— Я могу быть милым.
— А со мной, значит, милым ты не был? — Повела бровью.
— С тобой я вообще не знаю, как себя вести, — осмотрел меня оценивающим взглядом, и я невольно поежилась, закрываясь, как будто он меня раздел.
Не сегодня. То есть — а, неважно.
— Это что еще означает? — Буркнула я, сутулясь.
— А что непонятного? Ты, очевидно, нечто особенное…
— Нечто? — Поймала то, что не понравилось.
— Особенное! — Надавил парень. — Ты слышала вообще?
— Тогда уж некто!
— Зачем ты придираешься?
— Я всегда придираюсь, не принимай на свой счет.
— Но зачем?
— Надо.
— Кому?
— Мне. Не сворачивай с темы. Так почему со мной не знаешь как себя вести?
— Вот поэтому, — указал он. — Предсказуемость и ты разошлись еще при рождении, так ведь?
Я почему-то прыснула.
— Нет, еще раньше, — отмахнулась я. — Но все же: страшно должно быть всем.
— Если тебе это так важно, ты тоже меня один раз не боялась.
— Когда это?
— Когда расстёгивала мне ремень. — Я вспыхнула как помидор, особенно, потому что подошла официантка и принесла нам заказ. — Спасибо.
Закрывшись волосами, я сгорала со стыда, пока девушка расставляла наш заказ на столе. Казалось, это длилось вечность, но когда она ушла, шинигами ухмыльнулся.
— Перестань уже! Иначе я тебя покалечу!
— Это угроза? — Рассмеялся он.
— Предупреждение, — стиснула зубы. — Зачем? Ну, зачем? Это был сон! Сон! Во сне все можно!
— Да я разве против? Просто ответил тебе на твое «я тебя боюсь», — он еще и будто потешался надо мной.
— Тебе нравится надо мной издеваться, да?
Шинигами посмеялся.
— Ты такая смешная становишься, когда смущаешься, — заметил он. — Ничего общего с твоей привычной реакцией «колю и режу».
— Что?!
— И снова сначала, — закатил глаза шинигами, а я устыдилась и замолчала, опустила глаза и принялась, молча, есть.
Парень сначала молчал, потом наблюдал за мной некоторое время.
— Как я и говорил: предсказуемость прошла мимо, — хмыкнул он и тоже взялся за свой рамен.
Некоторое время мы ели в тишине, но мне не нравилось, что закончили мы на такой не очень приятной для меня ноте.
— Скажи, а почему шинигами вообще едят рамен? — Поинтересовалась я робко и осторожно.
— Потому что он вкусный, — улыбнулся жнец.
— Да я не про это, — отмахнулась. — Ты же… бессмертен, тебе еда ведь не нужна, так ведь?
— Насчет бессмертия, это ты загнула, — неопределенно ответил он, прищурив глаза, — а что до рамена и еды в целом: нельзя быть бездушным, забирая жизни.
— Добро пожаловать! — Как-то слишком громко поприветствовали посетителей в кафе, я даже обратила на это свое внимание.
— Звучит… странно, — призналась честно.
— Я не убийца, это моя работа, — ответил жнец. — И это нормально, что ты принимаешь меня за врага. Никто не привыкает к такому.
— Что это значит?
— Твой страх оправдан, — он скользнул по мне взглядом. — И это нормально. У шинигами нет друзей.
— А как же другие шинигами?
— Что? Хочешь знать, не бывает ли у нас корпоративов по субботам? И не поем ли мы караоке после работы по пятницам? — Хмыкнул он, я тоже невольно улыбнулась. — Если бы. Мечтать не вредно. Слишком много работы.
— Мм… — задумчиво протянула, заинтересовав шинигами, — не пойми неправильно, но последние дни ты целиком и полностью проводишь со мной, и я что-то не заметила, чтобы ты кого-нибудь забирал.
— Сейчас моей главной задачей является Нацуэ Ридзю и ее поиск, — объяснил шинигами. — К тому же я работаю с человеком, а это накладывает определенную ответственность. Нельзя, чтобы всё, что я делаю, сильно влияло на твоё сознание. Иначе это может поглотить тебя, и ты не оправишься. А в мои планы не входит рушить твою жизнь.
— У тебя есть на меня планы? — Удивилась я, отшутившись.
— После того, как все закончится, ты все забудешь, — сообщил вдруг он.
— Что?
— Это для твоего же блага…
— Нет! — Решительно запротестовала. — Меня ты не хочешь спросить, хочу ли я тебя забыть?
— Меня? — Он застал меня врасплох, я снова вспыхнула.
— Ну, всё это! Ты понял, о чем я! Почему ты решил, что?.. Ты сотрешь мне память? — Шинигами пожал плечами. — Не надо.
— Так будет лучше.
— Еще раз: ты меня спросил?
Он доел свой рамен, а затем почти раздраженно взглянул на меня.
— Подумай сама: сегодня для тебя это кажется приключением, чем-то нереальным, но позднее, когда ты продолжишь свою жизнь, тебе везде будут мерещиться ёкаи. Разве это хорошо? Ты будешь бояться любых шорохов. И людей во всем черном, принимая их за жнецов. Хочешь провести полжизни на кушетке психотерапевта? Или просто позволишь мне стереть лишь болезненные воспоминания?
— Как хорошо ты осведомлен о современном мире, — заметила я. — И о психотерапии знаешь.
— А с чего ты взяла, что я сидел в какой-нибудь пещере? — Развел руками он. — И, по-моему, мы уже выяснили, что я достаточно современен.
Теперь он улыбнулся, поправляя свой пиджак.
— Не хотела тебя оскорбить, — хмыкнула и я. — Просто… я не знаю, когда все закончится, но… раз уж на то пошло, предлагаю компромисс.
— Что? Серьезно? Ты предлагаешь жнецу смерти компромисс?
— А что? Ультиматум будет лучше?
— Смелая.
— Это мы тоже уже выяснили, — старалась не улыбаться, но получалось плохо.
— Ладно, твоя взяла. Что за компромисс?
— Когда… всё закончится, и мы всё окончательно выясним, ты спросишь меня перед тем, как стирать воспоминания. Если твои доводы верны, и я уже буду на грани нервного срыва, ты сотрешь всё. Но если я скажу «нет», ты оставишь мне воспоминания.
Шинигами выглядел неопределённо, когда смотрел на меня. Сложно было его читать, но это и неудивительно, ведь он — жнец смерти. Было бы странно, если бы я его поняла разом.
— Почему тебе так важно помнить? — Поинтересовался, наконец, он.
Сделав глубокий вздох, я попыталась понять саму себя.
— О Нацуэ все забыли, и это воет во мне несправедливостью, — тихо ответила я. — Мне больно. От того, что всё забылось.
— Но будешь забыта не ты, только твои воспоминания.
— Да, но… может быть, ничего подобного в моей жизни больше и не произойдет. Я просто повзрослею, стану работать, заведу семью, проживу обычную неприглядную жизнь, как и тысячи других людей до меня. Как и тысячи людей после. Это… то, что сейчас происходит, страшно до чертиков. Но… это делает меня причастной к мироустройству, понимаешь? Будто я на порядок выше, я смогла заглянуть за завесу тайны, понять то, что никто не понял. Мне нравится это чувство, даже если я закончу в психушке.
Шинигами ухмыльнулся.
— Оптимистично.
— Да я вообще оптимист по жизни.
— Острый угол ты по жизни.
— Молчи, а то уколю, — пригрозила.
Шинигами посмеялся.
— Говорят, люди делятся на разные типы характеров, но ты, похоже, вобрала в себя всего понемногу.
— Все люди такие, к тому же им свойственно меняться, — заметила. — Так что не привыкай. Этот угол может еще стать шаром, кубом, а потом вообще трапецией.
— Не угрожай мне, — так он серьезно это сказал, что я рассмеялась.
— Слушай, а как тебя зовут? — Поинтересовалась я, все еще улыбаясь.
— Что? — Удивился почему-то жнец.
— Зовут, имя у тебя какое? — Пояснила я, не очень понимая, почему возникло уточнение.
— Кхм, у шинигами нет имени, — объяснил он.
— Серьезно? А как вы друг к другу обращаетесь?
— Никак. Мы не общаемся. Караоке по пятницам было фальшивкой.
Я рассмеялась.
— Нет, ну, серьезно, — парень молчал. — Совсем нет?
— Вообще, — подтвердил он.
— Но… мне же надо к тебе как-то обращаться.
— Шинигами.
— Это как, если ты будешь мне кричать «человек». Или девушка. Последнее, конечно, понятно, но…
— Признаюсь честно: это у меня впервые.
— Это? — Моя бровь выразительно изогнулась.
— Общение с человеком… девушкой, — я похихикала. — Да и… необходимость обращаться по имени.
