— Начала я не расслышал, — тихо обратился к чародею Ринальдо. — Что ты сказал?
Эрлейн замолчал и повернулся от Алессана к человеку у двери. Даже в темноте Дэвин видел, как он внезапно растерялся.
— Он назвал мою провинцию, — объяснил Алессан. — Они оба считают, что ты из моей провинции.
— Возмутительная клевета, — спокойно заявил Ринальдо. И повернул свою крупную, красивую голову к Дукасу и Эрлейну. — Я достаточно тщеславен, чтобы считать, что вы меня могли бы уже узнать. Мое имя — Ринальдо ди Сенцио.
— Что? Сенцио? — воскликнул Эрлейн, потеряв от изумления самообладание.
— Не может быть!
Воцарилось молчание.
— Кто именно этот самонадеянный человек? — спросил Ринальдо, ни к кому в особенности не обращаясь.
— Боюсь, это мой чародей, — ответил Алессан. — Я привязал его к себе при помощи древнего дара Адаона принцам нашего дома. Когда-то я тебе об этом рассказывал, по-моему. Его зовут Эрлейн. Эрлейн ди Сенцио.
— А! — произнес Ринальдо и медленно выдохнул воздух. — Понятно. Плененный чародей, да еще из Сенцио. Это объясняет его гнев. — Он сделал еще несколько шагов вперед, постукивая палкой по земле перед собой.
Именно в это мгновение Дэвин понял, что Ринальдо слеп. Дукас тоже это понял.
— У вас нет глаз, — произнес он.
— Нет, — спокойно ответил Ринальдо. — Конечно, прежде были, но мой племянник рассудил, что они мне ни к чему, с подачи обоих тиранов. Этой весной будет семнадцать лет с того времени. Я имел смелость противиться решению Казальи отказаться от титула герцога и стать губернатором.
Алессан в упор смотрел на Эрлейна, пока говорил Ринальдо. Дэвин тоже посмотрел на него. Чародей выглядел таким сбитым с толку, каким Дэвин его никогда еще не видел.
— Тогда я знаю, кто вы такой, — заикаясь, проговорил он.
— Конечно, знаешь. Как и я знаю тебя, и знал твоего отца, Эрлейн бар Алейн. Я был братом последнего истинного герцога Сенцио и прихожусь дядей тому позорищу, который называет себя Казальей, губернатором Сенцио. И я не менее горжусь родством с первым, чем стыжусь называться дядей второго.
Явно пытаясь взять себя в руки, Эрлейн воскликнул:
— Но, значит, вам было известно, что планирует Алессан! Вы знали об этих письмах. Он вам рассказал. Знаете, что он собирается с их помощью сделать! Знаете, что это означает для нашей провинции! И вы все равно с ним? Вы ему помогаете? — В конце его голос стал истерично высоким.
— Ты, глупый, мелочный человечек, — медленно произнес Ринальдо, делая паузу между словами для большего веса, голосом твердым как камень. — Конечно, я ему помогаю. Как еще нам справиться с тиранами? Какое другое поле боя можно сегодня выбрать на Ладони, кроме нашего бедного Сенцио, вокруг которого кружат Барбадиор и Играт, подобно волкам, и где мой распутный племянник накачивает себя вином и проливает семя на задницы проституток! Ты хочешь, чтобы свобода далась легко, Эрлейн бар Алейн? Думаешь, она упадет тебе в руки, как падают желуди с дубов по осени?
— Он считает, что свободен, — резко вмешался Алессан. — Или был бы свободным, если бы не я. Думает, что был свободен до того, как встретил меня у реки в Феррате на прошлой неделе.
— Тогда мне больше нечего ему сказать, — с презрением ответил Ринальдо ди Сенцио.
— Как вы… как вы нашли этого человека? — Это спросил Сертино у Алессана.
Чародей из Чертандо все еще держался в противоположном от принца углу сарая, как отметил Дэвин.
— Находить таких людей было моим занятием в течение двенадцати лет, — ответил Алессан. — Мужчин и женщин из моей провинции и из твоей, из Астибара, Тригии, со всего полуострова. Людей, которым я мог доверять и у которых были причины ненавидеть тиранов так же сильно, как и я. И желание стать свободными такое же сильное, как у меня. Действительно свободными, — прибавил он, снова бросив взгляд на Эрлейна. — Хозяевами нашего собственного полуострова.
Он с легкой улыбкой повернулся к Дукасу.
— Как оказалось, ты хорошо спрятался, друг мой. Я считал, что ты, возможно, жив, но не имел представления, где ты. Мы прожили в Тригии с перерывами целый год, но никто из тех, с кем мы говорили, не знал или не хотел сказать ничего о твой судьбе. Сегодня мне пришлось проявить огромную хитрость, чтобы выманить тебя и заставить самому найти меня.
На это Дукас рассмеялся глубоким, грудным смехом. Потом серьезно сказал:
— Жаль, что этого не произошло раньше.
— Мне тоже. Ты даже не представляешь себе, как жаль. У меня есть друг, которому, по-моему, ты понравишься, как и он тебе.
— Я с ним встречусь?
— В Сенцио, этой весной, если события будут развиваться, как надо. Если мы сможем заставить их развиваться как надо.
— В таком случае лучше сначала расскажи нам о том, как они должны развиваться, — рассудительно заметил Ринальдо. — И позволь мне заняться вашими двумя ранеными, пока ты расскажешь нам о том, что мы должны знать.
Он двинулся вперед, ощупывая землю перед собой, и подошел к Дэвину.
— Я — Целитель, — серьезно объяснил он, резкость ушла из его голоса. — Твоя нога в плохом состоянии и нуждается в лечении. Ты позволишь мне попытаться?
— Так вот как вы нас узнали, — сказал Дукас, в его голосе снова звучало удивление. — Я никогда прежде не встречал настоящего Целителя.
— Нас не так много, и мы не стремимся к известности, — ответил Ринальдо, уставившись в никуда пустыми глазницами. — Так было еще до того, как пришли тираны: этот дар имеет границы и свою цену. Теперь мы скрываемся по той же причине, что и чародеи, или почти по той же причине: тираны с радостью захватывают нас и заставляют служить им до тех пор, пока наша сила не истощится.
— Они это могут? — спросил Дэвин хриплым голосом. Он осознал, что уже очень давно молчит. Ему стало страшно при мысли о том, как звучал бы его голос, если бы ему пришлось сегодня петь. Он и не помнил, когда в последний раз чувствовал себя настолько измученным.
— Разумеется, могут, — просто ответил Ринальдо. — Если только мы не предпочтем умереть на их колесах смерти. Такие случаи известны.
— Я буду рад узнать разницу между насилием и тем, что со мной сделал этот человек, — холодно произнес Эрлейн.
— А я буду рад объяснить тебе, — резко ответил Ринальдо, — как только закончу работу. — И обратился к Дэвину: — У тебя за спиной должна быть солома. Ложись, пожалуйста, я посмотрю твою ногу.
Через несколько секунд Дэвин уже лежал на подстилке из соломы. С осмотрительной осторожностью старого человека Ринальдо опустился на колени рядом с ним. Целитель начал медленно тереть ладонью о ладонь. Затем бросил через плечо:
