— Так плохо и сяк нехорошо, — подытоживаю я. — И что остается?
— Я вижу для нас лишь один путь, — спокойно так говорит Дара. — Мы должны выступить на турнире. И лучше всего — победить.
Неплох стратегический замысел, а? Я, как услышал, вожжи упустил и едва из фургона не вывалился.
— Ну, принцесса, — развожу руками. — Дара Дарсолановна. Вы, я погляжу, мелочиться не привыкли. Что, во вторых рядах оказаться — для королевской чести ущербом будет?
— Нет, — улыбается Дара. — Просто девчонку-неумеху могут заподозрить, что она лишь выдает себя за странствующего развлекателя, даже вероятнее всего заподозрят. А вот насчет победительницы таких сомнений не возникнет.
И что ей ответить?
— Звучит это, конечно, хорошо, — говорю. — Заманчиво. Я бы даже не пожалел слова «перспективно»! Один только ма-аленький такой вопрос: у тебя что, уже и светлые идеи наличествуют на предмет, как бы всех здешних мастеров по кустам и закоулочкам расшвырять?
— У меня есть идеи идей.
— Понятно…
На самом деле единственное, что мне пока что было действительно понятно, — так это то, что ничего хорошего из Дариной затеи выйти, скорее всего, не может. А вот наоборот — очень даже запросто!
— Думаешь подколдовать себе тихонько?
— Нет, что ты! — удивленно вскидывает бровь Дара. — За использованием магии во время выступлений следят очень тщательно. И не только развлекатели, хотя и среди них порой встречаются весьма умелые маги.
— А как же тогда?
Я на этот вопрос почти любого ответа ждал. Но что Дара вдруг прильнет ко мне, обнимет, коснется губами щеки, шепнет «увидишь» и затем ускачет в глубь фургона… такого не предвидел.
Такая вот она у меня… загадочная. Принцесса Дарсолана.
Хотя, наверно, дело не в том, что принцесса она, а в том, что женщина.
* * *
Девица была еще та штучка — это я с первого взгляда определил. Натуральная шпрингмина женской модели. Плиссированная юбчонка и фартучек голубенький.
— Позволю осведомиться, — голос у девицы был до того приторный, что аж сплюнуть хотелось, — чем славны наши вновь прибывшие собратья? Знаки на вашем фургоне…
— Можно толковать разнообразно, — заканчивает Дара. — Я знаю. Сама рисовала.
Старик, что вместе с девицей к нам подошел, не удержался — фыркнул.
Я бы тоже фыркнул — но только мне сейчас было глубоко не до смеха.
Пока мы ехали до ворот городка — минут двадцать самого ленивого конского шага, — Дара мне пыталась краткий курс по бродячефокусникам пересказать. Выходило у нее не очень складно, с пятого на двадцать пятое, но кое-что я уловил. А также осознал и проникся.
Главный фокус заключался в том, что случайных людей в здешнем обществе не бывает. Развитой феодализм — каждый сверчок на своем шестке сидит и звуки издает только те, которые этому шестку партитурой отведены.
Применительно же к нашей проблеме это значило, что развлекатели только со стороны такой вот насквозь безалаберной толпой выглядят. На деле же — вполне себе законный, а где-то даже и почтенный цех, с эмблемой, уставом и, само собой, целой кучей обычаев, про большинство из которых стороннему человеку знать не положено.
Дара, впрочем, знала. Все не все… но достаточно много.
В тот момент я даже не особо удивился: откуда у принцессы такие вот познания? Знает и знает… в моих школьных учебниках основ акменольского принцессоведения точно не имелось. Тем более, что голова у меня, с одной стороны, была занята тем, чтобы как можно больше Дариной информации впитать и запомнить, а с другой — клял я себя распоследними словами.
По большому-то счету вляпались мы исключительно по собственной дурости. Даже вдвойне. Во-первых, когда к сбору сведений о маршруте следования халатно подошли — ну что, спрашивается, стоило народец вчера в трактире на предмет новостей разговорить? Тамошний контингент ведь с точки зрения добычи информации — просто кладезь: поставь им по кружке эля, и они тебе мигом все сводки местного Совинформбюро за последние полгода перескажут. Наврут, конечно, в процессе с три короба, ну так это, само собой, — дело понятное и при должном подходе вполне излечимое.
А второе: все это — то, что мне Дара сейчас второпях бормотала, — следовало не в таком вот авральном порядке выслушивать. А не торопясь, спокойно, вдумчиво… Три дня ведь впустую, считай, профукали! Коту под хвост и не за ломаный грош!
Расслабились… что я, что Дарсолана. Романтическое путешествие вдвоем… прогулка при луне!
Узнай об этом товарищ капитан… нет, промеж рогов он бы меня лупить не стал. Наш капитан до рукоприкладства никогда не опускался, хоть в рукопашке трех здоровяков на раз укладывает. Он бы что-нибудь подходящее изобрел… так, чтобы наказание было адекватно провинности. Как, например, этой зимой приказал в недельный срок силуэты и тэ-тэ-ха немецких самолетов наизусть заучить — и Наставление раздобыл соответствующее. И прогнал меня после от и до… пока не убедился, что все эти огнеточки «хенкелей» да «мессеров» у меня от зубов только так отскакивают!
Злился на себя, идиота, я долго — до самых городских ворот. А затем стиснул зубы — чтобы чего лишнего сдуру не ляпнуть — и начал по сторонам глядеть. Внимательно. Благо, было на что посмотреть.
Дара тогда верно сказала: Тройктит этот был городом.
Стена только издали земляной казалась. Вблизи же было четко видно, что защищает данный населенный пункт не какой-то там частокол, а трехметровая каменная кладка, снаружи прикрытая слоем земли — то ли дополнительное прикрытие на случай обстрела, то ли маскировка… Тут моих познаний в средневековой фортификации для точного диагноза недоставало. И ворота — не деревянные нараспашку, а окованные толстенными железными полосами, плюс опускаемая решетка. Ну и на закуску: ров и через него — подъемный мостик.
На мостике этом, правда, военно-стратегические достоинства Тройктита заканчивались, дальше уже сплошные недостатки шли. К примеру, воды во рву было едва по колено, причем не человеку — курице. Мостик, судя по тому, как подъемная цепь успела с воротом ржавчиной срастись, не поднимали годов, эдак, двадцать. Или сто двадцать. Ну а двое стражников на въезде — это просто смех, даже не второ-, а третьесортное войско, пузо из-за ремня по обе стороны свисает, то-то кольчуги на боках расплели до самых подмышек.
Понятное дело, что в военное время лучшие люди не в тыл идут штаны на таких вот постах протирать — на фронт, в действующую армию. Но все равно… поставили б над этими орлами какого-нибудь настоящего ветерана, что по возрасту или по ранению в активных штыках служить не годен, он-то бы их живо научил, как службу служат! А то ведь, не стража, а черт-те что, форменный позор — обозники при королевском войске, и то во сто крат лучше выглядят.
