах дрался с рослым мужиком лет тридцати. Глаза веисталя стали двумя щелочками. Верхилец хотел залепить парню кулаком по ребрам, но тот ловко отпрыгнул, отомстив ударом в челюсть. Мы так увлеклись схваткой с моим оппонентом, что свалили столик посреди комнаты. Собственно, вся схватка состояла в моем бестолковом махании кинжалом и его подлых от меня увертываний. Ласточкой взлетев на кровать Хэнеана, я хотела достать гада с высоты, но неудачно зацепилась пяткой за одеяло и рухнула на спину. Противник не стал долго думать, накинувшись на меня сверху и выбивая одним движением кинжал. В следующее мгновение его пальцы сомкнулись было на моем горле, но я вовремя заметила у прикроватной тумбочки до ужаса знакомое ведро с плакатами, изо всей силы смахнув в него горящий электрический канделябр. Раздался нехороший звон разбитого стекла. Не тратя ни секунды, я схватилась за дужку и с удовольствием съездила ведром по наглой роже. Полутьму прорезал неприятный звук разрывающегося шнура, и необычная мусорная корзина чуть не выскочила у меня из рук, увлекая за собой искрящийся обрывок. А еще через секунду я метнула емкость под ноги противника Хэнеана. Тот от неожиданности сбился с размеренного шага и получил по голове. Раздался громкий хруст ломающихся костей, и военный осел на пол с проломленным черепом. Я кое-как выбралась из-под непослушного тела оглушенного ведром мужика. Само ведро уже дымило, а над ним поднимались языки пламени. Марево огня на мгновение скрыло от меня веисталя. Когда же я смогла разглядеть его, Тертен уже ласково держал у горла приятеля нож. Ирсиан последним заклинанием пронзил воздух. Тонкая яркая вертикальная линия в полете развернулась на девяносто градусов, одновременно вытягиваясь вперед сплошным полотном и, как сквозь масло, проходя через шею последнего верхильца. Отрубленная голова покатилась вслед моему крику:
