Элина сжала кулаки и отвела взгляд от разноцветных пуговиц на его шляпе. Мухомор самый настоящий. Сам ведь догадался, сам на свой вопрос ответил.
– Если я скажу, что это правда?
Ненависть вспыхнула спичкой, вздулись вены на морщинистом лбу. Не будь здесь свидетелей, точно набросился бы и выбил всякую «ересь».
– Придумки ваши не стоят того, чтобы здесь оставаться. Император будет поставлен в известность о творящемся в его академии. Но не думайте, что так просто сойдёт всё с рук.
Не бросив на прощания и словечком больше, советник удалился за дверь, судорожно сжимая сниж-юза и готовясь к прыжку.
Так в кабинете остались трое.
– Столько шума из-за одной девчонки, – тяжело выдохнула директриса, усаживаясь в кресло. – Знала бы сколько будет проблем от потерянных, давно закрыла бы им ход. А то: «они такие же как мы!», «им надо помогать»… Ну-ну, что бы сказала сейчас?
Слышала бы Авелин эти слова – поклонение кумиру быстро бы закончилось.
Элина молча ждала вердикта. Хоть чего-то. Просто отпустите её уже! Но Сильвия Львовна намерено тянула время, не давая ни ей, ни Досифею расслабиться. В конце концов даже он не выдержал затянувшейся паузы и высказал:
– Если всё решено, я тоже пойду. Буду своих школяров отчитывать.
– В добрый путь, – отмахнулась та.
Дважды повторять не нужно. Тут уже Элина встрепенулась и тоже открыла рот, да только и пискнуть не успела.
– Что он тебе сказал?
Значит, всё-таки она ей верила? Но вместо радости по спине отчего-то пополз холодок.
– Ничего особенного.
И тут Элина вспомнила про запрятанный в кармане кулон. Острый уголок продолжал впиваться в бедро, но за гневом и сотней мыслей она совсем-совсем перестала что-либо чувствовать. Хотел ли Севир?..
– Он отдал мне это, – решилась всё-таки, вопреки недоверию и опаске. – Сказал, вы поймёте сами.
Сильвия Львовна и в самом деле поменялась в лице. Глаза заблестели лихорадочно, горячие пальцы выхватили кулон и сжали, словно желая сломать. Образ молодой женщины пошёл трещиной, оголив морщины и старческую немощность. Она откинулась в кресле.
– Ускользнул-таки, паршивец. Ни в чём нельзя положиться на него, – заговорила сама с собой.
– Разве он не выполнил то, чего вы просили?
Элине нестерпимо захотелось проверить, знала ли она. Её ли рук все загадки и испытания. Лживые советы и предостережения. Ответ не заставил себя долго ждать. Кинув кулон на стол, директриса наклонилась вперёд и одним взглядом припечатала к месту.
– Может и выполнил. Да только стоило оно того? Мир всё равно не изменится.
Коротко и ёмко. Как же та ещё не взяла под конвой и не заперла, не посадила на цепь рядом с Оком? Несмотря на вселенскую усталость, Элина чувствовала и угрозу, и сквозящее в движениях предупреждение.
– Я могу идти?
Выскользнув за дверь, она не помня себя добралась до коробки-общежития. Ноги онемели, промокли в снегу. Пустяк по сравнению с тем, что довелось пережить. Успев до смерти замёрзнув, Элина осознала, что до сих пор гуляла в одной майке. Холод полунощных земель не колол так сильно, щадил и слушался. Настоящий же сразу показал кто здесь главный.
– Смотри сколько снега занесла! Мне теперь убирать прикажешь?! И что за вид такой? Совсем мозги молодые отбились?!
Даже причитания Сипухи стали усладой для ушей. Элина готова была хоть десятки, хоть тысячи раз выносить диалоги тет-а-тет в её совином логове. Лишь бы забыть навсегда о бесконечных ночах и древних обрядах. Лишь бы не помнить о крови на руках.
Пролёт, ступеньки, длинный коридор и белая дверь – спасительный маяк, её тихая гавань. По хорошему, надо было наведаться в Житник. Синяк под глазом беспокоил не сильно, а вот ожоги на запястьях… Как будто мало ей шрамов. Мороз точно знал, куда целиться, что она ненавидит больше всего. Но, честно, сейчас уже стало всё равно. Душ и мягкая кровать – вот главные цели.
Так она думала, пока не отворила дверь. На неё уставилось несколько пар глаз. Повисшая пауза грозилась перерасти в гробовую тишину.
– Что вы?..
– Эля!
К ней подскочили Десма и Каллист. Вместо объяснений и ответов они накинулись с жаркими объятиями. В прямом смысле. От прикосновений было больно.
– Совсем ледяная, что же ты!.. – воскликнула Десма, и Элина едва успела заметить, как та неосторожно утёрла слёзы. – Так долго держали и не могли даже свитер дать?
– Зачем вы все здесь?..
Её опять перебили. Каллист втянул в комнату и захлопнул дверь.
– Ещё спрашиваешь! Чуть в могилу не свела, исчезла так внезапно! Мы места себе не находили!
Она неуверенно, как-то недоверчиво всматривалась в лица. Терций вскочил наравне с братом и сестрой, но так и не решился подойти ближе и продолжал стоять на расстоянии вытянутой руки. Аврелий растянулся на стянутом на пол матрасе и усилено делал вид, что читает. Аделина стояла у окна, кривилась недовольно и казалась какой-то серой и бледной без привычных макияжа и укладки.
Неужели и правда переживали? Правда?
После всех скитаний и видений чувство одиночества срослось с желанием просто кому-то довериться, открыться. Она думала, что больше никогда их не увидит. Попрощалась навсегда. Но вместо радости и криков, поцелуев и объятий, Элина даже не смогла найти слов.
– Дайте ей прийти в себя, – буркнул недовольно Аврелий.
Аделина поддакнула:
– Иди умойся хотя бы. Выглядишь ужасно.
Элина и без того собиралась. Под их пристальными взглядами было неловко. Как бы ни старались они разговаривать об уроках и прочей отвлечённой чепухе, внимание всё равно перетягивала она, и темы то и дело обрывались на полуслове. Когда уже собрала всякие пожитки и хотела выскользнуть за дверь, Десма заметила:
– Ты в Житнике была?
Покачала головой.
– Мы долго разговаривали с директрисой. И всеми, кто ещё заявился, – заметив хмурые взгляды, Элина тут же постаралась заверить. – Да ничего страшного. На ногах же стою.
Кажется, от такого опрометчивого заявления они сделались ещё злее.
– Иди уже, ради Богов. Потом посмотрю, что можно сделать, – отмахнулась Аделина.
Долго думать не стала, хотя в памяти всплыли картинки одной далёкой ночи, когда она помогала Севериану. Может, не стоило так опрометчиво доверять рукам Аделины? А впрочем, кому другому смогла бы довериться?
Коридор оставался пуст и глух, намекая на поздний час и завтрашний ранний подъём. До чего будет странно возвращаться к ним: этим глупым мыслям и страхам. Но похоже такова судьба, вся её жизнь – делать вид, что ничего не случилось, что всё в порядке, и подстраиваться под ожидания других.
Что-то с громким звоном упало на пол. Только наклонившись и подобрав маленький ключ с биркой, Элина удивилась: когда Аделина успела подсунуть его? Ванная для старост. Верно не хотела, чтобы, встретив её в ночи, кто до смерти перепугался.
Кафельная комната отличалась белизной и стерильностью. Лишь красные носки на батарее нарушали этот мирской баланс и шептали: «Это не сумасшедший дом». Хотя стоило отвернуться, и рябой красный в уголках глаз превращался в разводы крови.
Избавившись от грязной одежды, чей путь определить было не сложно – мусорка, Элина упёрлась в зеркало. Оно больше не пугало её. Пусть отражение и очень пыталось. На скуле расцвёл кровоподтёк. Десяток мелких ссадин и синяков расползлись по коже как витраж, составляя причудливые фигуры пережитого. Но хуже всего шрамы, белые, рубцовые – на запястьях, груди, лице. Мороз не зря заправлял «комнатой страха». Он знал, что она ненавидит больше всего.
Горячая вода быстро привела в чувство. Кипяток. Лишь бы вновь жизнь потекла по венам. Как оказывается мало надо было для счастья. Возвращаясь назад в мягкой пижаме, с чистыми волосами и мокрыми пятками Элина впервые признала значимость таких бытовых мелочей.
Жаль только как бы ни старалась отвлечься, где-то на подкорке сознания оставалась мысль: «Рассказать им всё? Как? А надо ли?». С каждым шагом её охватывал мандраж. А упёршись в дверь, Элина и вовсе остановилась.
