Спустя десять дней стая под его предводительством загоняла пятилетнего лося. Испуганная жертва неслась по лесу, ломая на ходу кусты и сшибая молодые деревья, бежала, напрягая все силы, гонимая страхом и преследуемая многочисленными хищниками. И вот наступил решающий момент – вожак прыгнул на шею жертвы. Лось быстро остановился и поддел на рога летящего в воздухе волка. Распоров вожаку брюхо и раскроив грудную клетку, сохатый побежал дальше, уводя за собою стаю.
Волк лежал на траве, ощущая, как жизнь покидает его через пролом ребер. С каждой потерянной каплей крови приближаясь все ближе и ближе к концу, он снова почувствовал тот странный, едва уловимый аромат, так напугавший его недавно. Но теперь запах исходил от него самого, так пахла его собственная кровь. В последний раз закрывая глаза, волк вдруг понял: «Это был аромат смерти… так пахнет вечность…»
Дарк пришел в себя с первыми лучами солнца, безжалостно бьющего по глазам даже сквозь закрытые веки. Наступило утро. Он лежал у давно потухшего костра и пытался понять, что же с ним все-таки произошло. Открыть глаза не решался, боялся боли, которая, скорее всего, хлынет в голову сквозь прорези глаз вместе с солнечным светом. Так уже было в прошлый раз, там, на поле. Боль – злая сторожевая собака, которая не нападает сразу, а загоняет прокравшегося в дом воришку в самый далекий угол жилища и ждет возвращения хозяев. Когда Дарк лежал зажмурившись, то чувствовал лишь легкое покалывание в висках и затылке, но как только открыл глаза, так сразу же ощутил сильные спазмы лопающихся в голове сосудов и нестерпимую резь вновь кровоточащей раны. Кожа лица ощущала остатки запекшейся крови, руки тоже были в чем-то вязком и липком. Медленно и как бы с неохотой он начал шевелиться, сел на траву. Через пару минут боль, как ни странно, ушла, и Дарк решился открыть глаза.
«О боже… лучше бы я этого не делал!» – просвистела в мозгу полная ужаса и отчаяния мысль. То, что предстало перед его глазами, было отвратительной картинкой ночного кошмара. Вся поляна была залита кровью, уже собравшейся в омерзительно липкие сгустки. В двух метрах перед ним в странной, неестественной позе лежало обезображенное, полусъеденное тело Зулика. Лица не было, с верхней части черепа еще свисала пара ошметков мяса и кожи. Правая рука была оторвана по локоть и валялась неподалеку, прямо в костре, источая аромат подгорелого мяса. Вместо ног – до блеска обглоданные кости, заканчивающиеся короткими кожаными сапогами с кусками мяса внутри.
Минут пять Дарк сидел без движения, шокированный увиденным. Он не был изнеженным белоручкой и за свою службу в армии повидал многое. Как говорится: «Кто хоть раз в жизни увидел последствия удара двуручной секирой, уже не заплачет при виде отрубленного пальца…» Привыкший к сценам насилия и убийства, к виду обезображенных трупов, распоротых животов и отрубленных конечностей, сейчас он был не испуган, а растерян. После любого сражения на поле можно увидеть и не такое, но там все было понятно и закономерно, там оставила свои следы война, и любой солдат, не считая наивных новобранцев, был морально готов увидеть или превратиться в подобное. Сейчас же он был застигнут врасплох и подавлен бессмысленной жестокостью происходящего. Казалось, только что сидел и болтал с пареньком, закрываешь глаза, открываешь их вновь и видишь, что собеседником позавтракали.
Немного отойдя от шока, Дарк осмотрел поляну, пытаясь воссоздать картину ночных событий, ответить на вопрос, что же здесь все-таки произошло, пока он был без сознания.
Напавшее животное было одно и не очень крупных размеров. Большой хищник или стая сглодали бы труп полностью, не оставив даже костей. Судя по неестественному извороту головы, первый удар был нанесен в шею, точно в сонную артерию. Удар оказался смертельным, и мальчишка умер мгновенно, даже не почувствовав боли, – «Хоть это утешает!» Тварь не боялась огня, чтобы напасть, ей пришлось подойти вплотную к костру и, возможно, даже опалить шкуру. Скорее всего, это был старый матерый волк, хотя сказать с уверенностью нельзя – в лесу водилось слишком много хищников, которых Дарк не знал.
Единственное, что он так и не смог понять, почему тварь не тронула его? Даже если бы волк сразу понял, что обоих ему не съесть, то наверняка бы перегрыз глотку второму, обезопасив тем самым себя от внезапного нападения во время кормежки.
Последующие раздумья так ни к чему и не привели, зато помогли скоротать время, пока он мечом ковырял землю, роя могилу для своего так бессмысленно и по-глупому погибшего товарища. Именно за этим занятием его и застал патрулирующий окрестности отряд амазонок.
* * *
Если бы не повязка посланника, то его пристрелили бы сразу, даже не позволив сказать хоть слово в свое оправдание. Главная в группе приказала помочь похоронить тело, что, однако, не являлось жестом доброй воли, а было вызвано желанием сэкономить время и быстрее доставить преступника в лагерь. Несмотря на неожиданный поворот событий, сопротивляться было бесполезно. Одно резкое движение, и Дарк был бы утыкан стрелами, как еж иголками.
Разоружив и раздев по пояс «черного», его крепко связали веревкой и без дальнейших расспросов волокли в таком виде часов шесть, аж до самой стоянки.
И вот теперь, связанный и униженный, он стоял на коленях посреди большого зала, пока Агнета и две ее помощницы в который раз перечитывали письмо Богорта, задавая пленному время от времени одни и те же бессмысленные вопросы.
– Благородная Агнета! К сожалению, не могу добавить ничего нового к тому, что уже сказал. Я – капитан имперской кавалерии Дарк Аламез. После поражения в долине «Великих низин» иду в Кодвус, чтобы оттуда вернуться к своим. Два дня назад Богорт предложил мне принять участие в вашей экспедиции к горе Аль-Шар. Я согласился, так как до Кодвуса одному не добраться. Шел с Зуликом к вам в лагерь, что указано в том письме, которое у вас в руках. Мальчика не убивал, как он погиб, не видел, но, скорее всего, его ночью загрыз волк.
Во время монотонной тирады, повторяемой уже раз шесть-семь, Агнета смотрела на пленного ничего не выражающими, холодными глазами. На ее некрасивом, но приятном лице пожилой женщины не дрогнул ни один мускул, хотя Дарк мог поклясться, что предводительница амазонок сейчас в бешенстве. Последствия несчастного случая, происшедшего прошлой ночью, могли быть ужасными. Охотники могли обвинить амазонок в хладнокровном убийстве подростка, который к тому же был посланником. Такое вот случайное событие способно отбросить дипломатические отношения между амазонками и охотниками далеко назад, или, что еще хуже, привести к возобновлению кровопролитных лесных конфликтов.
