Глаза Гермионы остановились именно на нем.
Очень хорошо запомнил Мальсибер те глаза. Спокойные. Внимательные. Не полыхающие злостью, нет – расчетливые. Говорящие, что их владелица готова убить его при необходимости и сделает это легко и непринужденно. Впрочем, как именно это у нее получается, он только что имел удовольствие наблюдать, и последствия этого наблюдения сейчас подсыхали неприятной корочкой у него на лице.
Девушка шевельнула пальцами, и одежда на груди Ричарда, будто рассеченная невидимыми лезвиями, разошлась на несколько лоскутов, обнажив белеющую в темноте плоть.
Гостья шагнул вперед, и у Мальсибера, вспомнившего, что иногда живые могут и позавидовать мертвым, внезапно прорезался голос.
- Пожалуйста... Не надо... - сдавленно прохрипел он.
- Самым главным у вас был этот, Яксли? - будто и не услышав мольбы, спросила Гермиона, кивнув в сторону Упивающегося, лежащего без сознания.
- Д-да, - подтвердил Мальсибер. - Я только его помощник, заместитель...
- Очень хорошо.
- Пощадите...
- Что? Пощадить? Ммм... Надо подумать, - переспросила девушка, подойдя вплотную. Она размышляла секунду или две, обдумывая какие-то свои резоны, но Ричард почему-то был уверен, что такие понятия, как «жалость» или «милосердие», в число этих самых резонов точно не входили. - Что ж, я, пожалуй, пощажу вас, мистер Мальсибер.
- Да? Правда? - робко спросил тот, даже не удивившись, что его знают.
- Правда, - подтвердила жуткая особа. - Но с одним маленьким «но»...
Гермиона протянула руку к груди Мальсибера, которого только-только немного отпустила душащая хватка страха – и у мага тут же вновь перехватило дыхание. На указательном пальце девушки вырос самый настоящий длинный, плавно загнутый к кончику коготь из темного и блестящего материала. Вокруг него, как бублик на штыре, закрутилось кольцо из неизвестных черно-красных символов, а потом…
Потом девушка спокойно и даже с некоторым любопытством на лице ткнула Мальсибера когтем в правую сторону груди и, как ему показалось, проткнула его при этом насквозь. От места укола по всему телу разбежались волны ослепляющей боли и жара, а затем так же стремительно собрались обратно, в точку укола, жар превратился в лед, и там как будто мерно застучало ещё одно сердце, толчками посылавшее по венам вместо крови обжигающий холод.
- Вот теперь вы свободны, мистер Мальсибер. Относительно свободны.
Невидимые путы исчезли, и Ричард, рухнул вперед, скрючившись в позе эмбриона, подтянув колени к животу и хаотично подергиваясь, как в припадке эпилепсии.
- Ничего, судороги сейчас пройдут. Очень скоро вы почувствуете себя даже гораздо лучше, чем обычно, - сказала стоявшая над ним Гермиона. - И как почувствуете — хватайте своего Яксли и убирайтесь прочь. Остатки вашего воинства совсем скоро начнут отступать вон по той низине.
И она показала, махнув рукой через плечо.
- Возглавьте их и удирайте отсюда побыстрее. В таком случае у вас будут неплохие шансы уцелеть сначала здесь, а потом и там, когда вы предстанете перед уродливым рылом вашего Лорда.
- Но... Но почему? Зачем? – выдавил Мальсибер, чуть приподняв голову. Девушка не лгала, с каждым ударом сердца (или уже сердец?) к нему возвращались силы.
- Зачем? Почему? Вот уж не думала, что вы настолько несообразительны. Хорошо, спишем это на шок. О причинах такого небывалого милосердия подумайте на досуге, обещаю — очень скоро догадаетесь. А пока я вам скажу только одно. - И девушка наклонилась над лежащим волшебником. - Если хотите жить — приходите через три дня, в десять часов вечера в «Василиск и Горгулью»; есть, знаете ли, такое заведение в Лютном переулке. За самым дальним столом слева от входа вас будут ждать. Не придете через три дня - и то непотребство, что останется от вас на четвертый, соскребут с пола лопатой и похоронят в помойном ведре. Если, конечно, вообще не побрезгуют соскребать. Запомнили? Через три дня в «Василиске и Горгулье», самый дальний стол слева. В десять часов. Решение за вами.
И Грейнджер, прибегнув на этот раз к обычной аппарации, с хлопком исчезла.
***
Авроры Уорбека разделились на два отряда и разошлись в стороны, охватывая для прочесывания почти полностью разрушенный учебный лабиринт, с которого и началось сражение, и Рен тронула свой наушник:
- Гарри, все, где вы?
- Ты у лабиринта? - тут же пришел ответ от Поттера. - Сейчас будем, да и рыжие тоже подтянутся. Жди.
Рен присела на каким-то чудом уцелевшую в пекле битвы скамейку, но ждать пришлось недолго.
Из темноты, ступая по обожженной и перепаханной земле, над которой, как снежная поземка, струился серый дым, вышли трое.
Впереди, поблескивая очками и опустив четко очерченный подбородок в упрямом наклоне головы, не спеша, шел Гарри, держа в опущенной правой руке меч, успевший сегодня собрать немалую жатву. Справа от него, так же, не торопясь, шагала Гермиона. Несильные порывы ветра ерошили ее короткие волосы, бросая их на лицо, и отдували полы мантии, выставляя напоказ стройную фигуру в темной одежде.
Слева гулко вышагивал Эдвард Норт, по-прежнему облаченный в латы и несущий на плече свою булаву. Ее ощетинившееся лезвиями навершие сегодня для многих стало последним, что они увидели в этой жизни. Эдвард довольно щурился и сосал очередную сигару.
С другой стороны показались и близнецы Уизли со своей сестрой, но Рен, поднявшись, завороженно смотрела именно на Поттера, Грейнджер и Норта. А потом произнесла длинную фразу на даймонском языке и слегка склонила голову.
- Что она сказала? - поинтересовался Эдвард у Гарри, но ответила Гермиона, уже достаточно поднаторевшая в наречии чужого мира:
- Она говорит, что Владыка Эр-Кхан, где бы он ни был, и Зодчие Теней Даймона, нашедшие прибежище в тени крыльев Наэ-Хомад, должны быть довольны. У них появились достойные наследники.
Внезапно на долину Эпплби опустилась необычайная тишина, и все невольно прислушались к ней. Нет, вокруг по-прежнему яростно трещали и шипели многочисленные пожары; пламя никак не желало отказываться от столь обильного угощения, доставшегося нынче ему. Изредка доносился глухой рокот – это оседали прогоревшие остовы зданий, обозначая место своего падения закрученным фонтаном искр. Но звуки боя – агонизирующие вопли, боевые кличи, рык оборотней, выкрикиваемые заклинания и гул носящихся в воздухе потоков магии… Всё это стихло.
Ночной мрак, оттененный языками пламени, медленно терял насыщенную черноту, серел, а над холмами полосой проступила граница между небом и землей, начиная набирать розовый цвет зарождающегося восхода.
