— Разве родители не учили вас, что нельзя кидаться камнями в прохожих?
Услышав родную речь, детишки бросились прочь, выкрикивая какие-то малопонятные ругательства.
Они подошли к длинному забору с двумя квадратными башенками в поблекшей росписи, возле которых на шестах лениво полоскались длинные выцветшие флаги неопределенного цвета. У широко распахнутых ворот их гостеприимно поприветствовал низенький молодой жрец в застиранной рубахе с потемневшим бронзовым знаком на груди.
— Кто вы, путники, и что привело вас в храм Бергуда?
— Я капитан Зесануб. Пришел принести благодарственную жертву богу Вишневого омута, — представился мореход.
— Я второй пророк храма Сета в Абидосе Тусет, — представился мудрец. — Хочу поблагодарить Бергуда за благополучное возвращение в священную землю Реки.
— О, мой многомудрый отец, — жрец деревенского храма низко поклонился. — Твой визит к нам такая честь. Прошу вас пройти в священную ограду и возблагодарить бога Вишневого омута.
За воротами из потрескавшихся досок оказался просторный засыпанный песком двор с пучками травы у ограды, с квадратным водоемом и массивным приземистым зданием в центре, и какими-то низенькими строениями в глубине. Войдя вслед за келлуанами, Александр обратил внимание, что храм построен из массивных каменных глыб и выглядит очень старым. По бокам входа стояли две статуи, изображавшие человека с головой жабы или лягушки. В надвигавшихся сумерках скульптура выглядела несколько жутковато. Откуда-то прибежал мальчик, вызвав у Алекса улыбку своей необычной прической. По знаку Тусета парень передал ему корзинку с дарами.
Юноша полагал, что ему, как иностранцу, лучше не шляться по чужим храмам, но господин, оглянувшись, призывно махнул рукой.
Под толстой каменной кровлей царила полутьма и прохлада. Чадными огоньками горели два закопченных светильника. Местный жрец остановился у алтаря, представлявшего собой каменный стол, и начал читать молитву приятным мягким голосом. Он то пел, то переходил на речитатив, то начинал читать форменный рэп. Александр понял, что жрец благодарит владыку Вишневого омута за все на свете и просит помощи во всех делах.
Появился давешний мальчик с корзинкой и с поклоном водрузил её на алтарь.
Храм быстро наполнялся народом, так что к концу сольного выступления местного служителя культа там толпилось уже человек тридцать. Посетители не столько слушали молитву, сколько рассматривали гостей. Алекс в свою очередь так же нагло разглядывал их. Мужчины в разнообразных набедренных повязках с натруженными руками, крестьяне с глазами больших детей. Женщины в платьях с такими глубокими вырезами, что Александру очень хотелось подарить им бюстгальтеры, чтобы хоть как-то задекорировать это не слишком эстетическое (с его точки зрения) зрелище.
Мальчик, прислуживавший местному служителю культа, зажег еще пару светильников, когда в дверях появился пузатый старик в белой юбке и парике. Тяжело отдуваясь, он вытер им вспотевший лоб и начал решительно пробираться вперед.
«Местный начальничек», — определил юноша.
За ним шла невысокая хрупкая девушка с двумя короткими толстыми косами, падавшими на красивые плечи. В трепещущих отблесках горящих светильников она напомнила ему Сайо. От этих воспоминаний заныло сердце. Когда-то Александр думал, что любил ту девушку и всерьез надеялся на взаимность. Но пропасть, разделявшая дочь Сына Неба и простолюдина, оказалась слишком глубока для их неокрепших чувств.
«А интересно, как бы выглядела Сайо в этом платье?» — вдруг пришло ему в голову, но Алекс сейчас же сморщился, вспомнив о позорном фиаско, постигшем его у «Ночных звездочек».
Прогоняя невеселые мысли, он посмотрел на Тусета, и как оказалось очень вовремя. Жрец стоял у алтаря и делал ему какие-то знаки. Юноша удивленно вскинул брови.
— Подойди! — не выдержав, громко приказал жрец.
Под пристальными взглядами собравшихся Александр направился к Тусету. Тот протянул ему сумку, с которой обычно не расставался. После чего вдвоем с коллегой направился к узкой двери. Он привычно направился вслед за ним, но дорогу загородил маленький прислужник.
— Тебе нельзя, — строго сказал он.
Алекс равнодушно пожал плечами. К нему подошел толстяк в парике.
— Прежде чем идти в священную комнату, надо пройти омовение в свяшенном водоеме, — объяснил он. — Вымойся и можешь идти к святыне.
— А почему же мудрый Тусет не умывался? — полюбопытствовал юноша.
— Он же жрец, — удивленно вскинул брови старик. — Разве ты не знаешь?
— Конечно, знаю, — возразил Александр. — Второй пророк храма Сета в Абидосе. Но причем тут омовение?
Келлуанин поправил сползающий парик из овечьей шерсти и важно изрек:
— Становясь жрецом, человек проходит обряд посвящения, который делает его чистым перед богами.
— Спасибо за то, что объяснил, добрый человек, — поблагодарил юноша и подумал: «Очень удобно. Один раз «посвятился» и можно всю жизнь не мыться».
— Ты чужеземец? — спросил собеседник.
— Да.
— Из Нидоса?
— Нет, — покачал головой Алекс. — Моя родина далеко.
— Ольвиец или из Либрии? — старик проявил нешуточные познания в географии.
— Ольвиец, — не стал уточнять юноша.
— Я когда-то плавал в Нидос и встречался с твоими земляками, — продолжал болтать старик. — Веселое было время.
Он вздохнул.
В это время вернулись жрецы. Довольный Тусет взял у Алекса сумку. Начальственный старик приосанился, поправил пояс, поддерживавший юбку, и поклонился.
— Поздравляю тебя с возвращением в Келлуан, мудрейший, — он поклонился, стараясь коснуться пальцами края рубахи жреца. — Долог ли был твой путь? Удачно ли завершился? Я Зесануб, староста этой деревни.
— Хвала богам, Зесануб — улыбнулся жрец. — Я посетил дальние земли и исполнил то, что желал во славу живого бога нашего государя, жизнь, здоровье, сила.
Толпа удивленно загомонила.
— Прошу тебя посетить мой дом, чтобы разделить радость от возвращения и жареных гусей с пивом, — поклонился старик.
— Давно я не пробовал настоящих лаумских гусей, — улыбнулся Тусет и, повернувшись к коллеге, добавил. — Надеюсь, вы присоединитесь к нашему пиру?
Жрец деревенского бога торопливо кивнул.
«Глядишь, и мне чего перепадет», — думал довольный Александр, почувствовав голодное урчание в желудке.
У Айри весь вечер все валилось из рук. Она уронила сундук на ногу Треплоса. Под громкий смех матросов он шипел и ругался, прыгая на одной ноге. Потом девочка плохо вбила колышек, и полотнище палатки рухнуло на поэта, расстилавшего внутри матрас. Парень чуть не набросился на неё с кулаками, но служанка не обратила на его угрозы никакого внимания.
