– Я, конечно, понимаю, что, прибыв на пару секунд раньше, ты бы испортила свое драматическое появление, но, честно говоря, я бы обошлась без театральщины.
– Покажи запястье.
Сюрреаль подняла наконец взгляд и пораженно охнула.
– Огни Ада, что с тобой случилось?!
Раньше, когда «тень» Джанелль приходила к Сюрреаль и они вместе искали Деймона, было невозможно догадаться о том, что перед ней не живой человек, – если не пытаться к ней прикоснуться. Никто бы не перепутал это прозрачное, загнанное существо с тем, что ходит по живым Королевствам. Но сапфировые глаза были полны того же древнего огня, а Черные Камни сияли нетронутой силой. Джанелль только покачала головой и обхватила руками запястье Сюрреаль. Вспышка отупляющего холода – и нарастающий поток тепла. Девушка почувствовала, как ее кости сдвинулись и встали на место.
Прозрачные руки Джанелль запульсировали, то угасая, то появляясь, вновь и вновь. На мгновение она сама исчезла, и только Черные Камни продолжали мерцать, словно ожидая ее возвращения.
Когда Джанелль вновь появилась, в ее глазах вспыхнула боль, и она хватала ртом воздух, словно не могла сделать вдох.
– Теряю сознание… – с трудом пояснила она. – Не сейчас. Еще не сейчас. – Ее прозрачное тело конвульсивно содрогнулось. – Сюрреаль, я не могу закончить исцеление. Кости на месте, но… – В воздухе повис кожаный наруч с твердыми металлическими вставками. Джанелль надела его на руку своей пациентки и туго застегнула. – Это поможет удерживать руку до тех пор, пока кости не срастутся.
Сюрреаль пробежалась указательным пальцем левой руки по оленьей голове среди извивающихся виноградных лоз – точно такой же был символом семьи Тишьян, Деа аль Мон.
Однако прежде, чем она успела задать хоть один вопрос о наруче, что-то тяжелое звучно плюхнулось на землю неподалеку. Мужской голос тихо выругался.
– Мать-Ночь, нас услышали охранники! – Опершись на левую руку, Сюрреаль поднялась на ноги. – Нужно увести его отсюда и…
– Я не могу уйти отсюда, Сюрреаль, – тихо произнесла Джанелль. – Я должна сделать то, зачем пришла сюда… пока еще могу.
Черные Камни вновь вспыхнули, и Сюрреаль почувствовала, как в лабиринт потекла жидкая Тьма.
Джанелль попыталась улыбнуться:
– Они не смогут пройти по лабиринту. По крайней мере, по этому лабиринту. – Она печально посмотрела на истерзанное, покрытое синяками тело Деймона и нежно отбросила с его лица длинные, грязные, спутанные черные волосы. – Ах, Деймон… Я так привыкла думать о своем теле как об оружии, которое используется против меня… Я совсем забыла о том, что это еще и дар. Если еще не слишком поздно, я исправлю это упущение. Обещаю тебе.
Джанелль положила прозрачные руки на виски Деймона. Закрыла глаза. Засиял Черный Камень.
Прислушиваясь к тому, как где-то в лабиринте бестолково мечутся хейллианские стражники, Сюрреаль опустилась на землю и приготовилась ждать.
«Деймон».
Остров медленно погружался в море крови. Он свернулся в центре жуткой фиолетово-синей земли, покрытой синяками, а слова акулами кружили в «воде», ожидая его.
Деймон.
Разве не все они ждали конца этих мучений? Разве не все они ждали, когда наконец долг будет уплачен сполна? А теперь она звала его, призывая сдаться окончательно.
«Подвинь свою задницу, Сади!»
Он кое-как перекатился на руки и на колени и уставился на женщину с золотистой гривой и сапфировыми глазами, стоявшую на окровавленном берегу, которого минуту назад вообще не существовало. В центре лба рос маленький витой рог. Длинное одеяние выглядело так, словно было сшито из многих слоев черной паутины и не вполне скрывало, что вместо ног у гостьи изящные копытца.
От радости встречи с ней у Деймона закружилось голова. А вот ее явно дурное расположение духа насторожило его. Деймон кое-как сел на колени.
«Ты на меня злишься».
«Давай лучше скажем так, – произнесла Джанелль, мило улыбаясь. – Если ты утонешь и мне придется тебя вытаскивать, я тебя прибью».
Деймон покачал головой, скорбно цокая языком.
«Какие слова…»
С точно такой же интонацией Джанелль воспроизвела эту фразу на Древнем языке.
У Деймона отвисла челюсть, и он с трудом подавил смешок.
«Вот это, Князь Сади, слова».
«Ты – мое орудие».
«Слова могут лгать. Кровь – никогда».
«Мясник с сердцем шлюхи».
Он покачнулся, но тут же с трудом выправился и осторожно поднялся на ноги.
«Вы пришли за тем, чтобы потребовать уплаты долга, Леди?»
Деймон не понял, почему в ее глазах вспыхнула печаль.
«Я здесь из-за долга», – произнесла она. Ее голос был полон боли. Джанелль медленно подняла руки.
Между берегом и быстро тонущим островом волновалось море, билось, билось, билось… Волны поднимались и застывали стенами высотой по пояс. Между ними море твердело, превращаясь в мост из свернувшейся крови.
«Идем, Деймон».
Его руки слегка погладили пенные навершия застывших алых волн. Деймон шагнул на мост.
Слова-акулы по-прежнему кружили, отрывая целые куски от острова, пытаясь изрезать мост под их ногами.
«Ты – мое орудие».
Джанелль призвала лук, положила стрелу на тетиву и прицелилась. Оружие нежно пропело. Слово-акула, мечась и извиваясь, утонуло в крови.
«Слова могут лгать. Кровь – никогда».
Еще одна стрела пропела песнь смерти.
«Мясник с серд…»
Остров и последнее слово-акула затонули вместе.
Джанелль заставила лук исчезнуть, отвернулась от моря и ступила на искаженную землю, словно заполненную хрустальными осколками.
Ее голос вернулся, зовя его за собой, слабый, угасающий.
«Идем, Деймон».
Тот бросился по мосту следом за Ведьмой, споткнулся и упал, больно ударившись грудью о берег. Он раздраженно выругался, отчаянно пытаясь понять, в каком направлении ушла Джанелль.
Деймон уловил ее ментальный аромат, а затем заметил сверкающий во тьме след. Он походил на ленту, свитую из звездного неба, который провел его по искаженному, ломаному ландшафту к скале, на которой сидела Ведьма.
Она опустила взгляд и улыбнулась. В ее ухмылке раздражение причудливо мешалось с весельем.
«Упрямый, ворчливый самец».
«Упрямство – та черта, которую часто недооценивают», – пропыхтел Деймон, карабкаясь на скалу.
Ее серебристый смех, обладавший бархатистой глубиной, словно наполнил собой весь этот ломаный мир.
Наконец Деймон сумел как следует ее рассмотреть. Он опустился на колени перед Ведьмой.
