— Гм, — недовольно кашлянул в кулак король. — Пожалуй, вы правы, моя несравненная чародейка! — и Эрро лукаво погрозил ей пальцем. — Ну, видите, Ваше Благочестие, мои волшебники не имеют к этому ни малейшего отношения!
— Как будет угодно моему господину, — явно неохотно, но смиренно склонил голову бывший квистол, но тут же вновь резко вскинул её и, ткнув пальцем в презрительно улыбавшуюся ему волшебницу, гневно прокричал. — Но знайте, принявшее столь обольстительное обличие исчадие квана! Знайте, что стало с вашими богомерзкими сотоварищами! Знайте же!.. Все они висят теперь на стенах Пьерта, и вороньё, изо дня в день, жадно терзает их грешные тела, ссорясь из-за их зловонной плоти!
Улышав такое, волшебница заметно побледнела, но не сказала в ответ ни слова. Глаза её затуманились, а нежная кожа на красивых скулах заметно натянулась.
— Ведьма! И ты, и ты тоже — прислужница Тёмного! — разашёлся не на шутку самозваный предстатель.
— Довольно, святой отец! — раздражённо вскинул руку король. — Я знаю ваши взгляды на Гильдию и, вообще, всё волшебство. Мне представляется, что вы явно сгущаете краски, так что не пытайтесь меня убедить в том, чего на самом деле нет.
— Если Вам угодно пребывать в плену собственных заблуждений, Ваше Величество, то воля Ваша. Не смею Вам указывать, — недовольно поджал губы квистол. — Но сегодня Вы и сами могли наглядно убедиться, на чьей стороне правда! И когда Ваши хвалёные чародеи ничего не могли поделать и лишь в ужасе взирали на Тень, я, всего лишь просто слуга Господа, именем Его, и милостью Его сотворил нечто такое, что по праву останется в памяти всех тех имрийцев, что имели честь сражаться сегодня за Вас, Ваше Величество! Истинная Сила со мной, Ваше Величество, и с теми, кто идёт со мною вместе!
Это был весомый аргумент, а кроме того, прозвучало почти как угроза, и король поневоле задумался. Даже прелестная Лее растерялась и лишь гневно сверкала на квистола своими необыкновенно красивыми глазами.
— Ну, хорошо, Ваше Благочестие! Оставим в стороне этот спор! — примирителным тоном сказал, наконец, король. — Лучше скажите, чем мне наградить вас, за ваше беспримерное мужество и достойную всяческого подражания преданность, а также тот неоценимый вклад, что вы внесли в дело нашей общей победы?
Бывший квистол напряжённо выпрямился и, чуть склонив голову, негромко, но внятно произнёс:
— Ваше Величество, я не смею просить Вас о таком же признании, которым одарил меня Ваш светлеший брат. Но я, от имени Господа и от лица всех честных тхалиан призываю Вас лишить Вашей милости и защиты всех колдунов и чародеев, и изгнать их прочь из Вашей страны. Всех тех, кто, злоупотребляя Вашей доброй волей и великодушием, за Вашей же спиной плетёт против Вас и всего тхалианского мира коварные заговоры и с одержимой неистовостью готовит приход Тёмного и его ужасной свиты. Лишь об этом смиренно молю я Вас!
Король, ожидавший чего-нибудь более конкретного и материального, невольно вздрогнул и с откровенным недоумением воззрился на самозваного предстателя.
— Да вы с ума сошли! — гневно вскричал он, тут же сердито надувшись. — При всём моём уважении к вам, я не стану выполнять столь сумасбродной просьбы!.. Просите что-нибудь другое!
— Жаль, Ваше Величество, что Вы так ещё и не поняли, кто Ваши истинные враги, а кто — друзья, — сокрушённо покачал головой Тил I. — Что ж… Раз это невозможно, то наградите меня так, как считаете нужным, — и он покорно поклонился, а затем, вновь внезапно выпрявившись, порывисто обернулся и указал на кого-то пальцем. — Разве что, Ваше Величество, ещё отдайте мне этого клятвопреступника!
Все присутствующие, тут же, дружно посмотрели на того, на кого указывал самозваный предстатель. В сотне шагов позади него в плотном кольце суровых монахов, связанный по рукам и ногам, и с кляпом во рту, понуро стоял бывший верховный ит Западного инклифа.
— Как вам будет угодно! — благосклонно согласился король и, не желая больше длить эту неприятную для него беседу, поворотил прочь коня, бросив напоследок. — Прощайте, Ваше Благочестие! Надеюсь, что мы и в дальнейшем останемся с вами добрыми друзьями.
И Эрро Шепелявый, в сопровождении своего сиятельного брата и обеих свит, поскакал куда-то в сторону реки.
— Святой отец! Но как вы узнали о бывшем ите? Ведь вас же не было в самом начале сражения! — полюбопытствовал на прощание ади Вара.
— Сын мой, я, всё-таки, истинный Предстатель Воли Божьей! И, соответственно, имею счастье лично общаться с Господом нашим, который всё, что считает нужным, милостиво открывает мне, — грустно улыбнулся Тил I. — Да хранит вас сердце Господне! — и бывший квистол, с жаром осенил Вару Великолепного святым кругом, после чего и сам повернул прочь своего коня.
К исходу восьмого дня Рин уже не надеялся, что его везут в какой-нибудь вольный город, или же, хотя бы в Нумбрию. Они переправились через Кэйр и, оставив далеко на севере герцогство Уттрицкое, пересекли Пустошь, преодолев затем ещё одну большую реку. Без сомнения, это была Лилла. Если бы они, действительно, направлялись в Сарбурт или же в Северное королевство, то уже давно должны были бы переправиться и через Дугон. Но вместо этого они ещё больше повернули к северу и, покинув рано утром последнюю мало-мальскую дорогу, ехали сейчас прямо через болота, неумолимо приближаясь к пугающим Унтхарским топям.
Это были мрачные места. Не случайно рассказы о них были их числа тех, что слушали, собравшись поздно вечером у жаркого камина, затаив от страха дыхание. И всегда самыми ужасными из них оказывались истории о коварном и безжалостном Угсе — владыке болот, живущего там с незапамятных времён. И с каждым часом сердце Рина всё больше сжималось от отчаяния, ибо они, всё ближе и ближе подбирались именно к этому проклятому месту. По обрывкам фраз, которыми обменивались северяне, юноша уже понял, что везли его, как раз в логово Угса. Рин не понимал, зачем он ему понадобился, и самые невероятные предположения, одно другого ужаснее, так и роились в его голове.
И всё же, понемногу, но он стал привыкать к тому, что старые сказки из его, как ему казалось, уже далёкого детства, одна за другой, стали вдруг оживать. Сперва — Иара Прекрасная. Затем — кивили арту. А теперь вот — и Сердце Утнхарты, со своим зловещим властелином.
Лошадь что-то перепрыгнула, и Рин, лежащий поперёк седла, больно ударился об него животом, который, от беспрерывной тряски, и так уже немилосердно ныл, наверное, превратившись в один сплошной синяк. В этом смысле было хорошо, что теперь они ехали по болотам, где лошади ступали не спеша и осторожно, а не мчались так, словно бы за ними гналась целая стая голодных волков, как это было вовсе предыдущие дни.
