— Бог Себер тоже приветствует тебя, мудрец! — закричал кто-то из матросов.
Простерев руки над водой, жрец громко проговорил:
— Хвала Себеру богу разливов! Хвала великому Лауму отцу всех рек, кормильцу Келлуана.
Команда дружно подхватила эти здравицы.
«Кричать у них получается лучше, чем петь», — усмехнулся Александр.
Они пыли все дальше, встречая на своем пути рыбачьи лодки и большие суда. Как и Нарон, этот капитан не решался плавать ночью. Вечером они пристали к мысу, свободному от зарослей. Корабль привязали к вбитому в мягкий берег колу, а команда расположилась на отдых.
Айри с Треплосом разложили палатку жреца. Алекс сходил вместе матросами к колодцу, выкопанному среди зарослей метрах в ста от реки, и принес чистой воды. Разожгли костер, но вопреки его ожиданию, никто не собирался готовить. Капитан раздал всем по горсти фиников с черствой лепешкой, и все! Быстро проглотив скудный ужин, матросы стали укладываться спать, кто на циновках, кто прямо на голой земле, только у капитана имелось толстое одеяло из грубой верблюжьей шерсти. Слуги жреца погрустнели. Треплос с отвращением выплюнул косточку в темноту и что-то пробурчал себе под нос. Александр отыскал в своих вещах купленного еще в гостинице жареного гуся и предложил Тусету разделить с ними трапезу. Немного подумав, господин согласился присоединиться к жующим слугам.
Матросы добросовестно делали вид, что спят, но бурчание голодных желудков в вечерней тишине выдавало их с головой. Только капитан, как и положено начальнику, спал, повернувшись к искусителям тощей задницей. Всю ночь караульным приходилось поддерживать огонь. Заросли вокруг кишели жизнью. Кричали ночные птицы, с шумом пробирался по кустам бегемот, рычали хищники, и тонко, противно пищали комары, которые удивительно больно кусались. Так, что прошедшую ночь никак нельзя было назвать приятной. Алекс почти не спал, безуспешно воюя со злобными крылатыми кровососами. Тусет спокойно похрапывал в своей палатке. Поэт тоже то и дело звонко хлопал себя по телу. Хрупкая Айри, закутавшись в одеяло, как-то умудрилась выспаться. Удивительно, но никто из матросов за всю ночь даже не почесался! Утром с реки потянуло ветерком, сдувшим мелкую летающую мерзость, и Александр задремал. Но долго отдыхать ему не дали. Пришлось вставать, убирать палатку, грузить сундуки. Матросы с удовольствием купались в реке, ожидая, пока пассажиры занесут обратно на корабль свои вещи. Алекс тоже хотел окунуться, чтобы прогнать сон. Но вода оказалась слишком теплой и не давала бодрости.
Неудивительно, что через час он плюнул на все и, свернувшись клубочком, примостился среди пахнущих рыбой кожаных канатов, приказав Айри разбудить его, «если что».
А когда проснулся, пейзаж на берегу уже изменился. В сплошной стене зарослей то и дело стали попадаться проемы. То узкая тропинка, уходящая от маленького причала, то широкая прогалина, за которой виднелись возделанные поля с копошащимися на них светло-коричневыми фигурками крестьян и дома за невысокими стенами. На реке появилось множество лодок, большинство из которых оказались не деревянными, а связанными из пучков тростника. Некоторые из таких судов достигали двадцати метров в длину.
Треплос и Айри сидели бок о бок, о чем-то оживленно беседуя.
«Быстро же они помирились», — с неясным раздражением подумал Александр, потягиваясь и глядя в ту сторону, куда устремили свои взоры его спутники.
Им навстречу, распустив большущие полосатые паруса, медленно плыл караван. С каждой минутой становилось яснее, что ни к рыбакам, ни к перевозчикам грузов эти суда не имеют никакого отношения. Скорее уж к прогулочным яхтам. На переднем корабле, расписанном красными, черными и синими полосами, под полотняным навесом в окружении слуг сверкала драгоценностями какая-то важная персона.
Алекс окончательно продрал глаза и стал внимательно наблюдать за подплывавшей «яхтой бизнес класса».
Щуплый, как и большинство келлуан, мужчина в ослепительно белой юбке сидел на кресле с высокой спинкой и подлокотниками. На шее, груди, руках и ногах блестели многочисленные украшения. На голове красовался странный головной убор, напоминавший платок или даже скорее бандану с торчавшими в сторону треугольными «ушами».
«Креативно, — усмехнулся Александр. Нечто подобное он видел в фильме про Древний Египет. — Интересно, а пирамиды тут есть? Надо будет спросить у Тусета».
Судно важной персоны приблизилось настолько, что стало можно разглядеть лица пассажиров. Сам начальник был явно пенсионного возраста. Морщины глубоко прорезали сухое лицо с маленьким прямым носом и плотно сжатыми губами. У его ног сидели две молоденькие девушки, не обремененные одеждой, зато щедро украшенные золотом. Драгоценный металл сверкал в заколках длинных париков, на смуглых руках и стройных ножках.
Сбоку от кресла стоял молодой паренек в белой набедренной повязке и обмахивал господина веером из пышных черно-белых перьев. Второй слуга такого же возраста держал в руке блестящий поднос, на котором красовалось блюдо с виноградом. Старик отрывал по ягодке и поочередно угощал сидевших у ног девушек. Те улыбались, влюбленными глазами глядя на господина.
За спинкой кресла толпились еще человек пять свиты. Из которых выделялись два чернокожих укра, за плечами которых торчали рукоятки мечей. «Секьюрити», — догадался Алекс и стал наблюдать за капитаном. Когда их судно поравнялось с «прогулочной яхтой», тот приветственно взмахнул рукой и поклонился. «Важная шишка» кивнул, не переставая кормить красавиц виноградом.
Александр вспомнил рассказы Энохсета о своей родине. Как он понял, в Келуане практически отсутствовала «родовая аристократия». Даже титул здешних князей — сепахов даровался исключительно волей Келл-номарха, правда, из членов одной семьи. Но, учитывая, что наследником может являться любой из законных сыновей, выбор у государя был всегда. Бывший писец не раз подчеркивал, что владыки редко пользовались этим правом, обычно «утверждая» сепахом того, кому завещал титул предыдущий князь.
Больше никаких аналогий с империей Тонго Алекс не нашел. Вся жизнь Келлуана вертелась вокруг фигуры Келл-номарха. Он являлся не просто королем, императором, президентом и папой римским в одном лице, а считался «живым богом». Получал вполне божественные почести и обладал в глазах жителей страны такой же властью. Земля, все, что на ней росло, стояло, бегало и летало над ней, так же принадлежало Келл-номарху, который как бы «отдавал ее в аренду» тем же князьям или тому, кого считал достойным такой чести. Никаких тебе «сегунатов» и прочей феодальной вольницы. Захотел владыка — одарил, захотел — отобрал. Но, если судить по словам Энохсета, государи всегда проявляли осторожность и благоразумие в решении земельных вопросов. Видимо хорошо усвоили правила обращения с неограниченной властью за тысячелетнюю историю страны.
