— Давай!
С его стороны заскрипел ворот и Избор увидел как тетива — канат толщиной почти в три пальца — медленно пошла назад. Эдак мне еще самому себе и неприятности накручивать, подумал он, но руки сами нашли ворот и закрутили рукоять.
— Правду говоришь, — прошептал князь. — Обложили так, что мышь не проскочит, только ведь мыши разные бывают…
Он тихонько рассмеялся и Избор понял, что для него все это только маленькая часть большой битвы.
— А ты сам-то, князь, пробовал, как летучая мышь?
— Не княжеское это дело! — ответил князь и Избор удивился, уловив в его голосе сожаление. — Я не пробовал, но и вы тут не первые!
Брячеслав рывками притягивая ручки ворота к себе и от этих его движений в плечах похрустывало…
— А что первые-то, живы? — осторожно спросил хазарин.
Выбрав время между двумя мощными рывками, князь ответил:
— Кто много знает, тот мало живет… Крутите лучше….
Избор ничего не сказал, но князь и сам почувствовал его любопытство и добавил.
— Первые двое у меня разбойники были. Им руки повырывало.
— Откуда? — не понял хазарин. На его долю работы не хватило, и он просто смотрел, как князь с воеводой крутят ручки. Редкое, надо сказать зрелище.
— Из плечей, — объяснил Избор, уже представивший как все это было. — А что с другими двумя?
— Потом поняли, что к чему и стали злодеев к стреле веревками привязывать. Ничего, хорошо получалось…
— Что, живыми долетали? — удивился Избор.
— Да нет. Куда живые… Целые. Стрела в землю втыкалась, а на ней покойник. Вылетал отсюда точно живой, а прилетал — покойник. Двое вообще башкой об землю треснулись — мозги наружу. А потом приноровились в озеро их пускать. Ничего вышло…
— Он-то хоть жив остался? — повторил вопрос Исин.
— Остальные пятеро пропали неизвестно куда, — ответил Брячеслав. — Стрелы нашли, а их самих нет… Так что я думаю все в порядке будет. Долетите.
— Куда долетим? — на всякий случай переспросил Избор. Смирившись с необходимостью лететь, он теперь хотел знать куда. — Неужто прямо до Киева? Так это в другую сторону.
Он посмотрел в небо, нашел Стожары и махнул рукой за спину.
— Туда.
— До Киева… Вам бы песиголовцев перелететь. Там уж сами справитесь.
Ворот натужно заскрипел и встал, не желая двигаться дальше. Избор подергал со своей стороны, но и тут он не поддался. Он коснулся ладонью тетивы и ощутил как трепещет она сдерживая силу.
— Все! — выдохнул князь. — Больше не накрутим. Теперь сюда…
Он обошел лук спереди. Избор и Исин пошли следом посмотреть на стрелу. В ней не оказалось ничего необычного. Стрела как стрела, только без стального наконечника. Там, где она касалась лука, с нее свешивались несколько ремней. Ругаясь в темноте, князь распутал их.
— Лезьте!
— Это еще что? — спросил Избор. — Что за сбруя?
— Что бы руки не вырвало. Привяжу вас и с Богом…
Князь действовал быстро. Умелые пальцы затягивали узлы, застегивали пряжки. Почувствовав под руками дрожь Исина, успокоил.
— Сейчас. Потерпи. Как в озеро упадете…
Услышав про озеро, хазарин задергался. Плавать он не умел. Он уже смирился с тем, что придется лететь, но что бы лететь в озеро…
— Да не дергайся ты, — грубо сказал князь. — Помню, что плавать не умеешь… За стрелу держитесь. Она вам утонуть не даст. А озеро у нас сами знаете спокойное. Водяных нет. Разве что утопленники…
Отойдя немного подальше, князь оглядел их, удовлетворенно кивнул.
— Долететь бы только… — сказал Избор, — а то вдруг не докрутили?
— Докрутили дальше некуда, — успокоил его князь. — Если думаешь, что не долетишь — ногами оттолкнись. А как в воду упадете, сразу сбрую режьте. Не жалейте ее…
— Не пожалеем, — твердо пообещал Избор. Он вдруг подумал, что на их долю выпало не самое трудное. Через несколько минут, когда станет ясно останутся они в живых или нет, они окажутся в безопасности, а вот князю и дружине придется туго. Песиголовцы во все времена были и оставались могучими противниками, и защитникам Пинска придется несладко.
— Как ты то тут, князь?
Брячеслав махнул рукой.
— О нас не думай. Продержимся… Вы вот не подведите.
Он посмотрел на них пристально и серьезно, так же как недавно смотрел в подвале.
— И лучше вас у меня люди есть и в схватке более умелые, которым верю как себе, а посылаю все равно вас. Сами знаете что несете. Потому ведь вас и посылаю…
Исин ухмыльнулся, но улыбка на бледном лице вышла кривой.
— Ладно, князь. Ты свое дело делай, а уж мы свое сделаем. Не впервой… А живыми вернемся — перед всей дружиной скажешь, что лучше меня да Избора у тебя никого нет!
— Скажу! — улыбнулся князь.
Он не стал томить их напутствиями. Просто взмахнул топором и перерубил веревку.
Избор хоть и хотел оттолкнуться от лука, сделать этого не успел. Его дернуло с такой силой, что он услышал хруст собственных костей и треск упряжи. Он огруз, стал тяжелее, ремни, заскрипев, впились в тело, но выдержали! Он не был волхвом, но как воин понимал, что находится внутри человека. Сквозь распоротые чрева он навидался и костей и кишок и теперь мог представить, как все то мягкое и нежное, что Род вложил в его утробу теперь смялось и торопилось через известное всем место выйти наружу.
Стиснув зубы, человек не дал страху вырваться криком. Ставший вдруг плотным как вода воздух закрыл глаза, но не уши и он услышал, как рядом, отделенный древком стрелы застонал хазарин. Ему тоже было не хорошо. Избор услышал, как заглушая рев ветра, он рвет ремни, что привязывали его к стреле. Открыв глаза Избор посмотрел на свои. Кто бы их не делал, их сделали на совесть. Княжеские шорники прошили толстые полосы мягкой кожи доброй просмоленной дратвой. Он дернул рукой, попробовал дотянуться зубами. Ничего, подумал Избор, не перекусит. Не успеет. Тут лететь-то всего ничего осталось…
Стрелу завертело. Теперь она со свистом, от которого ныли зубы, ввинчивалась в воздух. Земля и небо менялись местами и через несколько мгновений Избор уже перестал различать, где звезды, а где костры песиголовцев, а потом, когда костры остались позади, вдруг стало легко. Каким-то чутьем он понял, что стрела перестала подниматься и теперь медленно, словно раздумывая, что делать дальше, летела вперед.
Он скосил глаза, глянуть как там хазарин, и к своему ужасу увидел, что хазарин размахивает рукой. Каким-то чудом сотнику удалось отвязаться, и Избор тотчас представил, что сейчас должно произойти. От этой мысли ветер, хлеставший по лицу, стал вдвое холоднее. Так оно и получилось — Исин добрался до ножа и теперь кромсал упряжь. Тот страх, что был перед ним сейчас, казался ему самым страшным и хазарин не думал, что случиться после того, как он отцепится от ненавистной стрелы.
