— Захочет ли он стать нашим союзником?
— Вряд ли. Змей занимает пассивную позицию. Но он считает, что в скором времени мир должен измениться. В Акабуа стали происходить неприятные на его взгляд вещи.
— Какие? — нежно промурлыкала Имитона.
— Что-то вроде регрессии. Акабуа — закрытый мир и поэтому он начал съедать себя изнутри.
— Это может быть нам полезно?
— С какой стороны посмотреть. Пока Арао не будет вмешиваться в дела людей и влиять на ход событий, так он мне пообещал, но я не стала бы придавать его обещаниям слишком большого значения.
— Он знает что-нибудь о нашем расколе?
— Я посвятила его, но этот конфликт ему неинтересен. Его больше занимают дела смертных. Учитывая, что он один из них. Хотя и другой крови.
После того, как наблюдатели заключили соглашение о паритете, Дарбо и Черные лис не находили себе покоя придумывая, как его нарушить, но так, чтобы остальные ни о чем не догадались. Сделать это было весьма сложно: с некоторых пор за ними постоянно следили четыре пары внимательных глаз, пожалуй, одна пара была несколько ленива для этой задачи, и Черный Лис, хорошо зная ее непоследовательный характер, решил, что ему удастся провести свою сестру. Он хотел проскользнуть мимо белого барса, думая, что тот перестал следить за ним. Но он ошибся: Имитона тут же прихватила его за бок, отливающий черным мехом.
— Куда это ты собрался, братец? — ласково промурлыкала она, показывая острые зубы.
Лис виновато поджал хвост, изображая раскаяние.
— Прости, сестричка, я не хотел обидеть тебя.
Поняв, что даже Имитону им не удастся обвести вокруг пальца, два наблюдателя решили подойти к делу с другой стороны.
— Неужели ты не понимаешь сестра, что конклав никогда не простит нас, — сказал Дарбо. — Что станет с тобой — ты даже представить не можешь! С такими, как мы, не церемонятся. Звездная пыль — это лучшее, на что ты можешь рассчитывать.
О таком неблагоприятном исходе Имитона не задумывалась. Братья поколебали ее спокойствие.
— Но что теперь делать? — растерянно спросила она.
— Ни в коем случае нельзя давать остальным возможность изменить что-то на Аландакии. Что тебе известно об их планах компании Тьюны?
— Они ждут. Но…
— Вы что-то обсуждали недавно. Мы знаем, Имитона.
— Хорошо, — решилась Имитона, — мы говорили об Арао — инопланетном существе с огромной силой.
— Чего они хотели? — нахмурился Дарбо.
— Они предполагают взять его в союзники.
— Ни в коем случае нельзя допустить этого! — воскликнул Черный лис.
— Ты могла бы нам помочь, Имитона?
— Как?
— Говорят, что этот Арао смертен.
— Да, это так. Нажуверда тоже так считает.
— Если он смертен — значит, его можно убить. Иметь такой неучтенный фактор, как змей обладающий огромной силой — большая неосторожность. Следует устранить его. И ты поможешь нам в этом.
— Как мне подобраться к нему?
— Что не может увидеть змей? Воздух. Стань воздухом и подойди к нему.
— Но он почувствуют энергию.
— Если ты прикроешься кем-то или чем-то он не почувствует. Закройся другим телом.
— Я подумаю, что можно сделать.
— Не откладывай в долгий ящик. От успеха нашего союза зависит твое будущее.
Тьюна задумчиво смотрела на огонь. Он напомнил ей кого-то, или что-то: дни полные страсти в теле человека. Много тел, много жизней. Судьбы, как в калейдоскопе замелькали у нее перед глазами: опыт множества людей, их истории, словно пестрые мотыльки, пронеслись перед глазами — значительные и не очень.
До того как стать наблюдателем, Тьюна сама проживала жизни людей. Ей понятна их природа, она по-своему любит их, и только огромная нечеловеческая сила и способность менять мир поставили непроницаемый щит между ней и людьми. Тьюной овладела ипохондрия — все стало каким-то скучным и тусклым, небо перестало играть красками, душа поддалась увяданию. Война с "братьями" лишь на краткий миг развлекла ее. И опять — вселенская тоска, вселенское одиночество.
Ее взгляд коснулся прекрасного тела Имитоны. "Как глупо, — подумала она о "сестре", — так любить один и тот же образ Елены Троянской: золотые волосы, гладкое тело и взгляд, сводящий с ума мужчин. Эта "Афродита" столь же глупа, сколь прекрасна. Зря мы ей доверяем". Мысль, мелькнувшая в голове Тьюны, словно со дна ее сознания всплыла на поверхность. И Тьюна, не медля ни секунды, изложила ее Нажуверде, которая сидела на крыше неберийского храма и острыми глазами высматривала что-то вдали. Старая потрепанная птица — у каждого свои причуды, свои предпочтения. Одной нравится образ красотки, а другой — облезлые перья.
— Нажу, — сказала Тьюна, — нам не следует быть слишком откровенными с Имитоной, у меня такое чувство, что…
— Она скоро предаст нас, — закончила за нее Нажуверда.
"Тьфу ты! И тут она меня опередила!" — с раздражением подумала Тьюна.
— Тьюна, не злись, мы всего лишь разные грани одного разума: я — старость, ты — молодость, Имитона — детский возраст, когда человек не думает головой, а живет одними инстинктами и часто совершает глупые и смешные ошибки.
— Но как нам быть? Она разболтает о наших планах.
— Уже разболтала, — последовал флегматичный ответ.
— Да, что ты! — всплеснула руками Тьюна.
— Да, она хочет погубить змея, — с потрясающим спокойствием сказала Нажуверда.
— Надо остановить ее.
— Нет, Тьюна, пускай идет — нам это на руку. Вот увидишь!
Глава 12 Война и любовь/из книги воспоминаний трактирщика/
В наши руки досталась неожиданная удача — в Тарэйн прибыли две подводы с золотом!
Капитан Лордос, оставленный там комендантом, долго не мог прийти в себя, когда ему доложили об их странном появлении. Он сообщил новость в Мириндел. Болэф к тому времени возвратился в Тарэйн, приведя с собой основные силы, вызвав меня туда же из Коладона. Гилика приняла решение ехать со мной. Ей явно не сиделось на месте.
— Что это за золото? — недоумевал граф.
Я тоже был несколько озадачен — человек, который сопровождал груз, был мне знаком — я видел его однажды у Рантцерга. Он был в явном замешательстве, когда понял, что попал в ситуацию, о которой ни он, ни его хозяин даже не помышляли.
Видимо, Рантцерг подумывал о том, чтобы часть своих богатств рассредоточить из Мэриэга в другие более надежные места для хранения. Хотя Тарэйн, находясь на границе Ларотумского королевства, выглядел не слишком надежным местом для этого.
Но, похоже, у нашего набларийца дела пошли из рук вон плохо, если он стал в спешке вывозить из столицы все свои капиталы, не опасаясь приблизиться к границе враждующих королевств.
