Настолько кстати, что я засомневался, случайность ли это. Наверное, девиц равномерно рассеяли по отряду, занявшему жилые помещения замка, в том числе и на подобный случай. Догнать и сбить с ног даму из общества? Обыскать её, не спрятала ли яд или кинжал? Привести в себя, если потеряла сознание, расстегнуть платье, перевязать рану в любом месте на теле, да просто заехать по лицу, чтоб вывести из состояния истерики — всё это вполне допустимо и прилично, если совершается женщиной.
Бывшая гладиаторша и пленница вполне добродушно и без напряжения перекинулись несколькими фразами. Моя подчинённая поднесла Шехмин флягу, потом что-то из солдатского пайка, и через пару минут подняла её на ноги. Она же помогла пленнице сперва спуститься на дно ущелья, а потом вскарабкаться по обрыву. Там, где не нужно было прикасаться к девушке, а только тянуть её на верёвке вверх, мои солдаты охотно помогали. От них большее, собственно, и не требовалось.
После чего юную аристократку, апатичную и вялую, усадили на спину пластуна вместе с девицей-бойцом. Не приходилось сомневаться, что в случае необходимости бывшая гладиаторша пресечёт попытку побега и отлично проследит за своей подопечной. Теперь и я получил возможность закинуть в рот что-нибудь из солдатского пайка — в желудке давно уже отгремело три или четыре кошачьих концерта. Ноги подгибались. До седла я добрался, опираясь на руку своего солдата. Неловко — но с внезапно нахлынувшей слабостью приходилось считаться.
К счастью, руки эта слабость не сковала, поводья я разобрал без посторонней помощи. И для верности пристроил своего пластуна бок в бок с тем, что вёз девушек. Но ехать в одиночестве на этот раз не решился, потому что, устроившись на спине пресмыкающегося, осознал вдруг, что способен отключиться в любую минуту. А на ящере это чревато тем же, чем и дрёма за рулём автомобиля.
Пару раз засыпал так глубоко, что мой спутник был вынужден ловить меня, опасно накренившегося на бок, и будить, встряхнув как следует за плечо. Я мог лишь посочувствовать этой дополнительной обязанности, лёгшей на его плечи. Сейчас, к концу путешествия, мне уже почти не удавалось держать себя в руках. Сколько раз уже в моей жизни было такое, и теперь понятие «приключение», «рейд» или «внештатная ситуация» в моём сознании железно были связаны с долгим бодрствованием на грани помешательства.
Отсутствие сна пугало, вызывало тошноту, омерзительное головокружение, а кроме того, апатию. И единственное, что её оживляло — готовность тела любой ценой добрать свою порцию отдыха. Ну хоть как-нибудь. Интерес к миру пропадал во мне без остатка, если после долгого воздержания от сна я не успокаивал организм хотя бы парой часиков дрёмы в любой неудобной позе. И пока тушка не получит то, что ей требовалось, на всё остальное ей было наплевать.
Так что о финале операции по захвату Ачейского замка и её результатах я подумал лишь в тот момент, когда пластуны уже вступили в ворота крепости. Встрепенулся, огляделся; на нас никто не прыгал с оружием, никто не орал: «Стоять, оружие на землю!», а значит, цитадель в руках императорских войск. Уже хорошо. О, вон Аканш. Сейчас всё станет ясно, и я смогу наконец отдохнуть с полным ощущением своего права на это…
— Да, командир, замок наш.
— Всё прошло гладко?
— Именно так. Мы разослали поисковые группы после получения подкрепления, но не смогли найти ни командира, ни сбежавшую госпожу Ачейи.
— Она со мной.
— Вижу, — мой зам проницательно разглядывал Шехмин, даже не сумевшую спуститься с седла самостоятельно. — Что с госпожой?
— Что-что… Путешествие с ней. Ещё удивительно, что продержалась так долго. Стойкости и сообразительности девушке не занимать. Про характер вообще молчу.
— Достойно. Прикажу позвать замкового врача. Тут есть врач-женщина.
— Что ж… Будет нелишне. Так! Значит, у нас теперь по плану — присоединиться к императорским войскам на границе Атейлера, я верно понимаю?
— По расчётам штаба мы должны были присоединиться к основным силам уже сегодня.
— Ну, что поделаешь. Видишь, как всё обернулось. Выступить сегодня мы не можем. Даже если всё готово от и до. Сам видишь, госпожа Шехмин в таком состоянии, что как бы не померла, если не дать ей перевести дух.
— Это верно. Помочь госпоже прийти в себя — наша прямая обязанность, и в рамках приказа тоже. Я распоряжусь.
— И ещё. Аканш, слушай… Я уже просто ничего не соображаю. Пойду спать, а ты проследи, чтоб наши ребята готовились к выступлению. И в службу, и в дружбу.
— Слушаю, командир.
Пожалуй, стоило служить в спецвойсках уже хотя бы затем, чтоб время от времени испытывать это запредельное, космическое наслаждение самыми простыми вещами. Сон. Горячая вода и мыло. Сытная вкусная еда, приправленная солью ровно по вкусу. Сколько угодно прохладного кваса. Мягкая постель, иной раз даже и с простынями. Полное расслабление всех мышц. Наслаждение ещё более мимолётное, чем мгновение предельной готовности, рывка к чужому горлу во имя своей победы, но тем более драгоценное. Которое властно и зримо говорит о том, как прекрасен мир.
Из этого приятного состояния я выбирался, как из медикаментозного сна. Выдирался по частям, больше всего на свете желая этого не делать. Однако кто же мог предложить мне иной выбор? Надо было собираться и руководить чужими сборами (Аканш и Ильсмин, конечно, распоряжаются процессом, но если что, то спросится с меня, так надо присмотреть), проследить за формированием обоза, за транспортом, подготовленным для пленниц — чтоб им было удобно, но при этом без шансов на побег. Плюс ещё об их безопасности следовало подумать, то есть обеспечить везущему дам пластуну местечко в самой середине войска.
Следовало поразмыслить и о многом другом, на что почти уже не оставалось времени. Множество неотложных вопросов пришло мне в голову, когда отряды уже выступили в путь, и поздно было что-то менять. Но тем не менее вопросы я задал своим заместителям и с облегчением убедился, что всё идёт как всегда: они предусмотрели, позаботились, побеспокоились — словом, сделали работу за меня. А значит, я оказался на высоте своих способностей и долга, раз сумел так их подобрать и сорганизовать, чтоб дела делались безупречно.
Разумеется, помимо всего прочего, следовало обеспечить ещё и связь, отправить вестовых известить командование, что мы скоро присоединимся к основным силам, обозначить причины промедления, дождаться указаний — и заниматься всем этим я должен был сам. Сущая ерунда, если уж начистоту. Лишь часть той рутины, которая могла бы лечь на мои плечи, если б не Аканш и Ильсмин, а также множество их помощников.
